Мир, которого хотели и который ненавидели

Ксенофонтов Иван Н.

Второе заседание съезда открылось в 12 часов дня

7 марта политическим отчетом о деятельности ЦК, с которым выступил Ленин¹²⁷⁷. Он дал анализ развития Октябрьской социалистической революции, международной обстановки и мирового революционного движения, всесторонне обосновал необходимость выхода из войны и завоевания мирной передышки для упрочения Советской власти, укрепления обороноспособности страны, вскрыл ошибки противников заключения вынужденного аннексионистского мира, показал, что их политика ведет к гибели революции, Советской власти.

Подчеркнув, что политический отчет ЦК «слился с докладом о войне и мире», Свердлов предложил пока не входить в обсуждение отчета и в первую очередь предоставить слово содокладчику Бухаринупоследний, не согласившись с доводами Ленина, дал понимание проблем войны и мира и оценил международное положение и мировое революционное движение так,

как это он сам и его сторонники не раз уже в последнее время излагали на различных собраниях и в печати. Бухарин говорил, что «русская революция либо будет спасена международной революцией, либо погибнет под ударами международного капитала», что «выгоды, проистекающие из подписания мирного договора, являются иллюзией», которой живет Ленин, что «мы можем принять перспективу немедленной войны с империалистами», что «подписание мира — акт нецелесообразный», что «это капитуляция по всему фронту, капитуляция вовне, капитуляция внутри» ¹²⁷⁸.

После выступления Бухарина Свердлов проинформировал делегатов, что в прениях уже записалось 26 человек, и в 14 часов 10 минут закрыл второе, утреннее, заседание съезда на перерыв¹²⁷⁹.

Третье заседание, вечернее, открылось 7 марта в 18 часов прениями по докладам Ленина и Бухарина и длилось до 21 часа 45 минут¹²⁸⁰. На этом заседании выступили Урицкий, Зиновьев, Бубнов, Смилга, Радек, Сокольников, Троцкий, Рязанов, Свердлов, Оболенский, Сергеев (Артем), Коллонтай, Шелавин. Прения проходили напряженно, выступления были острыми. В ходе прений, помимо двух точек зрения — за одобрение подписанного мира и против его признания — выявилась и третья, высказанная Троцким. Он говорил: «Я не знаю еще, какая резолюция будет вам предложена при том условии, что мир подписан. Революционной войны мы не можем вести, потому что тогда возник бы раскол в партии и была бы подорвана Советская власть. Ратификация представляется неизбежной, но я хочу внести в эту резолюцию попытку поставить предел тому отступлению, которое есть не только отступление от известной границы, но и от известных принципов интернациональной политики. Мы должны сказать, что мы хотим получить известную передышку, хотим выиграть время для подготовки своих сил, но мы не можем во имя этой передышки подменить смысл нашей интернациональной политики, в то время когда Украинская Рада душит украинских рабочих. Мы не можем заключить мира с Киевской Радой, которая рассматривает украинских рабочих как непосредственных классовых врагов» *. И далее Троцкий, обращаясь к делегатам, выступающим за признание подписанного в Брест-Литовске мира, заявил: «Вы должны сказать другой стороне, что тот путь, на который стали, имеет некоторые реальные шансы. Однако это есть опасный путь, который может привести к тому, что спасают жизнь, отказываясь от ее смысла. Вы должны в этой резолюции дать нам гарантию того, что в вашем отступлении существует такой предел, дальше которого ЦК с Советом Народных Комиссаров отступать не позволят»¹²⁸¹. Троцкий, таким образом, не вставал твердо ни на одну из позиций, но в то же время как бы обуславливал свое признание подписанного мира.

В этот день, 7 марта, группа противников подписания мира предложила VII съезду партии свои «Тезисы о современном моменте»¹²⁸². В них, в частности, указывалось: «Не давая никакой отсрочки по существу, подписание мира разлагает революционную волю пролетариата к борьбе и задерживает развитие международной революции. Поэтому единственно правильной тактикой могла бы быть тактика революционной войны против империализма»¹²⁸³. И в этой связи задачей партии и Советской власти вновь выдвигалось «аннулирование договора о мире»¹²⁸⁴. Сторонники революционной войны буквально «в упор» отказывались видеть сложившиеся реальности, хотя даже «Правда» в этот же день, 7 марта, подчеркивала: «Для нас ясно, что Советской республике неминуемо придется еще столкнуться с враждебными силами мирового империализма, но ее долг сделать все, чтобы на последний, решительный бой она пошла возможно лучше подготовленной и вооруженной».

В резком столкновении различных мнений по вопросам мира и войны прошло и четвертое, утреннее, заседание съезда 8 марта, открывшееся в 11 часов 40 минут¹²⁸⁵.

В «Правде» в этот день со статьей, посвященной вопросу о заключении мира, выступил видный деятель большевистской партии К. И. Ландер. Подвергая критике противников мирного договора, в том числе и товарищей из газеты «Коммунист», и указывая, что мы совершили «роковую ошибку», не подписав в свое время мира в Брест-Литовске, автор писал: «Спору нет — события, переживаемые нами, настолько трагичны по своему содержанию, что легко потерять голову и самому уравновешенному человеку. Но нельзя все же терять рассудка и чувства ориентации в столь ответственный момент. А с нашими друзьями произошло именно это. Увидя грозящую опасность, они не нашли ничего лучшего, как завопить на всю России: караул. Спасайся, кто может! К оружию и бей, как попало!»¹²⁸⁶ И далее в статье подчеркивалось: «Умереть в последнем бою мы всегда успеем, но пред нами сейчас другая задача — сохранение всех завоеваний рабочего класса, сохранение Советской власти. Эта задача и ответственнее и труднее сейчас всех остальных, и ее мы должны выполнить»¹²⁸⁷.

На утреннем заседании съезда 8 марта договорились заслушать нескольких товарищей с мест, и на этом заседании выступили: Стожок — от Донбасской организации, О. Розанова — от Ярославской, Масков — от Уральской, Т. В. Сапронов — от Московской окружной конференции и Шумайлов (сведений, от какой он организации, нет), после чего было решено прения по этому вопросу прекратить¹²⁸⁸.

Дальнейший ход работы съезда начался выступлением Бухарина с заключительным словом, в котором он продолжал отстаивать линию на войну с Германией Бухарин не соглашался с доводами Ленина относительно опасности такого курса для существования Советской власти, отвергая также все разумные соображения на этот счет, которые выдвигались Свердловым, Артемом, Зиновьевым, Сокольниковым, Смилгой¹²⁸⁹.

С заключительным словом по вопросу о мире и войне выступил и Ленин, в свою очередь еще раз критически разобрав доводы Бухарина, а также Урицкого, Бубнова, Троцкого¹²⁹⁰. Касаясь позиции последнего, он остановился на двух ее сторонах. Когда Троцкий, говорил Ленин, «начал переговоры в Бресте, великолепно использовав их для агитации, мы все были согласны с тов. Троцким. Он цитировал часть разговора со мной, но я добавлю, что между нами было условлено, что мы держимся до ультиматума немцев, после ультиматума мы сдаем. Немец нас надул: из 7 дней он 5 украл. Тактика Троцкого, поскольку она шла на затягивание, была верна; неверной она стала, когда было объявлено состояние войны прекращенным и мир не был подписан. Я предложил совершенно определенно мир подписать. Лучше Брестского мира мы получить не могли. Всем ясно, что передышка была бы в месяц, что мы не проиграли бы»¹²⁹¹.

Касаясь второй стороны позиции Троцкого — требовать от нас обещания не подписывать мир с Радой, Ленин сказал, что такого обещания ни он, ни его единомышленники на себя не возьмут. «Это значило бы,— разъяснял свою мысль Ленин,— вместо ясной линии маневрирования,— отступая, когда можно, иногда наступая,— вместо этого связать себя снова формальным решением. Никогда в войне формальными соображениями связывать себя нельзя. Смешно не знать военной истории, не знать того, что договор есть средство собирать силы...»¹²⁹²

По ходу работы четвертого заседания съезда Ленин готовил проект резолюции о войне и мире. Забегая вперед, скажем, что первые три абзаца этого документа написаны Лениным, а последние три — Сокольниковым и Зиновьевым'. Прежде чем решить вопрос о том, какой документ взять за основу резолюции о войне и мире — подготовленный Лениным, Сокольниковым и Зиновьевым или тот, который был в виде «Тезисов о современном моменте» предложен группой противников заключения мира съезду и 8 марта опубликован в четвертом номере газеты «Коммунист»,— договорились определить этот вопрос простым поднятием рук, а после, когда принятый съездом документ обсудят, в целом его голосовать поименно¹²⁹³. В результате за первый документ проголосовало 28 делегатов, за второй — 9, 1 — воздержался ¹²⁹⁴.

При обсуждении материала, принятого за основу резолюции о войне и мире, выступали по документу, предлагали свои поправки к нему или мотивировали свою позицию Рязанов, Троцкий, Ленин, Радек, Зиновьев¹²⁹⁵. Прения были острыми. Съезд не принял поправок Рязанова, Троцкого, Радека. Ленин особенно резко выступил против поправки Троцкого, предлагавшего записать в резолюции о войне и мире: «Съезд считает недопустимым для Советской власти подписание мира с Киевской Радой и правительством финляндской буржуазии» ¹²⁹⁶. Мотивируя свою позицию, Ленин подчеркивал: «Мы никоим образом ни в одном стратегическом маневре связывать себе руки не должны. Все зависит от соотношения сил и момента наступления на нас тех или иных империалистических стран, от момента, когда оздоровление нашей армии, несомненно начинающееся, дойдет до того, что мы будем в состоянии и обязаны будем не только отказаться от подписания мира, но и объявить войну»¹²⁹⁷.