Мир, которого хотели и который ненавидели

Ксенофонтов Иван Н.

В своем докладе Ленин, в частности, подчеркивал, что «главным источником разногласий» среди различных партий у нас по вопросу о мире является то, что «некоторые слишком поддаются чувству законного и справедливого негодования по поводу поражения Советской республики империализмом, слишком поддаются иногда отчаянию и, вместо того, чтобы учесть исторические условия развития революции, как они сложились перед настоящим миром и как они рисуются нам после мира, вместо этого пытаются ответить относительно тактики революции на основании непосредственного чувства» '.

Ленин говорил, что мы «путем легких и быстрых успехов», так как имели дело с отсталым и гнилым политическим строем, прошли путь от конца февраля 1917 года до середины февраля 1918 года, и это создало представление, что «быстрое шествие русской революции может рассчитывать на дальнейшую победу»¹³⁷³.

И здесь Ленин подчеркивает, что эти наши быстрые успехи были возможны в обстановке окружения нас империалистическими хищниками «постольку, поскольку буржуазия, находясь в мертвой схватке борьбы друг с другом, была парализована в своем наступлении на Россию»¹³⁷⁴.

Теперь положение меняется, продолжал Ленин, и мы вынуждены отступать «перед силой международного империализма и финансового капитала», мы должны теперь «спасать хотя бы небольшую часть позиции», дожидаясь того времени, «когда изменятся международные условия вообще»¹³⁷⁵. Вот этот-то поворот, указывал он, и упускают из виду люди, которые смотрят на события «с точки зрения чувства и негодования» л

Мы должны считаться с тем, подчеркивал Ленин, что принять бой сейчас не в состоянии, что, «какова бы ни была передышка, как бы ни был непрочен, как бы ни был короток, тяжел и унизителен мир, он лучше, чем война, ибо он дает возможность вздохнуть народным массам»¹³⁷⁶. Если мы знаем действительное положение дел, понимаем, что армии у нас нет, не обманываем себя «фразами и фанабериями», то «наш революционный долг подписать хотя и тяжелый, архитяжелый и насильнический договор»¹³⁷⁷. Да, «наш народ должен вынести тягчайшую ношу, которую он взвалил на себя, но народ, сумевший создать Советскую власть, не может погибнуть»¹³⁷⁸, с уверенностью заявлял Ленин.

После речи Ленина почти в полночь закончилось первое заседание IV съезда Советов¹³⁷⁹. В конце этого дня

Ленин опять беседует с полковником Р. Робинсом, который присутствовал в зале заседания съезда, и снова спрашивает, получил ли он ответ правительства США на ноту СНК и имеет ли Локкарт какие-либо известия из Лондона на этот счетДав отрицательный ответ на вопрос Ленина, Робинс сам интересуется у Владимира Ильича, можно ли будет продлить прения на съезде Советов по его докладу о ратификации мирного договора до получения интересующего Ленина ответа из США, и Председатель СНК на это своеобразное, так сказать, условие отвечает отрицательно¹³⁸⁰.

Интерес Ленина к ответу из США был понятен. Накануне открытия съезда Советов немцы заняли Чернигов, в день начала работы съезда австрийцы и немцы вступили в Одессу¹³⁸¹. Ленин с тревогой следил за расширением масштабов агрессии держав Четверного союза. Немцы рассчитывали на Украине одним коротким ударом и получить хлеб, и свергнуть Советскую власть, но этого не получилось, и их вторжение превращалось в затяжную войну. Обстановка на юге была очень сложной, но дело там происходило совсем не так, как об этом твердили противники заключения мира, заявляя, будто мы выдаем украинский народ германскому империализму. На Украине, наоборот, нарастало сопротивление трудящихся масс, активно вступавших в борьбу против оккупантов не без помощи Советской России, помощи, которая, конечно, не афишировалась. 14 марта Ленин направляет письмо чрезвычайному комиссару района Украины Г. К. Орджоникидзе, в котором, в частности, подчеркивалось: «Очень прошу Вас обратить серьезное внимание на Крым и Донецкий бассейн в смысле создания единого боевого фронта против нашествия с Запада»¹³⁸². Текст этого письма был составлен Сталиным, Ленин сделал к нему приписку о необходимости строгого контроля за расходованием денег на оборону, поставил дату и подписал письмо¹³⁸³.

На утреннем, втором, заседании съезда Советов, которое в 11 часов 45 минут 15 марта открыл Володарский, Ленина не было'. Он участвовал в заседании ЦК РКП (б), обсуждавшего большую повестку дня, в том числе намерение части большевиков — противников заключенного мира выступить на IV съезде Советов со своей декларацией¹³⁸⁴.

А во второй день работы съезда Советов атмосфера становилась все более напряженной. Заседание началось с резкой речи левого эсера Камкова против подписанного мира. «Мы не можем подписать этот мир! Это самоубийство!— заявлял оратор.— Да разве для подписания такого мира нужно было устраивать революцию, создавать войну на внутренних фронтах и идти на смерть? Нужно было рисковать всем для того, чтобы быть отданным в результате на съедение германскому империализму?»¹³⁸⁵ Камков не согласился с обвинением с места, будто его слова есть революционная фраза, и, продолжая, говорил, что мир дает не передышку для революции, а «отдышку» для империализма, который убьет нас, что, по его мнению, мы получили условия капитуляции, а не мира, что с точки зрения интернациональной политики мы совершаем измену.

Затем от объединенных меньшевиков выступил Мартов. Ничего не предлагая конкретного, он демонстрировал свою непримиримость к заключенному миру. Подчеркивая, что большевики, прикрывшись съездом Советов, все делают поспешно, что за столь короткий срок невозможно осмыслить происходящее, Мартов обвинил Чичерина, комментировавшего, по его мнению, тихим голосом текст договора, которого, мол, нет на руках у делегатов. Здесь его речь была прервана возгласами «есть», и председатель заседания пояснил, что еще вчера текст договора в количестве тысячи экземпляров был роздан делегатам¹³⁸⁶. Заключил Мартов старым требованием меньшевиков: «Наша задача, задача, которую ставит себе наша партия, это — создание революционного фронта, замена анархического режима большевистской партии организованным режимом всей его революционной демократии»'.

Грубым было выступление правого эсера Лихача, в речи которого вместо изложения позиции его партии содержались различного рода намеки в отношении отдельных личностей, за что оратора лишили слова.

Против заключенного мира выступили также Ге — от анархистов, Лебедев — от эсеров-максималистов, Н. И. Ривкин — от максималистов.

Вечернее заседание этого дня, третье по счету, возобновилось в 19 часов 15 минут; в нем участвует Ленин, просмотревший стенограмму утреннего заседания и ознакомившийся с текстом содоклада Б. Д. Камкова, других выступавших¹³⁸⁷. Первым вечером на трибуну поднялся левый эсер Штейнберг, говоривший, что, принимая мирный договор, мы подписываем себе смертный приговор, ибо капитуляция на внешнем фронте приведет, по его мнению, и к капитуляции на внутреннем фронте. Штейнберг заявил, что, так как левые эсеры не хотят брать на себя ответственность за подписание мира, они выходят из правительства и будут работать в массах, организуя их на борьбу, которую неизбежно придется вести.

Взявший слово Зиновьев подверг критике выступление Штейнберга. Он говорил, что позиция левых эсеров станет роковой не для русской революции, а для самой этой партии. «Те, кто желает умыть руки и уйти, пусть уйдут,— подчеркивал Зиновьев,— партия большевиков, которая не на словах, а на деле доказывает свою веру в грядущее торжество международной революции, возьмет на себя ответственность»¹³⁸⁸.

После того как заслушали от объединенных интернационалистов Плетнева, большевики внесли предложение прекратить прения, поскольку уже представители всех политических течений высказались по обсуждаемому вопросу, и дать заключительное слово докладчику. Предложение было принято, но перед этим с изложением мотивов позиции партии левых эсеров выступил Камков.

«Мы исходим из твердого убеждения,— говорил оратор,— что революционная Россия никогда сознательно не вложит своей шеи в ту петлю, которую на нее набросили германские хищники, и все наши силы употребим на то, чтобы ратифицированный вами мирный договор практически не выполнялся»'. Далее Камков обосновывал причину выхода левых эсеров из Совнаркома, подчеркивая, что, как правительственная партия, они не имели бы права, высказавшись за ратификацию мирного договора, не выполнять его, а как партия политическая могут, будут и обязаны бороться против этого договора всеми вооруженными партизанскими силами. Поэтому, говорил Камков, мы будем поддерживать существующее повстанческое движение против немцев и расширять его до всеобщего в стране. Если ваш выход — это ратификация договора, то наш, левых эсеров,— это борьба с этим миром, а что касается вопросов защиты социальных завоеваний русской революции, продолжал оратор, то левые эсеры будут по-прежнему «вместе с товарищами большевиками» проводить линию Совнаркома. В отношении же к договору шаг большевиков, заявлял Камков, «есть объективное предательство революции, и ратификация условий мира есть условия гибели революции», и поэтому мы, левые эсеры, не останемся в правительстве, чтобы не связывать себе руки и бороться с этим миром.