Мир Гаора

Зубачева Татьяна Николаевна

* * *

Спокойная тишина академического кабинета. Полки с книгами по всем стенам от пола до потолка. У окна искусно подобранные горшки и вазоны с комнатными растениями, не заслоняющие света, но приятно оживляющие атмосферу. Письменный двухтумбовый старинный стол, ещё более старинный стол-пюпитр для работы с картами и совсем старинный пюпитр для чтения свитков. Удобный диван и два таких же кресла, обтянутые благородно потёртой, но не обветшавшей кожей,

и маленький восьмиугольный столик - всё для отдыха и беседы. И камин - неизменная принадлежность "гнезда", не имеющего права или средств на отдельный зал для родового огня. На камине ряд фотографий и несколько рисованных портретов в простых строгих рамках.

– Я прочитал вашу подборку, молодой человек. Назвать это полноценной работой, конечно, нельзя, но...

– Но у меня и не было такой цели, профессор. Это именно, вы правы, подборка документов новейшего времени в элементарном хронологическом порядке.

– Но вы использовали не все документы.

– Только те, что в открытом доступе, профессор.

– Разумно, - кивнул Варн Арм, разглядывая сидящего напротив Туала.
– Жаль, что вы оставили науку ради журналистики. Я помню ваши студенческие работы.

Туал улыбнулся.

– Спасибо, профессор. Я тоже помню. Ваша школа незабываема. Особенно тактичность и деликатность критики.

Оба рассмеялись, вспомнив, как исписанные листы летели к двери под возмущённый рык профессора: "Компиляция?! Вон!"

– И всё-таки...

– Да, профессор, я понимаю. Для научной работы слишком эмоционально, а для газеты слишком сухо. Но... мне пришлось воздержаться от любых комментариев, чтобы не подвести газету.

– Логично и разумно, - кивнул Варн.
– К тому же сами документы весьма красноречивы. И хотя вы взяли только последние шесть веков, тенденция прослеживается.

Туал кивнул.

– Собственно именно для этого я старался. Как мы дошли до сегодняшнего состояния и где окажемся, если будем идти в том же направлении.

Варн вздохнул.

– Вы не первый задумавшийся об этом.

– Знаю, профессор. Но не хочу оказаться последним. Назревает война.

– Но до неё ничего измениться не успеет. А после войны...

– А после неё, профессор, будет уже поздно думать. Послевоенные соображения должны возникать до войны или, в крайнем случае, во время войны, а те, что возникают после, называются уже предвоенными.

– Вы его помните?
– удивился Варн.
– И даже почти дословно.

– Во-первых, я с ним согласен. А во-вторых, грешно забывать учителей.

Имени опального, исчезнувшего - вышел из дома, в университет не пришёл, домой не вернулся, тела ни в одном морге не нашли, полиция искать отказалась - учёного, коллеги и учителя, оба не назвали, не столько

из опасения подслушки, сколько по привычке не произносить вслух того, что может оказаться опасным.

– И если не успеем, - кивнул Варн, - то после неё думать об этом будет просто некому.

– И похоже, - подхватил Туал, - это поняли не только мы. Или начинают понимать.

– Не обольщайтесь. Принятые решения могут только усугубить проблему.

– Профессор, любое решение любой проблемы изменяет всю сетку и усугубляет другие узлы.

– Реальность как сеть...- Варн улыбнулся.
– Что ж, я согласен, в этом контексте теория сети вполне оптимальна. И учтите, при недостатке информации вероятность верного решения очень мала.

– Да, профессор, разумеется, именно так. Но отказ от решения более губителен. А полной информации у нас нет и, боюсь, уже не будет. Наше прошлое настолько обрывочно и фрагментарно, что настоящее непонятно, а будущее непредсказуемо.

– Не прошлое, - строго поправил Варн.
– Прошлое как раз неизменно, а обрывочны и фрагментарны наши знания о нём.

– И, - Туал даже подался вперёд, - как вы думаете, профессор, насколько велики шансы когда-нибудь восполнить пробелы?

Варн невесело рассмеялся.

– Верите в подвалы Дома-на-Холме, где хранится всё? Уверяю вас, и они знают не всё. Далеко не всё. Да, есть закрытые хранилища, тайные хранилища и забытые хранилища. Но и там только обрывки, бессвязные фрагменты. Сколько было династий?

Туал немедленно ощутил себя на экзамене и даже сел навытяжку.

– Три династии Тёмных Веков, пять династий Великого Пути, "короткие" династии Огненного Очищения, двенадцать династий Великой Империи...

– Стоп, - Варн выставил ладонь останавливающим жестом.
– Вы думаете, что на все Тёмные века пришлось только три династии?

– Да, - Туал мотнул головой, стряхивая наваждение.
– Тем более что от того времени сохранились только легенды победителей.

– Вот именно. Три династии победителей, с полным отсутствием какой-либо информации о переходах от одной династии к другой. О побеждённых мы ничего не знаем. А что мы знаем о Великом Пути? Пять династий на сто семей. Имена династий не совпадают с именами семей.

– А сами имена нам непонятны, - сразу подхватил Туал.
– Да, как вы думаете, профессор, когда у дуггуров сменился язык?

Варн хмыкнул с грустной насмешкой.

– С равной вероятностью правы предположения, что сменились имена и названия, а язык остался прежним.

– Есть и такая гипотеза?
– удивился Туал.

– И много других, - кивнул Варн.
– И все они непроверяемы и недоказуемы в силу отсутствия источников...