Мир номер два

Шахтаров Дмитрий Степанович

– Спасибо, Нина Александровна, вы были чрезвычайно убедительны.

Отец Геннадий, а как же без него, откашлялся и, огладив заметно отросшую бородку, поставил вопрос ребром:-

– Как быть с преподаванием хотя бы основ религии, православные? Ведь большинство крещены во Христе? Или сразу объявим детям, что религия есть опиум и буржуазный пережиток. Я заранее предупреждаю, что и буржуазия возродится и произойдет непременное расслоение общества. Каким цементом будем скреплять строящееся здание новой государственности? Опять ханженством и фарисейством? Опять байками о

главенствовании либеральных ценностей? Если ближе к теме, то что мы будем разъяснять в духовном плане нашим индиго?

– Отец Геннадий, - перебил его Илья Владиславович,- вы не будете возражать , если я обозначу стержневой вопрос, скрывающейся за религией - что мы скажем детям о жизни после смерти, ведь так? В конце концов, это главный вопрос для каждого человека, а пока об этом говорили только священнослужители, правда требуя взамен определенных преференций.

– Истинно так.

Яковлев замялся и я, зная, что в случае отстаивания им святости православия Муравьевский с компанием припомнит ему и Галилея с Коперником и Джордано Бруно и…, мягко закруглил нарождающуюся дискуссию, подмигнув Петровской.

– Я предлагаю, - сказала она,- ввести в преподавание обществоведения религиоведение, как ее часть, излагая только факты и ничего более. Таких же принципов необходимо придерживаться в изложении истории, напрочь убрав наносы сиюминутных интересов.

Началось обсуждение частностей, но главное было сделано - мы с Петровской протащили свою задумку и обезопасили преподавание истории по крайней мере на одно поколение от новой кастрации. Нина Александровна, воспользовавшись ситуацией, вырвала у меня согласие на цикл лекций, связанных с демографией и экономической географией. Вояки тоже потерпели от нее. И Чернышев и Муравьевский были обязаны отчитать материал по развитию армии и ее вооружению. На их слабые возражения, что все это есть в учебниках, Петровская реагировала агрессивно:

– Что ни битва, так полная , извините, туфта. По отчетам военных в Отечественной войне они перебили три вермахта. А уж политическая трактовка сражений - волосы дыбом встают. Вот лучше обдумайте, какое государство строить будем? Какую экономическую модель положим в основу? Пока мы находимся в чрезвычайных обстоятельствах, но уже через десять лет подрастут наши дети. Как бы не предстать перед ними в роли очередных российских идиотов.

С Петровской у нас сложились замечательные отложения, можно сказать дружеские.

Однажды вечером она прибежала выяснять отношения по поводу, как ей казалось моего несправедливого распоряжения, затрагивающего ее епархию. В запале она обозвала меня сухарем, педантом и сатрапом. Дело происходило в бывшем зале заседаний управления ПМК, которое мы сделали штабом. У небольшой сцены стояло обычное пианино очень хорошей марки. Не знаю, как его занесло к строителям, но я , оценив подарок, пригласил Литке и тот изумительно настроил инструмент . К слову сказать Генрих сам остался доволен заданием, сказав довольно:

– Соскучились руки. Сделал, как для себя.

Я сел на стульчик и проиграв вступление, запел негромким баском « Же тансе

плиз». Изумленная директриса через некоторое время расслабилась и в ее глазах зажегся огонек интереса.

– И что это было?
– спросила она по окончанию песни.

– Виктор Менскичян. Француз армянского происхождения. Замечательный композитор и певец. Первой песней, которые услышали советские слушатели, была вещь «Клянусь», вышедшая в 1967 году. Но я спою вам другую , эту с моим голоском не осилить. Я и я спел « Когда улетают журавли». После последних аккордов в глазах Нины Александровны стояли слезы.

– Вы знаете, я считала, что лирика и вы находятся на разных полюсах. А вы знаете французский, так здорово грассируете?

– Нет, - засмеялся я, - просто у меня хорошая память, любимые вещи, а у меня была огромная коллекция винила, прослушивались сотни раз - вот и шпарю на всех языках, не зная ни слова смысла.

– А я думала, что вы , как Железный Феликс, такой логичный, всегда сосредоточенный, не обращаете внимания на чувства простых смертных.

– Ну вот , вы уже нашли и синонимы сухарю и педанту.

Мы рассмеялись, что совсем растопило атмосферу.

– Спойте еще что-нибудь, у вас душевно получается.

– О наша молодость, мы в ней души не чаяли.

Спасибо ей красивой и отчаянной.

Спасибо ей за золотые дни,

За то, что в нашей памяти они.-

пел я сначала на сербохорватском, а потом на русском песню Здравко Чолича.

– А еще что – нибудь,- умоляюще посмотрела она на меня.

Я спел «Лору» Хампердинка из того же сборника 1967 года, потом из Френка Синатры, потом, уже утомившись « Падает снег» Адамо на трех языках - сербохорватском, русском и французском.

Обернувшись в зрительный зал, я увидел , что в него просочились, и . видимо давно, все, кто находился в здании и даже Альфия с неизменным термосом в руках.

Я встал и поклонился уважаемой публике.

– А сейчас, в заключение, прозвучит песня, которую знают все.

Зазвучала музыка и я исполнил: « В полях над Вислой сонной лежат в земле сырой, Сережка с Малой Бронной и Витька с Моховой.» Слезки были и не у женщин.

Выходя из штаба, Петровская сказала:

– Вадим, я была неправа, очень неправа. А все спешка, некогда душами соприкоснуться.

Я неожиданно разоткровенничался.

– Знаете, я закончил училище военных финансистов в Вологде уже после срочной. Еще через десять лет в звании старлейта меня тихо вытеснили на гражданку, замяв тухлое дело, числившееся на счету одного из генералов. А в Таврический дворец на учебу меня направили значительно позже и опять любимое государство выкинуло меня на помойку после августовского переворота.

– И вы впали в мизантропию?

– Почти. А музыку всегда любил. Вот «Биттлз» не люблю и вовсе не из духа противоречия. Чужая какая-то она и вовсе не потому, что на языке бывшего вероятного противника. В первый раз я услышал « Деньги, деньги» - ну, мани, мани – в исполнении АББы на отдыхе в Ялте, куда впервые попал дикарем. Знаете, мне показалось, что запели ангелы – фантастическое звучание.