Мир наизнанку
Шрифт:
Лиза рассмеялась. Артем похлопал ресницами и сощурился. Без очков он казался совершенно другим человеком.
– Другой человек, – сказала Лиза, – тебе не идет эта оправа. Вот и все. Надо пойти в «Оптику» и подобрать нормальную.
– Я так и сделаю, если ты пойдешь со мной и поможешь, – мгновенно среагировал Артем.
– Ладно. Когда скажешь, тогда и пойдем.
Дима Скороходов, наблюдавший за этой сценой, пораженно крякнул из своего угла.
– Зачем ты дразнишь Сухарева? – с некоторой обидой спросил он, когда
– С чего ты взял, что я его дразню?
– Ты с ним заигрываешь, а потом…
– Да, а что потом? – переспросила Лиза.
Дима негодующе хмыкнул.
– Не будь кретином, – попросила она. – Давай сделаем вид, что у тебя есть такт, который внезапно к тебе вернулся.
Дима пристально посмотрел на нее и ничего не ответил.
– Я не сделаю твоему драгоценному Сухареву ничего плохого, – примирительно сказала Лиза. – Я просто хочу с ним подружиться. Он умный и находчивый. Может, я вижу в нем своего будущего наставника?
– Нахалка ты, – буркнул Дима. – Ну, да что поделаешь с женщинами?
Лиза снова вспомнила взгляд Неверовой и передернула плечами. Ей хотелось поговорить о своих ощущениях именно с Артемом. С Артемом, которого она как бы невзначай обошла во время поиска фотографа.
Руководитель клуба «Атлет» Борис Борисович Лагутин являлся продуктом высокой спортивной культуры. Поджарый, с прекрасно вылепленным телом, широко развернутыми плечами и плоским животом, он глядел на мир со спокойной уверенностью во взоре. Кожа у него была смуглой, глаза – синими, подбородок – твердым. «Должно быть, он дурак, – тотчас же подумал Дима. – По закону равновесия».
У него не было времени искать путей и подходов к Лагутину, не было времени втираться к нему в доверие. Приходилось идти другим путем. Дима явился в клуб с раннего утра и настоял на немедленном приватном разговоре. Лагутин пригласил его в свой крошечный кабинет, стены которого были увешаны вымпелами, значками и фотографиями. Дима не особо отвлекался на антураж и, устроившись на простом деревянном стуле, приступил прямо к делу:
– Я по поводу Жанны.
Он намеренно не стал уточнять. Жанна – и все. Лагутин должен понять, что Дима знает об их неформальных взаимоотношениях.
Борис Лагутин ни на секунду не отвел взгляда от детектива. Таким же твердым был и его голос, когда он сказал:
– Я знаю, что Жанну убили. Мне жаль. Она была неплохой девочкой.
– Вы можете ответить мне на некоторые вопросы личного характера? Только без обид?
– Пожалуйста. Если это имеет какое-то значение.
– Что вас связывало?
Лагутин опустил глаза и устало усмехнулся:
– Так. Значит, вы кое-что знаете.
– Кое-что, – согласился Дима.
– Вы когда-нибудь работали с детьми?
– Нет, бог миловал. Никогда.
– Значит, вам придется поверить мне на слово. – Глаза Бориса Лагутина слегка затуманились. – Жанна была в том возрасте, который я про себя называю критическим. Пятнадцатилетние девочки чаще других совершают невероятные поступки, попадают в пиковые ситуации, неоправданно рискуют репутацией, а порой и жизнью. Они импульсивны, ранимы и труднопредсказуемы.
– Меня интересует только Жанна, – сухо сказал Дима. Ему не хотелось выслушивать лекции по педагогике. – И ваши взаимоотношения с ней.
– У меня не было с ней взаимоотношений, – пожал плечами Лагутин.
Дима нетерпеливо пошевелился на своем месте, а тот добавил:
– Но она очень хотела их иметь.
– Расскажите подробнее.
– Однажды Жанна решила, что женщинам в наше время нужно быть практичными. И задумала стать практичной. В связи с этим будущее виделось ей элементарно простым и понятным. У нее должна быть своя квартира и деньги, которые станет давать ей какой-нибудь мужчина, любитель молодого тела, так сказать.
– Вы догадались обо всем этом сами?
– Нет, Жанна рассказала. Сейчас объясню. – Лагутин впервые проявил некоторое беспокойство, схватив со стола карандаш и постукивая им по столешнице. – Почти все девочки старших классов кокетничали со мной. Я умею с этим справляться без всяких проблем. Но Жанна откровенно положила на меня глаз.
– Вас это, наверное, позабавило?
– Ничуть. Я расстроился. Не люблю сложностей на работе.
Дима понимающе кивнул.
– Так вот, – продолжал Лагутин. – Она несколько раз пыталась остаться со мной наедине, но я ускользал. А на одном мероприятии – это было в соседней школе – девчонка все-таки заловила меня в раздевалке и полезла целоваться.
Женя Сушко уверял, что ни Лагутин, ни Жанна в тот драматический момент его не видели. Значит, Лагутин не знает, что есть свидетели этого эпизода. Следовательно, он не пытается запудрить собеседнику мозги, а рассказывает правду. Это вселяло определенные надежды.
– Вы накричали на нее? – спросил Дима.
– Отнюдь. Это было глупо и вряд ли возымело бы нужное действие.
– Что же вы сделали?
– Я рассмеялся. И сказал, что не интересуюсь маленькими девочками. Жанна стала доказывать мне, что она уже взрослая. Тут-то и выплыла эта ее замечательная концепция о практичном подходе к жизни.
– А что было дальше?
– Да ничего.
– Жанна обиделась на вас?
– Черта с два обидишь такую чертовку! Просто она поверила, что я не стану с ней спать. И уж тем более не женюсь на ней и не буду снабжать деньгами. Потом я вообще ушел из школы, у меня и было-то всего ничего часов, деньги не просто смешные, а потешные, даже для приработка, тем более для мужчины. Кроме того, мне не хотелось, чтобы прерывался стаж, пока я искал подходящую работу. Школа была такой пересменкой, что ли.