Мир, которого хотели и который ненавидели

Ксенофонтов Иван Н.

Выступавший Бубнов обратил внимание на то, что из трех точек зрения, которые были высказаны на собрании 8 (21) января, «точка зрения революционной войны не находит сторонников»⁶⁵⁷.

Взявший снова слово Ленин говорил о своем несогласии «в некоторых частях со своими единомышленниками Сталиным и Зиновьевым»⁶⁵⁸. Ленин уточнял, что «на Западе есть массовое движение, но революция там еще не началась», что «заключение мира» не ослабит движение на Западе, что «нам важно задержаться до появления общей социалистической революции, а этого мы можем достигнуть, только заключив мир».

С резкой критикой ленинской позиции выступил Дзержинский⁶⁵⁹. Он говорил, что «подписание мира есть капитуляция всей нашей программы», что «Ленин делает в скрытом виде то, что в октябре делали Зиновьев и Каменев», что мы — партия пролетариата, а последний «не пойдет за нами, если мы подпишем мир».

От имени Петербургской партийной организации говорил Косиор, подчеркивавший, что она «протестует и будет протестовать, пока может, против точки зрения тов. Ленина и считает возможным только позицию революционной войны»⁶⁶⁰.

Поскольку опять заговорили о революционной войне, Бухарин здесь выдвинул возможность лозунга окопного мира, то есть мира, заключаемого солдатами на фронте путем братания⁶⁶¹.

Все согласны с тем, говорил Сергеев (Артем), что нашей республике грозит гибель при отсутствии социалистической революции на Западе⁶⁶². Но для развития этой революции необходимо время, которое мы можем получить «только путем заключения мира; мир — это наше спасение».

Говоря об отсутствии у нас возможностей ведения революционной войны, Крестинский высказался за усиление Красной гвардии, за создание Красной Армии, с помощью которой мы и сможем вести эту войну⁶⁶³.

Не видел ничего вредного в том, чтобы «тянуть с мирными переговорами», Сокольников⁶⁶⁴. По его мнению, «не страшно» нам и заключение мира, ибо после этого шага мы и «начнем готовиться к революционной войне».

И вновь высказался Бухарин, предложивший определить, что считать революционной войной: «натиск или стояние на месте»?⁶⁶⁵

Тогда поставил вопрос Троцкий: «Собираемся ли мы призывать к революционной войне?» ⁶⁶⁶ После постановки на голосование оказалось: 2 — за, 11 — против, 1 — воздержался ⁶⁶⁷.

По предложению Ленина поставили на голосование, что «мы всячески затягиваем подписание мира»; 12 — за, 1 — против⁶⁶⁸. (Против был Зиновьев⁶⁶⁹.)

В заключение Троцкий предложил поставить на голосование формулу: «мы войну прекращаем, мира не заключаем, армию демобилизуем»; в результате 9 — за (среди них были Троцкий, Урицкий, Ломов, Бухарин, Коллонтай), 7 — против (Ленин, Сталин, Свердлов, Сергеев, Муранов и другие) ^Б.

Так закончилось это первое столкновение мнений в центральном руководстве партии по вопросу о мире. Впереди еще была длительная и напряженная идейно-политическая борьба.

В день заседания ЦК РСДРП (б), 11 (24) января, по поводу мирных переговоров в Брест-Литовске высказался и Московский комитет партии, позиция которого была идентичной линии пленума Московского областного бюро РСДРП (б), выраженной, как известно, в резолюции от 28 декабря 1917 года (10 января 1918 года). В резолюции МК РСДРП (б)⁶⁷⁰ говорилось, что «демократический мир не может явиться результатом дипломатических переговоров с империалистическими правительствами», что принятие германских условий «могло бы привести к одному из худших видов оппортунизма» для нас, что развертывающееся революционное движение на Западе убеждает в неизбежности «в ближайшее же время социалистической революции в Европе». Исходя из изложенного, заявлялось в резолюции, «МК предлагает Совету Народных Комиссаров признать предложения немецком делегации неприемлемыми и прервать мирные переговоры». Вместе с тем МК считал необходимым усилить работу по организации социалистической армии, способной защитить завоевания революции от любых внутренних и внешних врагов, а также оказывать «помощь социалистическим отрядам других стран в их борьбе за международный демократический мир и отнюдь не связывать своих действий с империалистической политикой держав согласия».

Эта единогласно принятая резолюция и не публиковавшаяся пока резолюция пленума Московского областного бюро РСДРП (б) от 28 декабря 1917 года были одновременно преданы гласности на следующий день после заседания ЦК партии, то есть 12 (25) января *.

Решение ЦК партии от 11 (24) января было уже обязывающим документом, принятым большинством центрального партийного руководства: против революционной войны, за предложение Ленина о затягивании переговоров, за формулу Троцкого «ни войны, ни мира». Этот документ, пока не подлежащий огласке, означал, по сути дела, что дальнейший ход переговоров после перерыва должен был с нашей стороны «регулироваться» ленинским предложением, по исчерпании «возможностей» которого вступала бы «в действие» формула Троцкого. Так решило большинство ЦК РСДРП (б) 11 (24) января. И Ленин был скован этим решением, он не мог открыто высказывать своего мнения по этому острейшему в те дни вопросу, по вопросу о мире.

С этим он и приехал вечером того же дня в Таврический дворец на второе заседание III Всероссийского съезда Советов⁶⁷¹. С отчетом ЦИК выступил Свердлов; затем для доклада о деятельности правительства за время, прошедшее после победы революции, слово было предоставлено Ленину⁶⁷². В своем выступлении Ленин не затрагивал вопроса о мире, объяснив это тем, что данный вопрос и вопрос о продовольствии стоят в повестке дня и «они будут обсуждаться специально» ⁶⁷³. Но одно положение из своих «Тезисов» он все же высказал, когда говорил о том, что в России делается сейчас «общее дело» всемирного «пролетариата, международной социалистической революции». И здесь Ленин в косвенной форме провел мысль, понятную, конечно, для его оппонентов, о том, что нам надо во что бы то ни стало продержаться. Он говорил: «Больше, чем всякие прокламации и конференции, действует живой пример, приступ к делу где-либо в одной стране, вот чем зажигаются трудящиеся массы во всех странах» *.

12 (25) января в вышедшем номере «Известий ЦИК» была помещена статья Каменева о германских условиях мира. Подчеркнув, что проведенная на карте Восточной Европы генералом Гофманом черта характеризует не соперничество государств за господство на определенной территории, а представляет из себя линию классовой борьбы, что германские условия мира несовместимы с принципами русской революции, что они выражают империалистические притязания с целью удушить эту революцию, Каменев заключал: «Подобный мир неприемлем для пролетарской коммунистической партии и не может оказаться приемлемым и для того правительства, которое держит власть именем и во имя интернационального социализма»⁶⁷⁴. Оппоненты Ленина могли выступать с изложением своей точки зрения по вопросу о войне и мире, разумеется, в рамках принятого большинством ЦК РСДРП (б) решения от 11 (24) января. Позиция Ленина была другой, и он мог защищать ее только внутри ЦК, а не вне его, дабы не демонстрировать отсутствие единства по этому вопросу в центральном руководстве партии.

В вышедшей в тот день «Правде» заголовки гласили: «Красный флаг коммунистической революции поднят и в Европе», «В Вене и Будапеште — Советы Рабочих Депутатов», «В Варшаве начинается всеобщая стачка социалистического пролетариата», «В Берлине закрыт даже «Форвертс»⁶⁷⁵. О начинающемся якобы масштабном движении европейского пролетариата свидетельствовала «Правда» и в последующие два дня: «Революционное брожение в Австрии продолжается», «В Англии начинаются революционные стачки. Парижские рабочие идут навстречу новому интернационалу», «В Испании снова вспыхнули беспорядки», «В Финляндии рабочие идут на штурм капитала», «Международная рабочая революция шагает вперед», «Да здравствует мировое восстание пролетариев!». «Правда» писала, что сейчас нужны конкретные действия, конкретные лозунги и одним из основных таких лозунгов пролетарской революции должен стать призыв «Да здравствует Европейская Советская Республика!» *. Все это наэлектризовывало массы, создавало определенный настрой в речах ораторов на собраниях, митингах, заседаниях различных съездов.