Мир на колесах
Шрифт:
– Ну что ж, молодец. Ты, наверно, единственный на этой планете, у кого хватило характера на такое признание.
Ли приоткрыл рот.
– И это тебя нисколечко не волнует?
– Ни в малейшей степени. Я даже восхищаюсь тобой. Но что же ты натворил?
Ли расстегнул карман куртки и достал что-то маленькое и черное. Потом протянул Яну плоский и прямоугольный предмет с рядом крошечных кнопочек сбоку.
– Нажми вторую. – Ян нажал, и из коробочки полилась тихая музыка. – Я это сам сделал, но из казенных деталей. Их совсем немного, никто и не заметил бы. Вместо пленки цифровая память на молекулярном уровне, поэтому такая маленькая и получилась. Может записывать
– Это замечательно, и я тут никакого преступления не вижу. Наверно, все механики частенько использовали детали для собственных нужд, со времен создания самой первой машины. Материалов ты потратил так мало, что на это никто и внимания не обратит, а конструкция твоя меня просто восхищает. Вряд ли это можно назвать нарушением закона.
– Это еще не все.
Ли поднял с пола ящик и поставил на стол. Он был сделан из листов светлого сплава, согнутых на станке и скрепленных крошечными заклепками. Видно было, что мастер работал с любовью. Ли набрал комбинацию цифр и, открыв ящик, повернул его к Яну. В ящике ровными рядами лежали магнитные кассеты.
– Это все от людей, прилетавших на кораблях, – сказал Ли. – Я их выменял на свои рекордеры. Они всем очень нравятся, и я их делаю все больше и больше. Есть один человек, который снабжает меня всем необходимым. Наверно, это незаконно?
Ян откинулся назад и кивнул:
– Это на самом деле незаконно. Ты даже не знаешь, сколько законов нарушил. Никому об этом не говори, а если спросят меня – я ничего не слышал. Мгновенная смерть – самое легкое, что с тобой случится, если тебя разоблачат.
– Неужели? – Ли напрягся и побледнел еще сильнее.
– Да, дорогой. Зачем ты все это мне рассказал?
– У меня была идея – но теперь это неважно. – Он встал и взял свой ящик. – Я, наверно, лучше пойду.
– Подожди. – Ян уже понял, зачем пришел радиотехник. – Ты боишься потерять кассеты, верно? Если их оставить, то жара их погубит. А старейшины проверяют весь личный багаж, как никогда прежде, и им захочется узнать, что у тебя в ящике. И ты хочешь, чтобы я тебе помог. Верно?
Ли не ответил. Все и так было яснее ясного.
– Ты собирался просить меня, чтобы я спрятал их в моем оборудовании? Чтобы жизнью рисковал ради твоих паршивых кассет?
– Я же не знал!
– Догадываюсь, что не знал. Вот что, сядь-ка, а то ты мне на нервы действуешь. Выплесни чай в раковину, я тебе налью кое-чего получше. Такого же незаконного, как твои кассеты, разве что наказания разные получаются.
Ян отпер ключом дверцу шкафа и вытащил пластмассовую бутыль, полную мертвенно-прозрачной жидкости. Налил два высоких стакана и один из них пододвинул Ли.
– Выпей. Тебе понравится.
Он поднял свой стакан и выпил половину. Ли подозрительно понюхал, пожал плечами и отхлебнул большой глоток. Глаза у него полезли на лоб, но он сумел проглотить, не закашлявшись.
– Это… Я такого никогда не пробовал. Ты уверен, что это можно пить?
– Более чем. Ты видал яблочки, что у меня за цехом растут? Маленькие такие, с твой палец. Они очень сладкие, и сок отлично сбраживается, если правильно дрожжи положить. Я делаю яблочное винцо, где-то процентов на двенадцать алкоголя. А потом сую его в морозильник и выкидываю лед.
– Здорово придумал.
– Должен сознаться, что идея не оригинальна.
– Но это же такой простой способ концентрировать спирт! А знаешь – я попробовал, и мне нравится.
– Это тоже не оригинально. Давай-ка я тебе долью. А потом ты мне покажешь что-нибудь из твоих записей.
Ли нахмурился:
– А
– Ну, будем считать, что мои первые страхи рассеялись. Это был своего рода рефлекс. А корабли опаздывают, может, и вовсе не придут – так с какой стати меня должны пугать земные кары, когда Земля так далеко отсюда? – Он порылся в кассетах, выборочно читая названия. – Совершенно безобидные вещи. Конечно, по меркам этой планеты есть кое-что жареное, но никакой политики.
– Что такое политика?
Ян снова наполнил стаканы и заглянул в свой.
– Эх ты, провинциал. Деревенщина. Ты даже не знаешь, что значит это слово. Ты когда-нибудь слышал, чтобы я рассказывал о Земле?
– Нет. Но я никогда об этом не задумывался. А о Земле мы знаем. Из фильмов и…
– Здесь, на Халвмерке, вы ничего не знаете. Эта планета – тупик на самом краю цивилизации, концлагерь, где ничего не происходит и некуда идти. Заселили ее, наверно, принудительно, скорее всего политзаключенными. Где-нибудь должны храниться документы на этот счет, но теперь это уже неважно. Сельскохозяйственная машина, оборудованная бессловесными фермерами и задуманная для продовольственного снабжения других миров, при минимальных издержках и максимальных прибылях, – вот что такое ваш Халвмерк. А Земля… Там все по-другому. Наверху элита, внизу пролы, а между ними каждый сидит на своем месте, словно гвоздь, забитый в доску, – не шевельнешься… Никому это не нравится, кроме тех, кто на самом верху, – но у тех власть и сила, и так оно и идет, без конца. Это капкан. Трясина. И выхода нет, никакого. Я попал сюда, потому что выбора не было: эта планета – или смерть. А больше я тебе ничего не скажу. Так что оставляй свои записи. Я их тебе сохраню. И на кой черт нам беспокоиться из-за каких-то дурацких кассет? – Он с неожиданной яростью грохнул стаканом по столу. – Слушай, что-то там происходит, а я не знаю что. Корабли всегда приходили вовремя, а на этот раз не пришли. И могут вообще не прийти. Но если придут – у нас есть зерно, оно им будет нужно…
Усталость и алкоголь сморили его. Он проглотил то, что оставалось на донышке, и махнул рукой в сторону двери. Прежде чем открыть ее, Ли обернулся:
– Ты ничего мне не говорил, верно?
– Верно. И никогда не видел этих проклятых кассет. Доброй ночи.
Ян знал, что миновало целых три часа; но казалось – и секунды не прошло с тех пор, как голова коснулась подушки, – и вот уже свет и звонок выдирают его из сна. Он с трудом протер слипшиеся веки, ощущая мерзкий вкус во рту. А день будет очень длинный. Пока заваривался чай, он вытряхнул из пузырька две тонизирующие таблетки, посмотрел на них – и добавил еще одну. Очень длинный будет день.
Ян допивал чай, когда в дверь громко постучали. Не успел он встать, как дверь распахнулась. Один из Тэкенгов – Ян забыл, как его зовут, – просунул голову внутрь:
– Все зерно загрузили. Кроме этого вагона. Как ты велел.
Лицо его было грязным, потным, и выглядел он уставшим не меньше Яна.
– Хорошо. Дайте мне десять минут. Можете начинать резать крышу.
Нелегальные записи Ли заперты и опечатаны вместе с инструментом; одежда и личные вещи, которые могут понадобиться в дороге, лежат в сумке… Ян помыл посуду и стал убирать ее в шкаф – на потолке появилась красная светящаяся точка. Точка превратилась в линию и начала описывать окружность по металлу потолка. Ян вытолкнул в дверь кровать, стол и стулья; а круг тем временем замкнулся, и металлический диск со звоном упал вниз, пробив пластиковый пол. Ян перекинул сумку через плечо и вышел, заперев за собой дверь.