Мир, которого хотели и который ненавидели

Ксенофонтов Иван Н.

В эти дни Ленин принимает делегацию Советской Украины в составе ее руководителя большевика В. П. За-тонского, украинского левого эсера Е. Нероновича, левого эсера Е. П. Терлецкого и беспартийного крестьянина Руденко¹¹⁵⁶. Еще 24 февраля, когда в Киеве в 15 часов были получены германские условия мира, правительство Советской Украины, не признававшее подписанный без ведома народа Радой сепаратный мир, в тот же день 24 февраля на совместном заседании с В У ЦИК решило отправить свою мирную делегацию, в которую и вошли народные секретари Затонский и Терлецкий, член ВУЦИК Руденко и член Киевского Совета Неронович¹¹⁵⁷. Делегация сразу же выехала через Москву в Петроград, чтобы договориться с русской делегацией о единой линии поведения, но последняя уже выехала в Брест¹¹⁵⁸. Украинские товарищи перед отъездом из Петрограда были приняты Лениным, который одобрил решение властей Советской Украины подписать

мир на германских условиях, чтобы получить передышку для укрепления завоеваний революции¹¹⁵⁹.

28 февраля в 15 часов русская мирная делегация прибыла в Брест-Литовск и сразу же сделала повторный решительный протест председателю германской делегации против продолжающегося наступления немцев; в этот день австро-германские войска заняли Бердичев⁶. В протесте, в частности, подчеркивалось, что военные действия «во всяком случае должны быть приостановлены к моменту возобновления мирных переговоров, ведущихся на основе уже принятого ультиматума»протест был подписан Сокольниковым и Караханом.

Карахан телеграфировал в Петроград Ленину, что в день прибытия нашей делегации в Брест-Литовск состоялось совещание о порядке дня завтрашнего, то есть

1 марта, заседания, что на наши требования прекратить военные действия ввиду согласия на германский ультиматум немцы ответили отказом, заявив, что наступление прекратится лишь с момента подписания мирного договора и что трехдневный срок ультиматума исчисляется с первого заседания — с 11 часов дня 1 марта¹¹⁶⁰.

В этот же день, 28 февраля, делегация Советской Украины прибыла в Псков¹¹⁶¹. Потом в печати делегация изложит свою «одиссею»¹¹⁶². По дороге до Пскова оии не встретили ни одного немца, а в самом городе их было много. По прибытии в Псков делегация обратилась к коменданту станции с просьбой обеспечить ее проезд в Брест-Литовск для подписания мирного договора. Немцы, разместив украинских товарищей на вокзале и дав им для охраны двух солдат, запросили свое командование. Время шло. Членов делегации накормили консервами и предоставили одну комнату для сна, где они и улеглись прямо на полу. Наступило 1 марта, и делегация сделала заявление начальнику станции о своем желании встретиться с представителями держав Четверного союза. К ночи поступил ответ от генерала Гофмана: находящиеся в Брест-Литовске представители стран Четверного союза признают законным правительство УНР, а обращающихся к ним данных четырех господне знают, и им предоставляется возможность возвратиться в Петроград. Таким образом, немцы задержали делегацию Советской Украины в Пскове. Ей было отказано также проехать в Харьков через Брест-Литовск¹¹⁶³. Немецкий комендант предоставил членам делегации два автомобиля и двух солдат, в сопровождении которых они и были доставлены до первого русского поста.

По-прежнему тяжело складывалась обстановка среди руководящих партийных и советских работников в Москве и в области. 28 февраля Московский окружной комитет РСДРП (б) принял резолюцию о его присоединении к содержанию заявления, «поданному в ЦК частью его членов и группой товарищей 23 февраля» *. Комитет высказывался «за настоятельную необходимость созыва партийного съезда в назначенный срок», несмотря на всю сложность обстановки, и «за безусловную недопустимость его отсрочки»¹¹⁶⁴. И резолюция резюмировала: «Ответственность партии перед революцией настолько велика, что партия должна сказать по вопросу

о мире свое слово, а период, в который вступает социалистическая революция, настолько решителен и грозен, что во главе партии должен стоять ЦК с линией политически более решительной и твердой и более способный руководить ею, чем настоящий его состав»¹¹⁶⁵.

В тот день, 28 февраля, проходило и экстренное заседание Московского Совета ¹¹⁶⁶. И там обстановка сложилась тяжелая. Выступавший большевик Игнатов говорил, что мир ничего нам не дает. Признавая, что принятие мира дает нам выигрыш во времени, левый эсер Черепанов тем не менее считал, что мир на данных условиях для нас неприемлем. Поставленная на голосование резолюция содержала два момента: предложенный мир неприемлем, продолжать мобилизацию сил для защиты страны. За первый тезис были все, кроме одного; за второй — все против одного при воздержавшихся меньшевиках ¹¹⁶⁷.

28 февраля и 1 марта газета «Правда» в двух номерах публикует статью Ленина «Странное и чудовищное» по поводу резолюции Московского областного бюро партии от 24 февраля, в которой выражалось недоверие ЦК и содержался отказ подчиняться его решениям, и «объяснительного текста» к этой резолюции®. В этой статье Ленин разбирал доводы «москвичей» и тех, кто выступал против заключения мира на германских условиях и призывал к революционной войне, к которой страна и народ не были готовы, не имея ни средств, ни армии для ее ведения. Ленин доказывал правильность курса на завоевание мирной передышки, хотя бы и ценой тяжелейшего мира. «Отказ от подписи похабнейшего мира, раз не имеешь армии,— подчеркивал Ленин,— есть авантюра, за которую народ влраве будет винить власть, пошедшую на такой отказ»И он заключал: «И потому позорнее всякого тяжкого и архитяжкого мира, предписываемого неимением армии, позорнее какого угодно позорного мира — позорное отчаяние. Мы не погибнем даже от десятка архитяжких мирных договоров, если будем относиться к восстанию и к войне серьезно. Мы не погибнем от завоевателей, если не дадим погубить себя отчаянию и фразе»¹¹⁶⁸.

Обратим также внимание на два момента этой ленинской статьи, которые имели принципиальное значение для будущего Советской власти, для «проживания» нашего государства «вместе и совместно» с другими странами на планете. Из рассуждений противников заключения мира следовало, будто интересы международной революции запрещают любой мир с империализмом. «Социалистическая республика среди империалистских держав,— указывал Ленин,— не могла бы, с точки зрения подобных взглядов, заключать никаких экономических договоров, не могла бы существовать, не улетая на луну»¹¹⁶⁹. Взгляды тех, кто отвергал германские условия мира, подводили к тому, будто в интересах международной революции ее выгодно «подталкивать»... войной. «Подобная «теория»,— подчеркивал Ленин,— шла бы в полный разрез с марксизмом, который всегда отрицал «подталкивание» революций, развивающихся по мере назревания остроты классовых противоречий, порождающих революции» *.

Днем 28 февраля Ленин знакомится с телеграммой Р. Робинса из Вологды, куда наконец-то добралось с помощью Владимира Ильича американское посольство; Робинс, а значит, и посольство интересовались положением дел с заключением мира, получив ответ Ленина, что он еще не подписан¹¹⁷⁰. Было уже известно, что на следующий день в Брест-Литовске на этот счет откроются переговоры.

Утром 1 марта (16 февраля) газета «Правда» выходит со статьей Ленина «На деловую почву». В ней Ленин, призывая народ стать на защиту Советской власти, если германские войска будут наступать, одновременно подчеркивает, что одного энтузиазма для ведения войны недостаточно. «Войну надо вести по-настоящему, или ее совсем не вести. Середины тут быть не может,— писал Ленин.— Раз нам германские империалисты ее навязывают, наша священная обязанность трезво оценить наше положение, учесть силы, проверить хозяйственный механизм. Все это должно делаться со скоростью военного времени...»¹¹⁷¹ Только тогда можно будет говорить серьезно о войне, заключал Ленин, а иначе это все — революционная фраза, которая «в данный критический момент... может сыграть роковую роль» ¹¹⁷².

Утром же выходят и «Известия ЦИК» со статьей Карла Радека, который продолжает защищать свою позицию революционной войны. «Или мы примем открытый вызов Германии на войну,— пишет Радек,— начнем ее и будем ее вести открыто, или мы подпишем сегодня мир, который даст нам войну не в лучших, а в тысячу раз худших условиях»¹¹⁷³. И далее Радек подчеркивает: «Война или капитуляция: так поставила история вопрос. Третьего выхода нет»¹¹⁷⁴.

Однако данные, поступающие с мест, говорили за то, что в общественном сознании шел медленный, но поворот в пользу заключения мира. «Правда» публиковала позиции местных Советов по вопросу о войне и мире¹¹⁷⁵. Газета сообщала, что Совнаркомом уже получено 163 ответа от местных Советов и различных организаций с изложением их позиции по вопросу о войне и мире. За подписание мира высказывались 92 Совета и организации, против — 63, остальные четко своей позиции не определили. Газета давала также и характеристику мест, откуда поступили ответы на запрос Совнаркома, и эти данные уже более «наглядно» говорили о том, с каким трудом шел поворот в общественном мнении в пользу подписания аннексионистского мира. За мир ответы пришли из 1 губернского города, 15 уездных, 3 фабрично-заводских местностей и от 72 волостных Советов. Против подписания мира данные были получены из 15 губернских городов, 17 уездных, 3 фабрично-заводских местностей и от 25 волостных Советов. Другими словами, во втором случае фигурировали более крупные центры, зато в первом было большое преимущество сельских районов.

Заметим, кстати, что указанный в первом случае один губернский город был Петроградом. Здесь 1 марта под председательством Володарского проходило пленарное заседании Петросовета С докладом выступал Зиновьев, обративший внимание на то, что, несмотря на наступление немцев и подтягивание ими подкреплений, в петроградском гарнизоне пока еще нет твердого революционного порядка. Советская власть сделала для честного мира все возможное, говорил оратор, но этот тяжкий мир нам нужен, за него выступает большинство Советов, а также подавляющая часть крестьян и рабочего класса, и мы должны иметь мужество сказать, что «неподписание мира влечет за собой обыкновенную кровопролитную бойню». Петросовет должен остаться при своем прежнем мнении — мир, но если нас заставят вести войну, подчеркивал Зиновьев, то мы будем ее вести.