Мир, которого хотели и который ненавидели

Ксенофонтов Иван Н.

29 декабря она заседала дважды: утром и вечером⁵⁵⁵. «Тяжелым» был этот день в Брест-Литовске. Утром сразу же разгорелась полемика вокруг оккупированных Германией областей Литвы, Латвии, Польши, Эстонии, Белоруссии, судьбы народов этих территорий. Линия на свободное самоопределение наций столкнулась с курсом на территориальные притязания. В дискуссии в основном участвовали Троцкий, Кюльман, Чернин и Иоффе. Кюльман прямо заявил, что очищение занятых германскими войсками земель возможно лишь после заключения мира и демобилизации русской армии'. На слова Троцкого о неприемлемости для нас такой постановки вопроса Кюльман высказался в том смысле, что она и не подлежит обсуждению⁵⁵⁶. И далее он изложил «обоснование» австро-германским блоком этой точки зрения. Кюльман заявлял: «До тех пор, пока мир не заключен и русская армия не демобилизована,

каждую минуту есть опасность, что русская армия снова предпримет наступательные действия. Это возможно, как вследствие перемены правительственной системы в государстве,— что не один раз имело место во время войны,— так и вследствие перемены курса у нынешнего Российского Правительства» ⁵⁵⁷.

Русской делегации не всегда было легко опровергать доводы противной стороны, как, например, приведенное заявление Кюльмана, которое с точки зрения формальной логики строилось на фактах, действительно имевших место: за годы войны было покончено с царизмом, свергнута власть Временного правительства. И из слов Кюльмана естественно следовало: нет гарантий, что и нынешнее правительство России может удержаться у власти.

Наша делегация пыталась нащупать возможности компромисса. Так, Троцкий высказал мысль об осуществлении параллельного процесса: Германия очищает оккупированные территории, а мы в это же время проводим демобилизацию своей армии⁵⁵⁸. Мы согласны выводить из этих областей свои войска, заявил в ответ Кюльман, даже не дожидаясь заключения мира, но только после демобилизации вашей армии, и это, подчеркнул он, является уступкой с нашей стороны⁸. Вы после заключения мира, подал реплику Чернин, вступите в полосу развития, а мы будем еще вести войну⁵⁵⁹.

После пятнадцатиминутного перерыва Кюльман начал новую согласованную атаку на русскую делегацию в обоснование аннексионистских притязаний держав Четверного союза. Исходя из того, что под защитой германских военных властей на оккупированных территориях местные буржуазные круги уже «самоопределились», и выдавая это за самоопределение народа, Кюльман стал говорить о невозможности в таких случаях выводить с этих земель войска, поскольку, мол, такие территории «не могут рассматриваться, как часть Российского государства» *. Отвечая на такую постановку вопроса, Троцкий подчеркивал, что «воля народа может проявляться свободно только при условии предварительного очищения соответствующих территорий от чужих войск», при этом, говорил он, мы «исключаем возможность введения русских войск после удаления войск Германии и Австро-Венгрии»⁵⁶⁰. Неприемлемыми были для нашей делегации и доводы австро-германского блока, будто на оккупированных ими землях уже созданы и функционируют «органы самоуправления». Троцкий по этому поводу говорил, что эти органы «опираются на очень узкий круг населения», «волеизъявление которого происходило в период пребывания чужеземных войск на данной территории» ⁵⁶¹.

Уже шел четвертый час заседания, дискуссия заходила в тупик, ни одна из сторон своих позиций не сдавала. Кюльман объявил перерыв на обед. Вечером политическая комиссия возобновила свою работу. Она продолжалась чуть более часа, и полемика шла прежде всего между Троцким и Кюльманом вокруг права любого народа на свободное и беспрепятственное волеизъявление. Каждая из сторон придерживалась своей точки зрения. В дискуссии Троцкий, в частности, сказал, что завтра мы ожидаем прибытия на конференцию наших специалистов по национальным вопросам, что мы не возражаем против приглашения на конференцию и представителей тех «органов», которые «созданы» на оккупированных Германией территориях, что мы при этом «защищаем не владения России — мы отстаиваем права отдельных народностей на свободное историческое существование», а в заключение высказался за перерыв, который необходим русской делегации для разговора со своим правительством ⁵⁶². Следующее заседание было назначено на 30 декабря (12 января 1918 года).

Оно было пленарным и открылось под председательством Чернина, который начал заседание с того, что проинформировал присутствующих о ноте Рады от

11 (24) декабря за № 726 державам Четверного союза *. В седьмом пункте ее сообщалось, что Рада будет самостоятельно выступать в международных делах, и теперь Чернин подчеркивал, что страны австро-германского блока признают ее делегацию полномочной представлять Украину, а наше формальное признание, сказал он, найдет выражение в мирном договоре⁵⁶³. Троцкий вновь отвечал, что русская делегация не видит препятствий к самостоятельному выступлению Рады на данной конференции ⁵⁶⁴.

Это пленарное заседание было коротким, всего 30-минутным, но в конце его стали намечаться линии будущих словесных схваток между Троцким и Гофманом. Последний уже здесь выступил с обвинением нас в том, что, как он заявил, русская пропаганда «добивается не длительного мира, а желает разжечь революцию и гражданскую войну» в Германии⁵⁶⁵. Обстановка продолжала накаляться и во второй половине этого дня, когда под председательством Кюльмана собралась на заседание политическая комиссия в составе русской, германской, австровенгерской и украинской делегации®. Взявший слово Чернин поднял вопрос о комиссии по правовым и экономическим проблемам, на что последовало согласие Троцкого, который, однако, заметил, что наша делегация прибыла пока не в полном составе, так как мы полагали достичь договоренности о ведении переговоров в другом месте, и вот сейчас мы ожидаем приезда специалистов⁵⁶⁶.

Кюльман далее напомнил, что делегации Четверного союза высказались положительно за участие в работе мирной конференции «новых» государств, под которыми австро-германским блоком понимались прежде всего представители «органов», созданных на оккупированных ими территориях, и поинтересовался мнением нашей делегации на этот счет. От нас выступил Каменев со специальным заявлением, в котором предлагалось изменить дальнейший ход работы в комиссиях'. Напомнив об обнаружившихся в ходе дискуссий сторон разногласиях по вопросу об оккупированных территориях, Каменев предложил делегациям представить «в письменном виде резюме высказанных во время прений взглядов для того, чтобы правительства и общественные круги имели перед собой точную формулировку и могли дать себе ясный отчет как в принципиальных исходных позициях, так и в практических предложениях обеих сторон»⁵⁶⁷. Все эти проблемы были названы Каменевым: общие политические предпосылки самоопределения нации, временный переходный режим, формы и способы выражения населением своей воли, голосование после вывода войск и возвращения беженцев и другие⁵⁶⁸. И, перечислив их, Каменев заявил: «В целях ускорения работ мирной конференции Русская делегация полагала бы чрезвычайно важным получить от Германской делегации вполне точный ответ по всем вопросам, поставленным в настоящем заявлении»⁵⁶⁹.

И тут взорвался генерал Гофман. «Я должен прежде всего,— начал он,— протестовать против тона этих заявлений. Русская делегация заговорила так, как будто бы она представляет собой победителя, вошедшего в нашу страну. Я хотел бы указать на то, что факты как раз противоречат этому: победоносные германские войска находятся на русской территории. Я хотел бы дальше указать, что Русская делегация требует признания права на самоопределение в такой форме и в таком объеме, в каковых ее Правительство не признает этого права в собственной стране»⁵⁷⁰. И Гофман при этом в качестве примеров назвал Белоруссию и Украину. «Поэтому,— заключил генерал,— Германское Верховное Командование считает нужным отклонить вмешательство в дела оккупированных областей»⁵⁷¹.

После Гофмана выступил Кюльман, сказавший, что на предложение русской делегации трудно дать сразу ответ, и он будет сделан позднее, но, продолжал он, ваш метод «обмена письменными текстами предложений не приведет к ускорению переговоров» *. Далее он говорил, что «сегодняшнее заседание дает мало оснований надеяться на благополучный исход переговоров и смотреть оптимистически на их конечные результаты»⁵⁷². И, сославшись на то, что им необходимо обсудить со своими союзниками «создавшееся положение», Кюльман закрыл заседание ⁵⁷³.

Что же происходило в этот день вне стен брест-ли-товской цитадели, где заседала мирная конференция?

30 декабря (12 января 1918 года) Ленин пишет проект постановления СНК об ответе Центральной Рады на предложение Советского правительства от 20 декабря об открытии с ней переговоров⁵⁷⁴. Вечером на заседании СНК вопрос о взаимоотношениях с Радой занимает большое место⁵⁷⁵. Подготовленный Лениным проект постановления всесторонне обсуждается, принимается и на следующий день публикуется в печати⁵⁷⁶. Постановление СНК свидетельствовало, что Рада по-прежнему следовала курсу поддержки враждебных Советской власти сил и сама занимала контрреволюционные позиции.