Мир истории: Русские земли в XIII-XV веках
Шрифт:
Симеон Гордый, Иван Милостивый и начало правления Ольгерда Гедиминовича
XIV столетие приближалось к середине. Те подспудные, почти невидимые для современников процессы, о которых мы говорили ранее, которые медленно, но неуклонно оказывали воздействие на жизнь Русской земли в целом и на судьбы Северо-Восточной Руси в особенности, должны были прийти к своему завершению. Небольшой, еще совсем недавно незначительный городок в сердце лесного края, в междуречье Оки и Москвы-реки, менее чем в полвека приобрел первенствующее значение среди всех других городов: и более древних, и более знаменитых, и более богатых.
Уходил из жизни последний из братьев Даниловичей, лукавый, премудрый
Мы нигде не найдем каких-либо свидетельств о том, сколь обширны были замыслы Ивана Калиты, засматривал ли он в будущее, думал ли, что уже его внук поднимет меч на Орду? Иван Калита сделал многое для того, чтобы на Русской земле не появлялись ордынские баскаки и шайки ордынских грабителей. Внешне он выражал, как мы видели, полную покорность ордынскому хану, но одновременно создавал и создал материальные предпосылки для усиления Москвы и возвышения своего рода над соседними князьями. Из общего, так называемого рюриковского рода выделилась ветвь, которая поставила себя выше не по отчине, не по дедине, а по реальной силе.
Иван Калита умер в марте 1341 года, в том же году умер и Гедимин. При Иване Калите окрепло Великое Владимирское княжение, при Гедимине усилилось Литовско-Русское княжество.
После смерти Ивана Калиты и Гедимина на сцену вышли новые правители: Ольгерд Гедиминович и Симеон Иванович Гордый, оба в равной степени властные, обладающие сильным характером.
Сразу же после смерти Ивана Калиты князья Северо-Восточной Руси поспешили в Орду спорить о ярлыке на Великое Владимирское княжение. Поспешил и старший сын Калиты — Симеон. На этот раз спор русских князей был недолгим. Соперничество, разжигаемое Ордой между Москвой и Тверью, отходило в дипломатии на второй план. Рождение Литовско-Русского княжества резко меняло политический курс ордынских правителей. Теперь в противовес возрастающему могуществу литовского правящего дома нужно было усилить Северо-Восточную Русь. Рязань была в стороне от главных политических коммуникаций, чрезмерно возвышать Тверь опасно ввиду ее пограничной близости к Литве и уже наметившихся связей между тверскими князьями и князьями литовскими. Хан Узбек избрал противовесом Литовско-Русскому княжеству Москву, соперниками Гедиминовичей поставил князей московского дома. Московские князья к тому же были богаты и проверены в деле сбора и поставки дани. Ярлык на Великое Владимирское княжение получил князь Симеон Иванович.
Наступил новый этап политической жизни Восточной Европы, новый этап соперничества обладателей Владимирского княжения с наследниками Гедимина, которое происходило в рамках традиционного чередования успехов и неудач, дававших себя знать прежде всего на «нейтральных» русских землях — в Великом Новгороде, Твери, Смоленске, Нижнем Новгороде.
Естественно, что предоставление владимирского стола князю Симеону не одобряли в западно-русских землях, далеко не все одобряли это и в Северо-Восточной Руси.
Быть может, кто-то из князей-соседей был не очень-то доволен ордынским решением, но они со времен Юрия Даниловича познали, что споры с Москвой могут окончиться очень тяжко. Есть сведения (у В. М. Татищева), что Симеон открыто поговаривал о возможности полного освобождения от ордынского ига при повиновении верх князей одному, старшему, князю. Не по роду старшему, а старшему по той власти, которой он был наделен ханом.
Получив в наследство от отца и дяди смертельную вражду с Тверью, Симеон сумел приглушить эту вражду и на какое-то время обезопасить себя от тверских соперников. Надо полагать, что в личности Симеона было что-то внушающее уважение и страх соседям. Тверской князь Всеволод Александрович не решился на дальнейшую борьбу с Москвой, отказался от мести за отца и в 1346 году отдал свою сестру Марию за Симеона. Тремя годами позже его племянник, сын великого князя тверского, женился на дочери Симеона.
Симеон, успокоив тверичан и замирившись со Смоленском, обратился к делам новгородским, отчетливо представляя себе политические трудности приведения Новгорода под руку Москвы. Симеона не страшило сопротивление новгородцев. Там уже произошло размежевание во взглядах на взаимоотношения с Москвой.
Опасности подстерегали московского князя со стороны Орды и Литвы. Великий литовский князь Ольгерд видел в усилении Москвы препятствие к расширению своих владений за счет русских земель на востоке. Да и Новгород Гедиминовичи давно рассматривали как сферу своего влияния. Сюда не раз приглашались князья из Литвы. Всякое укрепление московского присутствия в Новгороде вызывало среди литовского боярства и князей острое беспокойство. Орда, сохраняя в неизменности основы своей политики на Руси, не желала допускать усиления Москвы за счет тесного союза с Новгородом, однако не собиралась и усиливать Ольгерда за счет Новгорода и его земель.
В этих условиях спор между Литвой и Москвой за Новгород невозможно было решать вооруженной силой. Орда никогда не поддержала бы победителей, победа Ольгерда над Симеоном навлекла бы гнев хана на Ольгерда, победа Симеона над Ольгердом принесла бы крупные беды Москве.
Однако ход событий не давал возможности Симеону не торопясь развязывать новгородский узел. Его княжение началось со столкновения с новгородцами. В Новгороде с облегчением встретили смерть Ивана Калиты, полагая, что давление Москвы теперь ослабеет, вернутся былые отношения с великим князем: «Ты князь княжь, а жить мы будем по всей прежней новгородской вольности». Мало кто верил в Новгороде, да и в соседних княжествах, что власть Москвы не пошатнется. Пока Симеон ходил в Орду за ярлыком на великое княжение, новгородские ушкуйники поспешили пограбить московские волости. Они повоевали и пограбили Устюжну, а затем подались в Белоозерскую волость. Белоозерск был «прикупом» Калиты (он покупал земли у князей и бояр) и считался вотчиной его рода.