Мир на краю бездны. От глобального кризиса к мировой войне. 1929-1941 годы

Шубин Александр Владленович

Дело не только в неопытности, а в стратегической инициативе, в том, кто выбирает место и время сражения.Летом 1941 г. инициативой владели немцы, и советским танкам приходилось проделывать невообразимые маршброски, перед тем, как вступить в бой. Странным образом Б. В. Соколов доказывает «низкий уровень подготовки» танкистов, приводя воспоминания командира 8 мехкорпуса Д. Рябышева о том, что корпус 22–26 июня проделал 500 километровый марш «без соблюдения элементарный уставных требований обслуживания материальной части», что привело к выходу из строя почти половины техники. Вот и главное объяснение неудач мехкорпусов: если бы свежие мехкорпуса были сосредоточены в месте главного удара у границы и ударили бы первыми — они могли бы сражаться и за сотни километров в глубине территории врага. А теперь иное. Место решающего сражения определяется действиями вермахта. 24 июня удалось собрать хоть какие-то силы, начать контрудар, толком не ведая, где продвигается противник (не наше господство в воздухе). А измученный 8 мехкорпус подошел только 26 июня. Тут бы и танкисты с «высоким уровнем подготовки» не добились блестящих успехов. Это касается и немцев: «Когда противник после успешного наступления в приграничных боях был остановлен на Лужском рубеже, то оказалось, что немецкая танковая группа потеряла до 50 процентов своей материальной части» [1010] .

Тоже, видимо, из-за нарушения «элементарных уставных требований». Война все-таки, а не парад. 30 июля Гальдер отмечал: «Танковые соединения следует отвести с фронта для ремонта и пополнения» [1011] . Но к этому времени они уже одержали важные победы. Умение умением, но все же тот, кто наносит удар, получает фору.

1010

Судоплатов П. Указ. соч. С.227.

1011

Гальдер Ф. Указ. соч. С.169.

Под Ровно 25 июня-2 июля контрудар Юго-западного фронта задержал наступление немцев на 8 дней. Всего восемь дней — четверть решающего месяца. В. В. Бешанов задает риторический вопрос: «разве стоили такого моря крови такие мизерные результаты? Не лучше ли было избрать другой план действий, хотя бы генерала Пуркаева?» [1012] План Пуркаева — переход к обороне без контрударов. Группировка Юго-Западного фронта была органически не готова к обороне. Там, где в атаку пошли советские мехкорпуса, не было подготовленных оборонительных рубежей. Переход к обороне означал сохранение в руках противника инициативы во всей полноте. Почему этот план мог привести к лучшим последствиям и меньшим потерям, чем контрудары — непонятно. Как показывает опыт оборонительных операций, включая Смоленскую и Вяземскую, оборонялась РККА еще хуже, чем наносила контрудары. В обоих ситуациях потери были очень велики. Так что вопрос В. В. Бешанова приходится переформулировать: стоила ли задержка противника на 8 дней такого моря крови? Поскольку замысел «Барбароссы» на южном фланге заключался в отсечении основных сил Юго-Западного фронта от Днепра, эти восемь дней имели принципиальное значение. Стоил ли срыв плана «Барбаросса» на одном из направлений моря крови? Стоила ли победа над Гитлером моря крови?

1012

Бешанов В. Указ. соч. С.332.

Конечно, лучше, когда потерь меньше, или когда их нет вовсе. Немцы умели воевать, экономя силы. Советские командиры — нет. Но ставка была больше, чем жизнь.

Суммируя причины поражений армии, имевшей значительное превосходство в технике, В. П. Кожанов пишет: «К сожалению, вся эта масса людей и вооружения оказалось неподготовленной к отражению агрессии из-за незавершенности формирования и реорганизации, неукомплектованности войск командным составом и низкой профессиональной подготовки, необученности подразделений и частей, неслаженности штабов, недостатка средств связи, ремонта и эвакуации, автотранспорта, средств транспортировки и заправки горючего, инженерного вооружения, низкой степени оборудования театра военных действий» [1013] . Некоторые из этих факторов сохранили бы силу и в случае упреждающего удара, но некоторые — значительно ослабли бы, будь у Сталина еще месяц-другой на подготовку войск и завершение реорганизации.

1013

Великая Отечественная война 1941–1945. Кн. 1. С.90.

Среди причин поражений РККА в первый месяц войны и низкой эффективности советских контрударов, которые наносили мехкорпуса, последствия внезапности нападения играют первостепенную роль. Эта армия, плохо ли, хорошо ли, но умела только наступать. В тех условиях, которые сложились после немецкого наступления, нужно было эффективно обороняться. Но этого Красная армия не умела вовсе. Приходилось применять контрудары.

Б. В. Соколов ищет и другие основания, чтобы осудить контрудары: «Тем самым задерживалась столь необходимая переброска войск на помощь Западному фронту, чье положение становилось еще более тяжелым» [1014] . Что страшнее? Сохранение инициативы за немцами на всех участках фронта создавало риск отсечения Юго-Западного фронта, задуманного «Барбароссой». Переброска части сил фронта севернее только усугубляла эту угрозу. Могла ли переброска сил на сотни километров спасти положение Западного фронта?

1014

Соколов Б. В. Неизвестный Жуков. С.234.

Б. В. Соколов считает, что положение мог спасти немедленный отход на линию Днепра под прикрытием сильных арьергардов. Собственно, отход происходил, только «сильные арьергарды» окружались, а дороги были забиты. Возникавшие пробки попадали под бомбежки. Еще более стремительный отход лишь усугубил бы хаос на дорогах. При этом отход за Днепр был оправдан только на юге, где Днепр широк. В центре, где произошел главный прорыв, Днепр не мог задержать противника (что подтвердило Смоленское сражение).

У Сталина была полусобранная наступательная военная машина. У него не было времени переделывать эту машину в оборонительную. Пришлось применять наступательные методы (контрудары), жертвуя жизнями ради главного — выигрывать время, сдерживать наступление. Сдача пространства без боя давала Гитлеру шанс дойти до Москвы до осенней распутицы. Этого Сталин допустить не мог.

Отцы командиры

Как мы видели, среди причин неудач в первые месяцы войны есть и такие, которые не зависели от немецкого нападения и проявили бы себя в любом случае. Это низкая техническая грамотность солдат, недостаточная подготовка экипажей самолетов и танков, и, наверное в первую очередь, недостаток опыта командного состава. Чувствуется отсутствие опыта координации операций в условиях «войны моторов». Моторы есть, а координация хромает. Легче всего объяснить это репрессиями 1937–1938 гг. Сталин расстрелял опытных командиров, а неопытных — оставил командовать войсками. Правда, арестованные (и не выпущенные) командиры составляют считанные проценты от общей численности офицерского корпуса первой половины 1941 г. Но среди расстрелянных в 1937–1938 гг. — «звезды первой величины». Г. А. Куманев, выражая распространенное мнение, настаивает, что «весь цвет Вооруженных Сил СССР был истреблен в ходе чистки в 1937–1938 гг». [1015] «Весь цвет». То есть Тухачевский, Дыбенко, Якир — цвет, а Жуков, Василевский и Рокоссовский (арестованный, но все же

не уничтоженный) — никак не цвет. Может быть, если бы Тухачевский, Якир, Уборевич и Блюхер командовали войсками в 1941 г., их опыт помог бы избежать ошибок Сталина, Жукова, Шапошникова и Василевского? Увы, эти предположения легко поставить под сомнение. Никто из советских генералов до 1937 г. не имел опыта современной войны. Первое впечатление от хотя бы ограниченной «войны моторов» можно было получить в Испании. Опыт Блюхера под Хасаном был не самым удачным и мало чем мог помочь в маневренной войне 1941 года. Так что жертвы террора 1937–1938 гг. имели такой же опыт гражданской войны, как и Ворошилов, Буденный, Кулик и Жуков. В 1939–1940 гг. ценный опыт современной войны можно было почерпнуть в Монголии и Финляндии, отчасти и в Польше, где сопротивление Войска Польского было слабым, но потребовалось быстрое продвижение механизированных частей. Как показали первые месяцы войны, этот опыт оказался недостаточным, но все же он был большим, чем знания и навыки Тухачевского, Якира и Уборевича и их товарищей по несчастью. Влияние репрессий не могло решающим образом сказаться и на качестве офицерского корпуса в целом. В 1938–1940 гг. РККА получила 271,5 тыс. офицеров, в то время как число расстрелянных в 1937–1938 гг. командиров исчисляется несколькими тысячами, а количество уволенных по политическим мотивам около 15 тысяч. Это на сотни тысяч офицеров 1941 г. Так что репрессии никак не могут быть причиной неопытности командного состава — количество офицеров, имевших опыт гражданской войны и погибших в результате репрессий несоизмеримо с количеством новичков офицерского корпуса, которые заняли бы командные посты, были бы репрессии или нет.

1015

Куманев Г. А. Указ. соч. С.74.

Поэтому важнейшие причины относительно низкого качества советских командных кадров следует искать не в терроре. М. И. Мельтюхов считает: «Обычно к последствиям репрессий относят снижение качества офицерского корпуса в результате устранения опытных офицеров, частых перемещений по службе, создания дефицита военных кадров, снижения образовательного уровня комсостава, особенно высшего. Правда, следует отметить, что частые перемещения по службе и дефицит военных кадров были порождены не столько репрессиями, сколько техническим переоснащением, организационной реорганизацией и форсированным развертыванием новых частей и соединений Красной армии» [1016] .

1016

Мельтюхов М. Упущенный шанс Сталина. С.365.

Наращивание армии стало естественным результатом провала коллективной безопасности, а низкая квалификация офицерского пополнения вытекает из того же форсированного перехода к индустриальному обществу, о котором речь шла выше.

Те же командиры, что не самым удачным образом действовали под Ровно, потом били немцев в 1942–1945 гг. Кто остался жив и не попал в плен. Впрочем, примеры удачного командования были даже в катастрофической обстановке лета 1941 г. Так, штаб немецкой 3 танковой группы 3 июля докладывал: «Оперативное руководство войсками противника хорошее» [1017] . Условия плохие. Сегодня легко критиковать советских командиров задним умом — и то у них не так, и этого не додумали, и здесь ошиблись. Но под огнем, в полуокружении тяжелее думается. Да и не все «решения» командных задач тех дней, которые сегодня рождаются в кабинетах военных историков, можно признать удачными.

1017

Цит. по: Великая Отечественная война. 1941–1945. Кн. 1. С.146.

Красная армия и часть ее командных кадров имели опыт современной войны. Но война в Испании, сражение на Халхин-Голе и Зимняя война не начинались с блицкрига противника. У нас не было опыта отражения массированного прорыва вглубь территории страны. Такой сценарий считался абсурдным и нереалистичным. В этих условиях часть командиров растерялась, часть — училась. К концу 1942 г. — выучилась.

А вот Сталин словно разучился тем военным познаниям, которые у него были прежде. Практически все авторы сходятся на том, что запрет на отступление советских частей в сложившихся условиях приводил к их окружению и разгрому. Но ведь мы помним, как после Зимней войны Сталин спокойно рассуждал о возможности отхода советских войск для того, чтобы выйти из-под удара. Первые дни войны наступательные намерения советского командования понятны — масштабы катастрофы еще не были ясны. Но затем надо отводить войска. Собственно, Сталин санкционировал отход Западного фронта уже 25 сентября. В это время не был запрещен отход и Юго-западному фронту, но только отход должен был проходить с боями. Современные авторы иногда предлагают иное решение: нужно было оторваться от противника и быстро отойти к Киеву. Вряд ли такое было возможно. И без такого стремительного отступления дороги едва справлялись. Отдел тыла 4 армии докладывал в штаб Западного фронта о «пробках, для ликвидации которых требовалось 4–6 часов, длинна колонны достигала до 40 километров» [1018] . И это было типично: «По военным дорогам, в том числе и железным, текли неуправляемые, многоликие, беспорядочные людские транспортные потоки» [1019] . И все это — под ударами авиации противника. Так что отступление в тех условиях было худшим из решений. Но отступать все же приходилось, и контрудары прикрывали это отступление, хотя и ценой больших потерь. В целом благодаря активной обороне, сопровождаемой контрударами, Юго-западному фронту удалось отойти к Киеву, сорвав тем самым план «Барбаросса» на Украине. Немцы не заметили этого, так как в клещи западнее Днепра под Уманью к 2 июля попали две армии. Но затем выяснилось, что борьба за Киев еще только начинается. Однако именно борьба за Киев связана с самым удивительным пренебрежением Сталиным угрозой окружения его войск. К этой проблеме обмена фронта на пространство и время мы вернемся ниже.

1018

Скрытая правда войны: 1941 год. М., 1992. С.149.

1019

Там же, С.148.

Вскоре после нападения началась перестройка СССР на военный лад. Вся жизнь советских людей отныне была подчинена задаче обеспечения победы над фашизмом.

23 июня 1941 г. была образована Ставка Верховного главнокомандования, которая осуществляла руководство войсками. С июля в нее входили И. Сталин (с 8 августа — главнокомандующий), В. Молотов, К. Ворошилов, Б. Шапошников, С. Буденый, Г. Жуков. На фронт направлялись представители Ставки.

30 июня 1941 г. был создан верховный орган, сосредоточивший всю власть в стране — Государственный комитет обороны (ГКО) под председательством Сталина. В Комитет вошли В. Молотов, Л. Берия, Г. Маленков и К. Ворошилов.