Мир не меч - 2
Шрифт:
Третьим, таким как Аэль, здесь просто нравилось. Достаточно пластичная окружающая среда, в которой можно было создать и жилье по вкусу, и защитить определенный участок от посторонних — и при этом не слишком дорогой ценой, здесь и новички могли позволить себе уют. Постоянная смена декораций — необходимое разнообразие в жизни. И много молодежи, которая хоть и была забавно неопытной, но все-таки самой энергичной частью горожан.
Перемещение произвело на Вайля неизгладимое впечатление. Только что он стоял посреди кухни квартиры Аэль, допивая чай с мятой и льдом. Потом стена показалась ему прозрачной и зыбкой, за ней виделось что-то яркое, он шагнул в образовавшийся проем и ощутил, что находится в пространстве без координат. Не было верха, низа, правой и левой стороны, ничего — только бледно-голубые сумерки, в которых виднелись сложные геометрические конструкции. Переплетения балок, мостиков, силуэты башен, пирамиды и кубы. Все это было начертано в сумеречной дымке полупрозрачным маркером. Светящиеся линии, на пересечениях которых играли огоньки. Пульсирующие вены спутанных трубопроводов. Парящие вокруг звездочки... Кто-то невидимый пристально всматривался в него — Вайль попытался поймать взгляд, но видел только трубы, кубы и звездочки.
А потом рука Лаана ухватила его за шкирку, и завораживающая картина сменилась ночной поляной, освещенной яркими фонарями.
— С ума сойти, — сказал он, ощущая твердую почву под ногами.
— С ума сходить не надо, — усмехнулся Лаан. — Это и есть настоящий Город. Все это, — он широко махнул рукой, — декорации для нас. А с ним самим ты только что познакомился.
— Красиво... Город — красивый. Сильный. Живой, — и, подумав, прибавил:
— Хрупкий.
— О, слышу речь не мальчика, но мужа. Хрупкий, да. А любителей поломать много.
— Как можно?..
— Дуракам, Вайль, все можно. Точнее, им кажется, что все можно. Увидел человека или тенника, который считает, что ему все можно — так и пиши: дурак. И если он кажется очень умным и сочиняет целые тома обоснований, почему ему все можно — значит, умный плодовитый... кто?
— Дурак, — рассмеялся Вайль.
Ночные аттракционы и вправду оказались прекрасны. Народу в парке было не слишком много — никаких очередей или толкотни, не слишком много шума. И горки, и карусели были заполнены лишь наполовину. Прохладный ночной ветер теребил одежду, плескал в лицо веселым смехом. Все трое орали во всю глотку на опасных виражах — сначала больше в шутку, чтобы до конца насладиться развлечением, но когда кабина начала совершать совсем уж немыслимые виражи, веселый страх стал искренним. Цепочка была такой тонкой, а скорость такой огромной, что казалось — вот-вот и вылетишь вниз, туда, во вращение спиц и шестеренок, украшенных сияющими гирляндами. Цветные огни сливались в полосы, карусель порой угрожающе поскрипывала — может быть, потому что слишком разгонялась, а может быть, скрип был добавлен нарочно, чтобы получше напугать посетителей. И под конец катания дно кабины провалилось, и все они, уже всерьез вопя, плюхнулись в бассейн с плотной жидкостью, не слишком похожей на воду — когда они выбрались на бортик, обнаружилось, что прозрачный раствор скатывается упругими каплями, не оставляя ни следов на одежде, ни пленки на коже.
— Хорошо придумано, — тряхнула головой, выгоняя из волос последние капли, Аэль.
После горки они катались на колесе обозрения, прыгали с вышки, к которой был прикреплен эластичный канат, играли в аварии на скользком льду, по которому сновали маленькие одноместные автомобильчики. Ночь плавно подходила к концу. Уютная полянка возле самой дороги была украшена фонтаном. Аэль сидела на краю, подставив спину под брызги, Лаан и Вайль предпочли спрятаться под сводом каменной чаши. Блаженную тишину нарушало только журчание воды. Пора была возвращаться домой.
— А вот сейчас меня будут бить, — разрушая лирику, сказал Вайль и показал рукой в сторону дороги.
К ним приближались трое — изящная девушка в черном блестящем костюмчике и два молодых человека сложения «брат-квадрат». Шли они весьма целеустремленно, девушка тыкала пальцем в Вайля. Он не изменил позы — так и сидел, опираясь спиной на каменный постамент фонтана, сложив на коленях скрещенные руки.
— Есть за что? — быстро спросил Лаан.
— Есть, — вздохнул Вайль. — Увы...
— Вот, — сказала своим спутникам девушка. — Вот этот самый урод. Я еще думала — вдруг почудилось... А он тут прохлаждается, скотина.
— Пойдем поговорим, — стандартно начал беседу левый крупнокалиберный парень.
Лаан поднялся, пересел рядом с Аэль на край фонтана. — Он никуда не пойдет. Говорите здесь. Трое вас — трое нас.
Троица переглянулась, прикидывая свои шансы, и чуть сдала позиции. Лаан рассматривал потенциальных противников. Нормальные симпатичные ребята, вовсе не дураки и не гопники. И не хамье, судя по тому, что в словесную перебранку они вступать не стали. Ситуация была вполне ясна — в своих предыдущих приключениях на инициирующей завесе Вайль сделал с девушкой что-то нехорошее. Что именно — Смотритель мог легко догадаться, ему не нужно было смотреть в ее прошлое. Изнасиловал, убил. К счастью, не окончательно. Теперь к нему пришла вполне справедливая расплата — вот только запоздав, потому что карать они собирались уже несколько другого человека.
Так часто случалось в жизни — приговор был справедлив по факту совершения преступления, но бессмыслен какое-то время спустя. Обитатели инициирующей завесы менялись слишком быстро — не всегда к лучшему, но, как правило, радикально. Вот потому там и существовали только локальные законы. Законом Арены были правила боев. Законом Квартала Наемников — «чужие здесь не ходят, а если ходят, то на свой страх и риск». Но даже за убийство с отягчающими обстоятельствами там не карали. Смысла в этом не было ни на грош.
Впрочем, никто не запрещал и личную месть.
— Ты меня узнал? — спросила девица у Вайля.
— Да, — кивнул он. — Узнал. И помню, что сделал. Хочешь убить меня — бей, я не буду сопротивляться.
— Ну, с этим мы погодим, — хищно сказала она. — Сначала я расскажу твоим дружкам, какая ты тварь...
— Мы в курсе, — с протяжной ленцой ответила Аэль. — Мы знаем о нем столько, девочка, сколько тебе и не снилось...
— И вам это нравится? Вы такие же, да? Вот ты, белобрысый, ты тоже так делаешь, да? А ты, кукла, помогаешь?! У вас теперь банда? — девица быстро переходила на истерику. Понять ее было можно — пережитые боль и страх заставляли ненавидеть. И, разумеется, ненависть эта автоматом переносилась на всех, кто был рядом с Вайлем, кто не стремился разорвать его на части. Все было банально и грустно.
— Таша, не гони волну, — сказал правый парень. — Погоди. Разобраться надо... Так. Это был ты? Признаешься?
— Я, — кивнул Вайль. — Признаюсь.
— И что ты можешь сказать?
— Тебе — ничего, — пожал плечами он. — Ей — то, что я очень сожалею. Тому, что я сделал, оправданий нет и я не буду оправдываться. Таша, ты вправе сделать со мной то, что хочешь.
— Трахнуть и убить, ага? Хорошо звучит, да трудно сделать. Разве что втроем...
— Значит, втроем, — еще раз пожал плечами Вайль. — Если ты после этого успокоишься.
Девушка открыла рот, потом закрыла и принялась теребить за рукава своих приятелей. Оба они разглядывали Вайля, как совершенно непонятную конфету, которую и хочется съесть, и неясно, с какой стороны надкусывать.
— Он что, чокнутый? Или в какую-нибудь секту обратился? — поинтересовался левый парень у Лаана.
— Есть такая секта, людей с совестью, — улыбнулся Лаан.
— А где ж она раньше была, совесть-то?
— А раньше ее действительно не было, — Смотритель развел руками. — А теперь — есть. Такие дела, ребята. Решайте уж как-нибудь между собой. Его вы услышали.