Мир на краю бездны. От глобального кризиса к мировой войне. 1929-1941 годы
Шрифт:
Большевикам оставалось только пугать Запад. Г. Димитров, рассуждая о перспективах германской агрессии, назвал срок возможного нападения на СССР — осень 1941 г. [541] А до этого Гитлер завоюет страны Запада. В 1938 г. это была только возможность. Но когда она стала осуществляться в 1939–1940 гг., ожидание столкновения осенью 1941 г. стало восприниматься в Кремле более серьезно.
Как и Петру I, Сталину невыносимо было сидеть в своем «медвежьем углу» вдали от мировой политики. Это не только исключало возможность осуществления миссии расширения коммунистической системы, но и обрекало страну на роль «страны второго сорта», предназначенной к последующему разделу великими державами.
541
Большевик. 1938. № 21–22.
Несмотря на то, что послемюнхенская изоляция означала провал политики коллективной безопасности, нарком иностранных дел Литвинов пытался найти выход с помощью продолжения прежней линии. 18 марта в ответ на оккупацию Чехословакии СССР призвал созвать европейскую конференцию по предотвращению агрессии, своего рода «Антимюнхен». 21 марта Чемберлен согласился провести конференцию Великобритании, Франции, СССР и Польши. Весы европейской политики снова качнулись влево.
Но поляки не хотели иметь дело с СССР, опасаясь, что «Антимюнхен» может кончится выдвижением территориальных претензий к ним как со стороны немцев, так и со стороны СССР.
Чемберлен быстро согласился с поляками, что лучше было бы договариваться без Советского Союза. «Наши попытки создать фронт против германской агрессии потерпят неудачу, если Россия окажется тесно связанной с этой схемой» [542] . К тому же трудно договориться со странами Антикоминтерновского пакта и СССР одновременно. Чтобы оставаться в центре политической вселенной, Великобритания должна была вести переговоры с Германией, продолжая мюнхенскую традицию. «Антимюнхен» умер, не родившись. Сталину предложили просто присоединиться к англо-французским гарантиям.
542
1939. Предвоенный кризис в документах. С.76.
Остроумный французский посол в Москве Кулондр заметил, что от англо-французских гарантий наибольшую выгоду получил Сталин, который теперь отгорожен от Гитлера антигерманской коалицией: «С этого момента он, как бы с балкона, сам будучи в безопасности, может следить за происходящими событиями» [543] . Но Сталин не спешил наслаждаться видом с балкона и гонять на нем чаи. Он понимал, что балкон непрочен. Он был чужим, и Сталину не позволяли укрепить непрочный балкон своей квартиры.
543
Цит. по: Фляйшхауэр И. Указ соч. С.112.
Кулондр плохо себе представлял, как из Москвы виделось будущее нападение на СССР. За все время существования единого Российского государства вторжения с запада велись по трем направлениям: с севера — здесь главной целью с XVIII в. был Петербург-Петроград-Ленинград; в центре — на Москву, которая в силу своего транспортно-географического положения является наиболее удобным центром управления страной; с юга — на Украину и Кавказ, богатые ресурсами. В условиях войны ХХ в., когда действуют огромные армии, которые не могут снабжаться «подножным кормом», наступление должно обеспечиваться коммуникациями, по которым поступает продовольствие, боеприпасы, амуниция. Прямой прорыв на Москву в этих условиях становится почти невозможным — коммуникации легко перерезаются с севера и юга. Со времен гибели армии Наполеона в России этот урок был достаточно очевиден.
Прямой бросок на Москву от западной границы был возможен только при одновременном наступлении на севере и юге по расходящимся направлениям. Война получается неэкономной — на главном направлении можно сконцентрировать примерно в три раза меньше войск, чем выделено на всю кампанию. Но чтобы закончить войну с Россией, следует наступать именно на Москву. Поэтому единственный смысл наступления прямо на Москву и одновременно на севере и юге — закончить войну в один год. Если такая рискованная задача не ставится, то наступление должно вестись по северному и южному направлениям. Закрепившись в Прибалтике, армия вторжения, хорошо снабжаясь через Балтийское море, нападает на Петроград-Ленинград и захватывает его за год, получая хорошие зимние квартиры и опять же прекрасные коммуникации. И уже на следующий год с этой позиции можно начинать наступление на Москву. С юга в первый год идет борьба за Украину. Армия вторжения может снабжаться и через Польшу и Румынию, и по Черному морю, и от ресурсов самой Украины — восточноевропейской житницы. В случае захвата Украины на следующий год можно наступать на Москву также с относительно близкой
Наполеон показал, что от Немана до Москвы можно дойти с армией за два-три месяца. Если не отвлекаться надолго на боевые действия. В первой половине ХХ в. продвижение армии связано с постоянными боевыми действиями и, следовательно, идет медленнее (ведь большая часть пехоты еще не моторизована). Если начать войну после весенней распутицы, в мае, то в Москве следует быть в сентябре — до осенней распутицы. Это четыре месяца. Времени «в обрез». Следовательно, в один год войну можно было закончить, только разбив основные силы Красной армии в приграничном сражении, чтобы дальше продвигаться вперед до Москвы походным порядком, отбрасывая полупартизанские отряды «русских» с трех направлений, чтобы они не начали действовать в тылу.
Чтобы не допустить такого развития событий, СССР не держал основные силы своей армии в приграничных районах, полагаясь на сильные резервы. Вдоль границы была создана мощная оборонительная линия, которая, памятуя опыт Первой мировой войны, могла бы превратить войну в позиционную. При позиционной войне антисоветская коалиция могла рассчитывать только на «клещи» и на многолетнюю войну, которая подорвала бы экономику СССР и заставила бы большевиков капитулировать. Участникам коалиции экономическая катастрофа не грозила, потому что они опирались бы на помощь всей Европы и Америки.
Опасность «клещей» делала советское руководство особенно нервозным, когда речь заходила о приближении потенциального агрессора к Прибалтике, Ленинграду, о заигрывании «империалистов» с Организацией Украинских националистов (ОУН), а также об отмене установленного в мае 1936 г. на конференции в Монтре запрета на проход кораблей воюющих стран через принадлежащие Турции проливы в Черное море.
7 марта 1939 г. в Москве получили сообщение о германо-эстонском соглашении, которое позволяло разместить немецкие войска недалеко от Ленинграда. Вкупе с «Закарпатской Украиной» это были острия «клещей». О кризисе в германо-польских отношениях Сталин еще не знал. У него были все основания полагать, что война может разразиться в ближайшие месяцы. Стратегические «клещи» противника нависли над СССР дамокловым мечом.
В этих условиях собрался XVIII съезд ВКП (б). 10 марта Сталин выступил на нем с отчетным докладом, где изложил картину мировой борьбы: «Поджигатели войны» стравливают СССР и Германию из-за Украины, стремясь «загребать жар чужими руками», то есть сдерживать агрессора ценой жертв со стороны СССР, а самим оставаться в безопасности. Конечно, СССР, верный своей политике «коллективной безопасности», по-прежнему готов помогать жертвам агрессии, но только при условии, что это будут делать и страны Запада. Затем Сталин представил анализ отношений двух империалистических группировок. Политику «Оси» он представлял себе так: «Война против интересов Англии, Франции и США? Пустяки! „Мы“ ведем войну против Коминтерна, а не против этих государств. Если не верите, читайте „антикоминтерновский пакт“, заключенный между Италией, Германией и Японией» [544] . Сталин назвал эти действия стран «Оси» «неуклюжей игрой в маскировку». «Вождь народов» сигнализирует Западу: будьте сговорчивее с СССР, иначе поплатитесь. Затем последовал сигнал немцам. Их используют в чужой игре. Сторонники умиротворения стремятся «не мешать, скажем, Германии увязнуть в европейских делах, впутаться в войну с Советским Союзом, дать всем участникам войны глубоко увязнуть в тину войны, поощрять их в этом втихомолку, дать им ослабить и истощить друг друга, а потом, когда они достаточно ослабнут, — выступить на сцену со свежими силами, выступить, конечно, в „интересах мира“, и продиктовать ослабленным участникам войны свои условия. И дешево, и мило!» [545] . Вторжение в СССР — начало конца Гитлера, Запад использует его в своих интересах и выкинет на помойку истории.
544
Сталин И. В. Вопросы ленинизма. М., 1946. С.569.
545
Там же, С.570.