Мир на одну персону
Шрифт:
– Неужели ты не видишь обратную сторону жизни? Как же бедность, болезни и войны? Люди не могут просто взять и улететь от всего этого, как ты.
Она отвернулась и устремила взгляд вдаль. Мне показалось, что в этот раз я переборщил с горькой правдой.
– Я просто не понимаю их. Зачем они это делают, почему постоянно ссорятся? Ведь вместе они могли бы помогать друг другу, искать лекарства… Разве у них не хватает проблем, что они создают себе новые?
– Люди более сложные создания, чем может показаться с высоты твоего полёта.
***
Я не видел её почти полтора месяца с самого первого дня октября.
Бесконечная серость, в отличие от разноцветного лета, не вызывала неопределённых чувств, мешающих сидеть на одном месте. Дом снова стал уютной крепостью, где можно было целыми днями работать, попивая чай с лимоном, и изредка прерываясь на сон. Как и случается каждый год, отопление в начале октября успели включить не везде, поэтому в квартире было прохладно. Но холод лучше, чем жара. Он не усыпляет тебя и не лишает сил, выжимая как мокрую тряпку. Холод заставляет действовать, чтобы отвлечься от некомфортных условий.
В бездне тоже было холодно, но там я и не знал, что такое тепло. Поэтому сравнивать было не с чем. Серые тона напоминали мне о людях, которых я там встречал. В их жизнях осень затянулась на многие годы. Порой, отвлекаясь от работы, я вспоминал их рассказы о нелёгкой доле, ощущая на себе всю её тяжесть. И теперь я мог воплотить чужие воспоминания в своих работах.
Иногда мне хотелось вспомнить лица тех людей, но в бездне всегда царила непроглядная почти осязаемая тьма.
***
Мы снова встретились в середине ноября, в то самое утро, когда пошёл первый снег. Стоя на безлюдной улице, она кружилась среди маленьких белых снежинок, которые падали на мокрый серый асфальт и мгновенно таяли. Увидев меня, девушка остановилась и широко улыбнулась. Я молча подошёл и смахнул с её подбородка каплю воды, оставшуюся после растаявших снежинок.
– Здорово, правда? – спросила она.
– Что? Снег? – я огляделся вокруг.
– Да! Здесь это повторяется каждый год, всегда в одно и то же время, но каждый раз этот момент выглядит таким волшебным!
Она взяла меня за руку, и мы двинулись вперёд сквозь белую, плывущую завесу. На одной из центральных улиц было гораздо шумнее. Город проснулся, город начал шуметь. Автомобили безостановочно носились по дорогам, пока люди брели по тротуарам в тех же направлениях, что и каждое утро. Кто-то на работу, кто-то на учёбу, кто-то вёл своих детей в детский сад. Малыши радовались таким переменам погоды, но взрослые будто бы ничего не замечали, глядя вокруг остекленевшими глазами.
– Что не так? – спросила она расстроенным голосом. – Почему они такие печальные?
Её недоумение вызвало у меня лёгкую сочувствующую улыбку.
– Потому что для них ничего не изменилось. Этого не достаточно, чтобы они могли просто забыть о своих проблемах и заботах. Лишь наивные дети на это способны. И те, в которых ребёнок ещё живёт. Но они прячут свои неподдельные чувства внутри. Просто потому что здесь не принято выставлять их напоказ.
– Но разве людям не нужны светлые примеры для подражания?
– Нужны. Но люди не любят, когда эти примеры сильно отличаются от них самих.
***
«И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя», – сказал один ваш бездарный и обиженный на весь мир философ. Вот только на самом деле ей наплевать. Если ты долго смотришь в бездну, ты сам становишься той бездной. Внутри таких людей тоже темно, холодно и одиноко.
***
Этот декабрь был другим, не похожим на все предыдущие месяцы, что я провёл среди людей. Наконец-то я взглянул на жизнь её глазами, почувствовав всё, за чем гнался в последние годы.
Вместе мы побывали во множестве мест, надолго нигде не задерживаясь, повидали множество разных людей, поучаствовали во множестве событий… Всё действительно было прекрасным, мир был прекрасен. Тебе не придётся видеть человеческие невзгоды и страдания, если ты постоянно бежишь, а твои мысли бегут с тобой. Однако если ты чего-то не замечаешь, это не значит, что этого нет.
Мы встретили Новый год на огромной площади большого города. Она была залита искусственным светом, а в самом её центре возвышалась украшенная разноцветными огнями ёлка. Люди копошились вокруг неё, заполнив собой всю площадь. На несколько часов, последних в этом году, они всё-таки смогли отвлечься от своих забот и порадоваться моменту.
Так странно, многие из них вправду верили и надеялись, что вместе с прошедшим годом уйдут все их проблемы и несчастья. Но ведь всё волшебство Нового года было надуманным, очередным парадом множества сказок. Это не более чем завершение одного цикла и начало другого, а момент его смены так же был установлен людьми. В этом нет ничего высшего или непостижимого.
И всё же большинству из них просто надо во что-то верить. Даже если это просто сказки.
Так же как и все, мы смотрели на сверкающую высокую ёлку, считали последние секунды до начала нового года и радовались, когда пробил последний удар часов. Я крепко держал её за руку. Несмотря на низкую зимнюю температуру, ладонь девушки оставалась очень тёплой. А мои руки ничто не могло согреть. Именно в этот светлейший момент я осознал самую мрачную истину.
***
В конце января я вернулся домой. Нет, не в бездну. Обратно в ту маленькую тоскливую квартирку, недалеко от центра одного малоизвестного города. Большую часть февраля я провёл в её стенах, создавая всё новые и новые произведения искусства.
Я ещё никогда не работал так быстро. Весь багаж впечатлений, который накопился в моей голове за время путешествий, будто вырывался наружу неиссякаемым потоком. Я работал безостановочно, не бросая ни единого взгляда на уже готовые картины, так как знал, что они уже завершены и не нуждаются в моём внимании.
Мне казалось, что все эти картины полны радостной пульсирующей жизни. Той самой, что я видел каждый раз, заглядывая в глаза этой девушки. Но поток идей наконец иссяк, и тогда я принялся перелистывать все написанные за этот месяц работы. Ни одна из них не оказалась такой, как я себе представлял…
В каждой из них ощущалась тоска, сокрытая за ширмой жизнерадостности, и от этого ещё более гнетущая. Плавные медленные движения лишь предавали картинам меланхоличности, тихого отчаяния. Так что же было не так? Моя рука извращала увиденную жизнь или приоткрывала её истинное лицо?