Мир, которого хотели и который ненавидели

Ксенофонтов Иван Н.

Мы предлагали вести переговоры, исходя из следующего. Никакие насильственные присоединения территорий, захваченных во время войны, не допускаются, а войска, оккупировавшие их, выводятся с этих территорий в кратчайший срок.

Те народы, которые во время войны лишились своей политической самостоятельности, должны быть восстановлены в ней во всей полноте.

Мы привлекали внимание к положению национальных групп, которые не пользовались до войны самостоятельностью, и предлагали гарантировать им возможность путем референдума свободно самоопределиться, то есть самим решить вопрос о своей принадлежности к тому или иному государству или о своей государственной самостоятельности; такой референдум, по нашему мнению, должен был проходить при полной свободе голосования для всего населения данной территории, включая эмигрантов и беженцев.

На территориях, где население состоит из нескольких национальностей, права всех национальных меньшинств должны быть ограждены законом, который обеспечивал бы им культурно-национальную самостоятельность, а при наличии к тому фактической возможности — административную автономию.

Стороны должны руководствоваться при мирных переговорах тем, что ни одно из воюющих государств не платит другому контрибуции, а все уже взысканные контрибуции в виде так называемых «военных издержек» подлежат возврату; убытки частных лиц, пострадавших от войны, возмещаются из особого фонда, образуемого путем пропорциональных взносов всех воюющих государств.

И наконец, мы предложили решать все колониальные вопросы на основе первых четырех пунктов представленной нами декларации. А в дополнение к этим пунктам Иоффе заявил, что советская делегация «предлагает договаривающимся сторонам признать недопустимым какие-либо косвенные стеснения свободы более слабых наций со стороны наций более сильных, как-то: экономический бойкот, подчинение в хозяйственном отношении одной страны другою при помощи навязанного торгового договора, сепаратные таможенные соглашения, стесняющие свободу торговли третьих стран, морскую блокаду, не преследующую непосредственно военные цели»'.

Огласив все шесть пунктов, Иоффе в заключение заявил, что мы не мыслим себе всеобщего демократического мира без реализации заложенных в них принципов. Надо думать, что для держав Четверного союза предложенная нами основа ведения мирных переговоров явилась все же неожиданностью. Почему? Видимо, австрогерманской коалиции было трудно понять, что на такое могла решиться страна, стоявшая на грани экономического краха, не имевшая никаких, на их взгляд, материальных средств для своей защиты, раздираемая внутренними междоусобицами, уже вступившая в кровавую гражданскую войну за власть между силами революции и контрреволюции, причем на стороне последних открыто действовали бывшие союзники России — страны Антанты. В такое, конечно, было невозможно поверить, учитывая к тому же, что и в самой-то России у большинства не было пока еще твердого убеждения в благоприятном исходе «большевистского эксперимента» в целом.

Во всяком случае, такая «неожиданность» проявилась в концовке этого первого пленарного заседания. Мы пока не можем высказаться относительно вашей декларации, заявил Кюльман, поскольку не имеем ее в письменной форме. Поэтому, продолжал он, просим быстрее передать нам ваши предложения, которые мы должны обсудить и обменяться по ним мнениями. И здесь Кюльман обратился к делегациям Четверного союза с вопросом: смогут ли они изучить и обсудить русские предложения за сегодняшний вечер, то есть в течение 9 (22) декабря, и завтрашнее утро, то есть уже 10 (23) декабря, чтобы после обеда дать ответ? Чернин предложил попытаться сделать это к утру 10 (23) декабря, а в случае невозможности, сказал он, у нас будет время отложить заседание ‘. В этой связи Кюльман заявил, что если утром 10 декабря от делегаций стран Четверного союза не последует никаких других уточнений, то он считает возможным собраться на пленарное заседание в тот же день в 16 часов, чтобы дать ответ русской делегации³⁵⁸. Поскольку никаких возражений не последовало, Кюльман объявил о закрытии первого пленарного заседания; было 17 часов 13 минут, заседание продолжалось менее часа³⁵⁹.

«Неожиданность» русских предложений продолжала довлеть над странами австро-германского блока и в последующие дни. 10 декабря заседание не состоялось: страны Четверного союза не смогли подготовить свой ответ и попросили перенести заседание на 16 часов 11 (24) декабряНо и в этот день собраться снова не удалось: ответ на наши предложения по-прежнему не был готов, и делегации другой стороны опять попросили отложить заседание на 12 (25) декабря³⁶⁰.

Ответ на нашу декларацию был дан поздно вечером на втором пленарном заседании, которое открылось в

22 часа 11 минут под председательством Кюльмана³⁶¹. В начале его сразу же подчеркивалось, что делегации Четверного союза «исходят из ясно выраженной воли своих правительств и народов как можно скорее добиться заключения общего справедливого мира». И в этой связи заявлялось, что «основные положения русской декларации могут быть положены в основу переговоров о таком мире», что державы Четверного союза «согласны немедленно заключить общий мир без насильственных присоединений и без контрибуций», что они «присоединяются к воззрению русской делегации, осуждающей продолжение войны ради чисто завоевательных целей».

После этой как бы преамбулы в ответе держав Четверного союза подытоживалось, что они «торжественно заявляют свою решимость немедленно подписать условия мира, прекращающего эту войну на указанных равно справедливых для всех без изъятий воюющих держав условиях». Но в то же время подчеркивалось: «Необходимо, однако, с полной ясностью указать на то, что предложения русской декларации могли бы быть осуществлены в том случае, если бы все причастные к войне державы без исключения и без оговорок в соответствующий срок обязались точнейшим образом соблюдать общие для всех народов условия. Договаривающиеся теперь с Россией державы Четверного союза не могут, конечно, связываться односторонне с такими условиями, не имея ручательства в том, что союзники России признают и исполняют эти условия честно и без оговорок по отношению к Четверному союзу».

Страны австро-германского блока не могли, разумеется, открыто выразить свое несогласие с предложенными советской делегацией принципами ведения мирных переговоров и заключения мира. Они должны были считаться с тем, что их народы также устали от войны и жаждут мира, что идеи русской революции, особенно ее призывы к прекращению войны и конкретные действия в этом направлении, находят широкий отклик в гуще народных масс. Поэтому они не могли отрицательно ответить на предложения нашей делегации, но их «согласие» заключить мир на основе русских предложений было вынужденным даже с формальной стороны. Государства Четверного союза ничего не теряли при этом, идя навстречу советским предложениям. Почему?

Прежде всего они прекрасно понимали, что страны Антанты и США не пойдут на переговоры о всеобщем демократическом мире, да еще на условиях, предлагаемых Советской властью, большевиками. Бывшие союзники России, владевшие куда большими размерами колониальных территорий, чем Германия, даже и мысли не допускали, чтобы расстаться с этими землями, приносящими им баснословные прибыли. В этих условиях Германии было очень легко спрятаться за широкую колониальную «спину» стран Антанты и США. Другими словами, Германия и ее союзники могли спокойно возложить на них ответственность за срыв переговоров о всеобщем демократическом мире. Поэтому-то, дав в принципе согласие на ведение переговоров, ответ австро-германского блока тут же содержал замечания по всем шести пунктам советской декларации, которые фактически либо вели к их отрицанию, либо затрудняли их выполнение.