Мир, которого хотели и который ненавидели

Ксенофонтов Иван Н.

Активные меры Советского правительства 7—10 ноября в области практического претворения в жизнь Декрета о мире, стремительность его действий вызвали ответные шаги в руководящих сферах стран обеих враждующих группировок. Какова была позиция центральных держав — Германии, Австро-Венгрии, Болгарии и Турции? Разумеется, все они откровенно враждебно встретили известия об октябрьских событиях 1917 года в Петрограде. Но война все сильнее сказывалась на державах Центрального блока. Истощались ресурсы ведущего партнера этого блока — Германии. Не лучшей была обстановка и в Австро-Венгерской монархии. Центральные державы не могли, конечно, не знать о катастрофическом положении дел в России. Их агентура имела в своем распоряжении богатейшую информацию на этот счет и беспрепятственно передавала ее по назначению. И в первую очередь их интересовала боеспособность русской армии, ее потенциальные возможности к сопротивлению. Другими словами, они стремились использовать складывающуюся в России обстановку в интересах реализации своих военных планов. Начальник германского генерального штаба Э. Людендорф напишет потом: «Положение дел на Восточном фронте позволило приступить к обмену усталых дивизий с запада на боеспособные с востока»². Видимо, немцы понимали, что рано или поздно, но на контакты с Советами по вопросу о переговорах относительно перемирия им придется пойти, тем более их заинтересованность в этом была не меньшая, чем у советской стороны. А потому и спешили с переброской войск до начала этих переговоров. События в России были «выгодны» германскому милитаризму, они в немалой степени породили в его среде надежды на победоносное окончание войны, на удовлетворение политических и экономических аппетитов империализма Германии как на востоке, так, разумеется, и на западе. Вместе с тем третья революция в России и пугала правящие круги Германии, они боялись заразительности ее примера для своего собственного народа.

В Германии к этому времени уже сложились две группировки, каждая — со своим подходом к вопросам войны и мира. Одну во главе с самим кайзером Вильгельмом II представляли военные — главнокомандующий германской армией Гинденбург, начальник генштаба Людендорф, начальник штаба Восточного фронта генерал Гофман. Их стремление к «окончанию» войны основывалось на силе, то есть достижение «мира» они не мыслили иначе как только путем победы над врагами центральных держав. Другое направление составляли штатские — рейхсканцлер Гертлинг, министр иностранных дел Кюль-ман, лидер партии центра в рейхстаге Эрцбергер. И эту группировку также устраивало только такое окончание войны, которое было бы в политических и экономических интересах Германии и ее союзников. Разница заключалась лишь в том, что «штатские», имея в виду силу и опираясь на нее, внешне старались действовать «с учетом» общественного мнения за рубежом и в Германии, скрывали свои подлинные планы за общими пожеланиями, туманными фразами и якобы объективным подходом к вопросам войны и мира. И уж конечно те и другие хотели «ликвидации» Восточного фронта, равно как мечтали и о том, чтобы «поживиться» за счет обескровленной России.

И еще на один момент обратим внимание. Разумеется, Германия стремилась убрать из-под «воздействия красной пропаганды» часть своих войск, перебрасывая их на запад. Кроме того, немцы снимали свои части и заменяли их австро-венгерскими и другими на таких участках фронта, соприкасавшихся с территориями бывшей царской России, где уже концентрировались силы контрреволюции, формировались буржуазно-националистические власти, где во главе русских армий стояли генералы — ярые противники большевиков. Это были районы Украины, Бессарабии, Крыма, Дона, Кубани, Закавказья. Вскоре здесь заполыхает пламя гражданской войны, раздуваемое не в последнюю очередь и империалистами стран Центрального блока. Но германские части не снимались и не заменялись на тех направлениях, с которых кратчайшим путем можно было при случае совершить бросок на Петроград и Москву — из районов Прибалтики и Белоруссии.

Каковы же были побуждения государств Антанты? Их официальные круги вряд ли могли сразу же, как говорится, по свежим следам оценить масштабность происшедших в России событий. И поэтому, надо полагать,

2 И. Н. Ксмофовто* первоначально их воспринимали там прежде всего под углом зрения дальнейшего ведения войны с Германией. Тем более что буржуазная печать союзных России стран, многих нейтральных государств, российская печать, враждебная Советам, уже длительное время представля ли большевиков как германских агентов.

33

Страны Антанты, их дипломатические и военные представители в Петрограде, при ставке русских войск в Могилеве, штабах ряда армий многотысячекилометрового Восточного фронта знали о мирных предложениях Советской власти. Но делали при этом вид, как будто это их не касается. Так, 9 (22) ноября их представители в Петрограде собрались в резиденции посольства США на заседание, созванное старшиной дипломатического корпуса американским послом Френсисом, и в соответствии с позициями своих правительств приняли решение на советскую ноту... не отвечать *.

10 ноября Троцкий от имени Советского правительства адресовался с нотами к посланникам нейтральных стран, которые не участвовали в войне,— Норвегии, Нидерландов, Испании, Швейцарии, Дании и Швеции ⁹⁰. Они были поставлены в известность о советских нотах союзным посольствам от 8 ноября. В нотах содержалась также просьба официально довести советское предложение немедленного перемирия и открытия мирных переговоров до сведения неприятельских правительств. Наконец, Советское правительство просило представителей нейтральных стран принять все зависящее от них, чтобы ознакомить общественность своих государств с мерами, предпринятыми Советской властью в пользу мира.

10 ноября проходило заседание Петроградского Совета. Среди прочих вопросов обсуждалось и положение дел относительно советского предложения союзным странам об открытии мирных переговоров. Докладывал Сокольников⁹¹. Сообщив о принятии ноты от 8 ноября послами союзных стран, полагавшими, как сказал докладчик, что мы будем «тянуть» с вопросом о мире, Сокольников говорил об извращении советской позиции зарубежной буржуазной прессой и враждебными большевикам органами печати внутри страны, которые представляют дело таким образом, будто Советское правительство обратилось к Германии с предложением о сепаратном мире. Далее докладчик возражал тем, кто предлагал по вопросу о мире дожидаться выступлений международного пролетариата, подчеркнув, что и при подготовке революции нам советовали то же самое. Союзники России были действительно шокированы взятыми Советской властью темпами по вопросу об открытии переговоров о перемирии на всех фронтах. Большевики не шутили, мобилизовывали свои силы и средства по всем направлениям. Появлялись и первые «плоды» мирного натиска Советской власти. Ряд органов печати сообщал, что уэ>се есть первые результаты этой борьбы — немцы приостановили наступательные операции'.

$ Первой половине дня 11 ноября 1917 года Ленин беседует с Крыленко и Иоффе, которых СНК уполномочил вступить в переговоры с германским командованием о перемирии⁹². Он дает им подробные инструкции о ведении переговоров; тогда же Ленин подписывает удостоверения Крыленко о том, что он 9(22) ноября постановлением СНК назначен верховным главнокомандующим всеми сухопутными и морскими силами Российской республики, и Н. И. Подвойскому о том, что последний является заместителем наркома по военным делам ⁸.

А союзные державы в это время продолжали усиливать линию на открытое противодействие миролюбивому курсу Советской власти. Их особенно тревожило обращение СНК к солдатам на фронте брать дело мира в свои руки. 10 (23) ноября начальники военных миссий союзных держав при ставке заявляют Духонину, к тому времени уже смещенному Советским правительством, протест против нарушений договора от 23 августа (5 сентября) 1914 года, по которому союзные державы обязались не Заключать сепаратного мира или перемирия с противником⁹³. В совместной ноте Духонину, подписанной военными представителями Англии, Франции, Японии, Италии, Румынии и Сербии, последние открыто угрожали нам тяжелыми последствиями в случае любого нарушения Россией союзного договора⁹⁴. Духонин в свою очередь, игнорируя, как и союзники, приказ Совнаркома о своем отстранении от должности, проинформировал о содержании полученной ноты командующих русскими армиями на фронте с целью дальнейшего оповещения войск, а затем, уже в ночь на 11 ноября, доложил об этом в Петроград в военное министерство, где продолжали заседать генералы, в основном враждебно относящиеся к Советской власти'.

Когда Ленин инструктировал Крыленко и Иоффе, уже было известно, что советская делегация выедет на Северный фронт в район дислокации 5-й армии, игравшей передовую роль в борьбе за Советскую власть среди окопников⁹⁵. К тому же это была самая ближайшая к Петрограду крупная стратегическая военная единица. Было известно также и то, что еще в 6 часов утра этого дня, то есть 11 ноября, Троцкий именем СНК обратился ко всем войсковым комитетам на фронте и ко всём Советам с изложением последних данных о поведении смещенного Духонина и начальников союзных военных миссий при Ставке⁹⁶. В обращении говорилось о недопустимости вмешательства во внутренние дела нашей страны союзных представителей, пытающихся «путем угроз заставить русскую армию и русский народ продолжать дальше войну во исполнение договоров, заключенных царем и подтвержденных правительствами Милюкова — Керенского — Терещенко»⁹⁷. Подчеркивалось также, что союзники не дают никакого ответа на советское предложение о перемирии на всех фронтах, более того, обвиняют нас в том, будто СНК предлагает сепаратное перемирие. В обращении содержался призыв к солдатам продолжать «борьбу за немедленное перемирие», выбирать делегатов для таких переговоров.