Мир на колесах
Шрифт:
– Не стучи, Тэкенг, а то молоток сломаешь, – прошипела Градиль.
Председатель опешил. Здесь он распоряжается, и, чтобы ему кто-то что-то приказывал, такого никогда не было. Пока он колебался – молоток повис в воздухе, – Градиль заговорила снова, не дав ему прийти в себя:
– Вот так-то лучше, гораздо лучше. Думать надо не о том, что так делалось всегда, а о том, что нужно сделать сегодня. Мы сейчас принимаемся за новое дело, и, быть может, нам нужен новый организатор. Я не говорю – нужен. Я говорю – может быть. Давайте спросим Ивана Семенова,
Рослый мужчина медленно поднялся, теребя бороду и оглядываясь на технических руководителей и на старейшин, пытаясь угадать их реакцию по выражению лиц. Из этого ничего не вышло. Сердитые лица – да, были; озадаченных – еще больше… Но решения он не увидел.
– Ну, наверно, о Яне стоит подумать… Пусть спланирует – если вы понимаете, о чем я… Перемены – это же планировать надо, опять же два рейса… Я, право слово, не знаю…
– Не знаешь, так заткнись!
Чан Тэкенг снова грохнул молотком, подкрепляя свой приказ. Но поскольку он стучал молотком и кричал весь вечер, то это ни на кого уже не произвело впечатления. Иван продолжал:
– Раз я не знаю про эти перемены, то мне нужна помощь. Ян Кулозик знает, это его план. Он знает, что делать. Я буду все организовывать, как обычно, а он пусть распоряжается тем, что касается перемен. Я должен это утвердить, да. Тут я настаиваю, чтобы утверждение было с моей стороны, но он все пусть устраивает по-новому.
Ян отвернулся, чтобы присутствующие не увидели его лица и не догадались о его чувствах. Чтобы не увидели, как он их ненавидит, несмотря на все старания примириться с ними. Он провел рукой по губам, словно хотел стереть омерзение… Но никто этого не заметил, все смотрели на Градиль.
– Прекрасно, – сказала она. – Это отличный план. Командовать походом должен глава семьи. Так и надо. А техрук будет советником. По-моему, это правильная мысль. Я – за. Кто против – поднимайте руки, поживей! Вот так, единогласно.
Итак, он командовал – и не командовал. У Яна возникло поползновение упереться и потребовать неограниченной власти, но он понял, что это ни к чему хорошему не приведет. Они уступили – ему тоже придется уступить кое в чем. Главное – перевезти зерно, это на самом деле необходимо.
– Хорошо, – согласился он. – Так мы и сделаем. Но давайте договоримся, что никаких споров не будет. Уборку прекращаем немедленно. Из вагонов убрать все, кроме самого необходимого. Все урезать вдвое, так как места у нас будет гораздо меньше половины. Вы должны сказать своим людям, что на все сборы у них всего один день. Если скажете так – быть может, они управятся за два. Через два дня мне нужны первые пустые вагоны под зерно, будем начинать погрузку. Есть какие-нибудь вопросы?
Вопросы? Все молчали. Если ураган поднимет вас в воздух и начнет кувыркать – вы станете спрашивать его, с какой скоростью он вас несет?
Глава 3
– По-моему, мы трогаемся в путь слишком рано. Это ошибка.
Хайн Риттершпах не решался посмотреть Яну в глаза и делал вид, что занят плазменной пушкой. Ян захлопнул смотровой лючок редуктора и прикрутил крышку. В водительском отсеке танка было тесно, резко пахло потом.
– Не рано, а поздно, Хайн, – устало произнес Ян: ему надоело раз за разом повторять одно и то же. – Поезда пойдут за тобой по пятам. Ведь мы будем двигаться быстрее и догоним тебя гораздо раньше, чем ты думаешь. Для того тебе и дали вторые экипажи, чтобы вы могли работать по шестнадцать часов в день. Я надеюсь, этого будет достаточно. Ведь у тебя важная задача, Хайн. Твои ремонтники на этих танках должны пройти по Дороге впереди всех и убедиться, что она в порядке. Ты же знаешь, чт'o тебе предстоит. Ты все это уже делал. Просто на сей раз придется чуточку труднее, только и всего.
– Так быстро мы двигаться не сможем. Люди не захотят.
– Значит, ты их заставишь.
– Я не могу просить…
– Ты не просишь, а приказываешь, Хайн.
Многодневная, беспрерывная изматывающая работа сказывалась. Глаза у Яна покраснели, устал он до предела. Устал обхаживать, подгонять, толкать, заставлять этих людей сделать хоть раз в жизни что-то непривычное. Нервы были на пределе, и теперь этот хнычущий жирный идиот окончательно вывел его из терпения. Ян повернулся и сильно ткнул пальцем в торчащее пузо.
– А ведь ты нытик, Хайн. Надсмотрщики тут никому не нужны; люди слишком заняты работой, чтобы нарушать порядок. Поэтому ты сидишь без дела, и только во время переходов у тебя появляется настоящая работа. Ты должен двигаться впереди и разведывать Дорогу, ничего больше. Так что кончай искать отговорки и принимайся за дело.
– Ты не смеешь так со мной разговаривать!
– Почему же? Танки в порядке, люди готовы. Я сам проверил – все нормально. Я уже третий раз проверяю твою машину – ничего в ней нет подозрительного. Так что давай двигай.
– Ты, ты…
От ярости великан потерял дар речи и молча занес над головой огромный кулак. Ян шагнул ему навстречу и тоже сжал кулак, твердый, покрытый шрамами кулак механика.
– Ну давай ударь. Что задумался? – насмешливо процедил он сквозь зубы.
Ян был так напряжен, что челюсти не разжимались, а руки дрожали. Хайн спасовал. Опустил кулак и неуклюже полез из танка, стуча сапогами по наружной лесенке. Потом его красная физиономия показалась в проеме люка.
– Конец тебе, Кулозик! Я пойду к Семенову и к Чану Тэкенгу – тебя вышвырнут! Слишком ты далеко…
Ян устало шагнул к люку и снова сжал кулак – лицо Риттершпаха исчезло. Да, он слишком далеко зашел: он заставил этого хвастуна проявить трусость. Такого Хайн ему не простит никогда. Тем более что был свидетель: Лайош Надь, сидевший в кресле второго водителя, не проронил ни звука, но, конечно, видел их стычку.
– Заводи, – скомандовал Ян. – Ты думаешь, я был с ним слишком резок?
– Он вообще-то ничего мужик, когда с ним поработаешь.
– А по-моему, чем дольше с ним общаешься, тем хуже.