Мир на колесах
Шрифт:
Никто не говорил об этом вслух, но все думали об одном: то, что они везут зерно с одного полюса на другой, – не должно быть даром. Смерть людей не должна быть напрасной. Корабли должны прийти. Опаздывают – но должны прийти.
Теперь путешественники уже знали Дорогу, уже устали от нее. Переправились через затопленный участок, монотонно откатывались назад бесконечные километры, беспрерывно палило жестокое солнце – рейс продолжался. Были задержки, были поломки; два вагона пришлось бросить, поснимав с них колеса и много чего еще на запчасти для остальных… Пришлось бросить еще один танк… А выход мощности на тягачах постепенно
Когда караван выбрался из-под палящего солнца в сумерки – не радость охватила людей, а ощущение невероятной, предельной усталости, желание отдохнуть наконец. До конца рейса оставалось не больше десяти часов, когда Ян объявил остановку.
– Давайте поедим и выпьем, – предложил он. – Должны же мы хоть как-то отпраздновать!..
Все согласились, но праздник получился невеселый, если не сказать – грустный. Эльжбета сидела рядом с Яном. Теперь им никто не завидовал: мужчины знали, что завтра их встретят собственные жены, ждущие вот сейчас… По радио в Южгород сообщили о крушении тринадцатого, чтобы семерых путешественников не ждали и знали, что они не вернутся.
– Слушай, это свадьба, а не поминки, – сказал Отакар. – Допивай свое пиво, я тебе еще налью.
Ян послушно выпил и подставил стакан.
– Знаешь, я все думаю о возвращении, – признался он.
– Все думают, но мы с тобой особенно. – Эльжбета прижалась к нему, в страхе перед возможной разлукой. – Она не может меня забрать, правда же?
Кто такая «она» – было ясно и без имени. До сих пор Градиль была далеко, но скоро снова могла вмешаться в их жизнь.
– Мы все вместе с вами, – сказал Отакар. – Мы все были свидетелями и гостями на вашей свадьбе. Главы семей могут протестовать, но сделать ничего не могут. Однажды нам удалось их убедить – сделаем это еще раз. И Семенов нас поддержит…
– Это моя проблема, – перебил его Ян.
– Нет, наша, – возразил Отакар. – С тех пор как мы захватили машины и заставили старейшин отпустить нас во второй рейс – с тех пор это наше общее дело. Мы можем повторить, если надо.
– Нет, Отакар, не надо. – Ян смотрел на гладкую ленту Дороги, уходившую за горизонт. – В тот раз нам было за что драться. Это было необходимо всем. Градиль обязательно устроит какую-нибудь пакость, но теперь это будет касаться только нас с Эльжбетой. Нам и разбираться с ней.
– А мне, – сказал Семенов, – придется объяснять, почему я так поступил. Отчитываться придется. Это против закона…
– Закон, написанный для вас, – фикция. Фантастическая повестушка, рассчитанная на то, чтобы держать аборигенов в страхе и покорности.
– Ты скажешь это им тоже? То, что мне сказал.
– Обязательно скажу. И старейшинам скажу, и всем остальным. Должна же когда-нибудь правда выйти на свет. Быть может, они не поверят, но сказать надо.
После отдыха двинулись дальше. На этот раз Ян с Эльжбетой спали мало, да им и не хотелось. Обоих тянуло друг к другу как никогда прежде; они ласкали друг друга неистово, исступленно… Они не сказали вслух ни слова – но оба страшились будущего.
И не зря страшились. Их никто не встречал, никто не приветствовал, не было ликующей толпы… Приехавшие все поняли. Они поговорили немного, попрощались друг с другом и разошлись искать свои семьи. Ян и Эльжбета остались в поезде; сидели, глядя на дверь. И ждали, когда постучат, – ждать пришлось недолго. Снаружи стояли четыре проктора.
– Ян Кулозик, ты арестован.
– Кем арестован? За что?
– Ты обвиняешься в убийстве проктора-капитана Риттершпаха.
– Это можно объяснить, есть свидетели…
– Ты пойдешь с нами, под стражу. Так нам приказано. А эту женщину мы немедленно вернем в ее семью.
– Нет!
Крик ужаса, вырвавшийся у Эльжбеты, заставил Яна вскочить. Он попытался защитить ее, но в него выстрелили в тот же миг. Это была самая малая доза: энергетический пистолет был отрегулирован на минимальный заряд, который не убивает, а только контузит.
Ян лежал на полу, в сознании, но не в силах пошевелиться, и только смотрел, как ее выволакивают из вагона.
Глава 17
Ян прекрасно понимал, что встреча была подготовлена. Подготовлена очень тщательно, с садистской расчетливостью. Градиль, конечно, кем же еще. Однажды она уже держала его под арестом, но в тот раз ничего не вышло. Теперь все иначе. Сама она не появлялась, но ее тонкая режиссура была заметна во всем. Хотя бы в том, что их никто не встречал, не было ликующей толпы… И значит, не было возможности объединить прибывших с остальными и повести их за собой. Да, «разделяй и властвуй», отлично это у нее получилось. Обвинение в убийстве – тоже очень удачно… Человек на самом деле убит, так что обвинение законно… А он еще сопротивлялся при аресте – и тем облегчил ей задачу, – на это она и рассчитывала наверняка… Она его перехитрила – и выиграла. Она где-то там, снаружи, плетет вокруг него свою паутину; а он сидит в подготовленной для него камере. Теперь это уже не чулан безо всяких удобств – чтобы не возбуждать сочувствия, – а вполне приличное помещение в одном из толстостенных постоянных зданий. Узкая, зарешеченная щель окна в наружной стене, раковина, унитаз, удобная койка, книги, телевизор – и прочная стальная дверь с замком снаружи. Ян лежал на койке, невидяще уставившись в потолок и пытаясь сообразить, как ему выпутаться. Потом почувствовал взгляд проктора, наблюдавшего за ним через пластстальное окошко в стене, и отвернулся, перекатился набок.
Должен состояться суд. Если суд будет честным – должны принять во внимание то, что Ян защищался. Судьями будут пять глав семей, и по закону обвинительный приговор должен быть единогласным. Семенов – один из старейших глав и тоже будет в составе суда.
Значит, какой-то шанс еще есть.
– К тебе пришли, – сказал надзиратель.
Голос его раздался из динамика под окном. Он отодвинулся в сторону, и на его месте появилась Эльжбета.
Как он ни был счастлив ее увидеть – мучительно было прижимать руки к холодной пластстали, видеть ее пальцы в сантиметре от своих и не иметь возможности к ним прикоснуться.
– Я попросилась к тебе, – сказала она, – думала, что не пустят, но ничего, пустили…
– Конечно. На этот раз линчевать не будут. Она учится на своих ошибках, молодец. На этот раз все будет по Книге, по всем правилам закона и порядка. И посетителей пускают – как же иначе?.. А потом приговор. Обвинительный, разумеется.
– Но ведь должен же быть какой-то шанс! Ты ведь не сдашься, будешь бороться?
– А когда я сдавался? – Он заставил себя улыбнуться ради нее, и она тоже слабо улыбнулась в ответ. – Послушай, ведь здесь по сути нет состава преступления. Ты засвидетельствовала, что на нас напали, что ты сама пострадала при этом. Другим прокторам придется это подтвердить под присягой. У них были дубинки, я начал драться только тогда, когда тебя сбили с ног. Смерть Риттершпаха была нечаянной, неумышленной, – им придется это признать. Защищаться я буду… Но в одном ты мне можешь помочь.