Мир на краю бездны. От глобального кризиса к мировой войне. 1929-1941 годы

Шубин Александр Владленович

«Оппозицию возглавил генерал Людвиг Бек, начальник генерального штаба сухопутных войск» [467] . Он принялся пропагандировать против войны на два фронта командующего сухопутных сил фон Браухича в надежде, что тот воздействует на фюрера. Браухич не воздействовал. Если Гитлер решится на такую войну и объявит ее, Бек предлагал устроить коллективную отставку всех генералов. Программа Бека гласила: «За фюрера, против войны, против правления партийных бонз, за мир с церковью, за свободу мнений…, больше прусской простоты» [468] . Позиция Бека была поддержана на секретном совещании военной верхушки Рейха, после чего осмелевший Браухич передал меморандум Бека фюреру. Гитлер не уступал, 18 августа Бек подал в отставку. На его место был назначен Ф. Гальдер. Гитлер не

знал, что и этот штабист разделяет взгляды Бека.

467

Ширер У. Указ. соч. С.403.

468

Цит. по: Ширер У. Указ. соч. С.406.

В условиях военной тревоги оппозиция в германской военно-политической элите стала быстро расти. Вокруг Бека образовался клуб «Среда», некоторые члены которого были связаны с Я. Шахтом. Шахт обладал практически безграничными связями в финансовых кругах.

В среде аристократии и интеллектуалов возникло еще несколько оппозиционных кружков, которые быстро нашли контакты между собой (благо, участники были хорошо знакомы по «прежней жизни»). В контакт с оппозиционерами через своего помощника Г. Остера вошел шеф разведки адмирал Ф. Канарис. Остер наладил связи также с Гальдером. Оппозиционеров страшила не столько диктатура, сколько авантюризм Гитлера, который может привести к новому поражению Германии.

К осени 1938 г., когда стала вырисовываться перспектива большой войны в крайне рискованных условиях, к заговору присоединились генералы Э. Вицлебен (командовавший военным округом, в который входил Берлин), Э. фон Брокдорф-Алефельд (начальник потсдамского гарнизона), Э. Гепнер (командир танковой дивизии в Тюрингии). Теперь можно было составить план захвата Берлина при попытке Гитлера объявить войну. Фюрер должен был быть арестован и судим. Дамоклов меч военного переворота, который замаячил над Гитлером с самого прихода к власти, теперь висел на еле заметной ниточке. Но фюрер не видел и самого меча, продолжая свою большую европейскую игру.

12 июня Даладье торжественно заявил, что французские обязательства перед чехами «священны». Тогда же Чемберлен неофициально проинформировал Берлин, что был бы не против видеть Судеты перешедшими к Германии, но цивилизованным путем референдума. Поляки также дали понять, что имеют претензии к ЧСР и уж во всяком случае не собираются пускать красную армию на свою территорию, чтобы СССР оказал помощь чехам в соответствии с договором 1935 г.

Вообще-то проход для предотвращения агрессии был предусмотрен статьей 16 пункт 3 устава Лиги наций. Но поляки не забывали, что во время гражданской войны в России и в ходе советско-польской войны смогли продвинуть границу далеко на восток, включив в состав Речи Посполитой обширные территории, населенные украинцами и белорусами. Поэтому руководство Польши опасалось, что, вступив на территорию страны с самыми благородными намерениями, советские войска просто так уже не уйдут. Подобные опасения не были чужды и президенту Чехословакии Эдуарду Бенешу. В Чехословакии существовала сильная коммунистическая партия, и не будет ли она претендовать на власть, если советский десант высадится в Праге с дружественной миссией?

Поэтому «для Бенеша всякий активный шаг англичан служил источником оптимизма, прямым доказательством его убежденности в неразрывных связях его страны с западом, который в решающую минуту станет рядом» [469] . Бенеш говорил британскому послу: «Отношения Чехословакии с Россией всегда имели и будут иметь второстепенное значение, которое зависит от позиции Франции и Великобритании. Нынешний союз Чехословакии с Россией полностью зависит от франко-русского договора, однако если Западная Европа утратит интерес к России, то Чехословакия его тоже утратит» [470] .

469

Проэктор Д. М. Указ соч. С.134.

470

Документы по истории Мюнхенского сговора. С.107.

СССР настойчиво подтверждал, что если Чехословакия попросит, то он готов выполнить военные обязательства перед ней. Нужно только уговорить Польшу или Румынию пропустить войска через их территорию.

С. З. Случ обнаружил «кардинальное» изменение в политике СССР в отношении Чехословакии по мере усиления германской угрозы. В 1935 г.,

подписав договор о взаимопомощи с Республикой Чехословацкой, Советский Союз обещал оказать ей помощь независимо от того, имеются ли договоры с Польшей и Румынией. А вот теперь, когда немец у ворот, СССР предлагает действовать с учетом «неизбежно ограниченных возможностей» [471] . Что это значит? СССР отказался помогать Чехословакии? Просто он перевел вопрос о помощи в практическую плоскость. Возможности ограничены, и поэтому Чехословакия должна по своим каналам надавить на соседей, чтобы они пропустили советские войска. Как мы увидим, у советских руководителей были варианты помощи Чехословакии и на тот случай, если разрешения на проход получить не удастся.

471

Восточная Европа между Гитлером и Сталиным. С.97.

Так что нет никакого «кардинального» изменения, которое С. З. Случ пытается найти, чтобы представить СССР таким же «умиротворителем», какими были Великобритания и Франция. Логика С. З. Случа выстраивается в единую идеологическую линию. По его мнению, заявляя о готовности оказать помощь, СССР преследовал пропагандистские цели и стремился «убедить мир, с одной стороны, в готовности прийти на помощь Чехословакии, а с другой стороны, в невозможности осуществить эту помощь в силу различных, преимущественно якобы не зависящих от Советского Союза причин» [472] . Ключевым словом здесь является «якобы». «Якобы» от Советского Союза не зависело то простое обстоятельство, что общей границы с Чехословакией у СССР не было вообще. Советские войска могли попасть в ЧСР только через территорию других стран, которые в проходе отказывали. Если СССР просто работал на свой имидж, непонятно, зачем было добиваться согласия на проход войск, просить французов и англичан давить на своих союзников румын и поляков, давать гарантии невмешательства в их дела. А вдруг румыны согласились бы пропустить Красную армию в Чехословакию.

472

Там же, С.100.

Более того, СССР пригрозил Польше, что в случае ее вооруженного вторжения в ЧСР будет разорван советско-польский пакт о ненападении. Возражая С. З. Случу, М. И. Мельтюхов показывает, что СССР действительно сосредоточил на границе Польши 6 армейских групп, которые готовились к выступлению как против немцев, так и, если придется, против поляков. В конце сентября в боевую готовность была приведена часть войск Киевского, Белорусского и других военных округов. Из запаса было призвано 328,7 тыс. человек [473] .

473

Подробнее см. Мельтюхов М. Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние 1918–1939 гг. М., 2001. С. 167–172.

Было немаловажно, что Чехословакия имела «потенциальное значение авиационной базы России» [474] . Несмотря на отсутствие разрешения на пролет советской авиации над чужой территорией 28 сентября нарком обороны СССР доложил о готовности к переброске в ЧСР 548 военных самолетов. Всего на западе страны было сосредоточено 2690 самолетов — внушительная по тем временам сила. Но советская авиация могла бы помочь только при решимости самих чехов сражаться с Германией.

474

Черчилль У. Указ. соч. С.129.

Так что поведение СССР никак невозможно признать демонстративным. Сталин хотел ввести войска в Чехословакию, став участником решения важнейших европейских проблем, с которым уже нельзя было бы не считаться. Опираясь на политическую концепцию Народного фронта, который в это время дополнился модификацией Национального фронта (то есть сплочения левых и антифашистских сил перед лицом фашистской агрессии), коммунисты могли бы претендовать на власть, внедряться в силовые структуры по испанскому образцу и далее превращать страну в надежного союзника СССР. Учитывая характер антигитлеровской коалиции, это можно был бы делать достаточно осторожно (как это и будет иметь место в Восточной Европе в 1945–1948 гг.). Очевидно, что и судьба Испанской республики при таком повороте событий в Европе была бы уже не столь безысходной.