Мир от Гарпа
Шрифт:
В Вене Дженни и Гарп вовсю издевались над несчастным Грильпарцером. К немалому удивлению, они обнаруживали по всему городу все новые и новые названия, связанные с его именем. Тут был и переулок Грильпарцера, и одноименное кафе; но венцом всему оказался торт, увиденный в одной кондитерской: он назывался «Грильпарцерторт»! Как и следовало ожидать, он был слишком приторный. Теперь, готовя матери завтрак, Гарп стал спрашивать, как ей сварить яйца — всмятку или «а-ля Грильпарцер». А однажды в Шёнбруннском зоопарке они увидели очень уж нескладную антилопу с тощими и грязными боками; она грустно стояла одна в узком загаженном загончике.
В свою очередь, Дженни как-то повинилась Гарпу, что допустила «грильпарцерство»: неожиданно вставила в роман сцену, которая действует на нервы, как вой сирены. Это была сцена кровопускания в бостонском кинотеатре. «В кинозале, — писала Дженни Филдз, — какой-то солдат, пожираемый похотью, стал ко мне приставать».
— Да, мам, эта сцена в самом деле никуда не годится, — согласился Гарп.
По мнению Дженни, «грильпарцерством» здесь было словосочетание «пожираемый похотью».
— Но это так и было, — оправдывалась Дженни. — Это была похоть чистой воды.
— Уж лучше сказать «распаляемый похотью», — предложил Гарп.
— Фу, — сказала Дженни. — Еще одно «грильпарцерство».
Проблемой была сама похоть, а не то, как ее описать. Разговорились о похоти. Гарп признался в своей страсти к Куши Перси и изложил ей слегка отретушированную версию их «первой брачной ночи». Дженни это не понравилось.
— А как же Хелен? — спросила она. — К ней ты тоже испытываешь нечто подобное?
Гарп сознался и в этом грехе.
— Какой ужас! — воскликнула Дженни. Ей самой эти чувства были незнакомы, и она не могла себе представить, как это Гарп может смешивать похоть с любовью.
«Тело — текущие воды», — не совсем к месту процитировал Гарп Марка Аврелия; мать только покачала головой. Они обедали в ресторане, где все было ярко-красного цвета, по соседству с Блутгассе.
— Кровавый переулок, — перевел Гарп, крайне довольный своими знаниями немецкого языка.
— Перестань переводить все подряд, — сказала Дженни. — Я совсем не хочу все знать.
На ее вкус в зале было чересчур много красного и слишком дорогая еда. К тому же их очень медленно обслуживали, и они возвращались домой позже, чем обычно. Вечер был очень холодный, а веселые огни Кёрнтнерштрассе согреть их при всем желании не могли.
— Давай возьмем такси, — предложила Дженни. Но Гарп, верный себе, заявил, что через пять кварталов трамвайная остановка.
— Черт бы побрал твои «штрассенбаны», — пробурчала Дженни.
Было ясно, что тема «похоти» безнадежно испортила ей вечер.
Первый район сверкал традиционной рождественской безвкусицей; между взметнувшимися ввысь шпилями Святого Стефана и массивным зданием оперы расположились семь кварталов, состоящих исключительно из магазинов, баров и отелей; идя зимой по этим кварталам, можно было спутать Вену с любым другим американским или европейским городом.
— Как-нибудь выберемся в оперу, мам, — сказал Гарп. Они жили в Вене уже полгода и еще ни разу не были в опере: Дженни не любила поздно ложиться спать.
— Сходи один, — ответила она сыну.
Впереди на тротуаре стояли три женщины в длинных меховых шубах: у одной была муфта из того же меха. Время от времени она подносила муфту ко рту и дышала в нее, чтобы согреть руки. На нее было приятно смотреть, а вот подругам женщины явно недоставало ее элегантности; они напоминали дешевые рождественские украшения. Дженни очень понравилась муфта.
— Вот что мне нужно, — заявила она. — Где бы мне достать такую? — она махнула рукой в сторону женщин; Гарп не понял, что именно она имела в виду.
Он прекрасно знал, что это проститутки.
Когда проститутки увидели Дженни, идущую в сопровождении Гарпа, они не сразу поняли, что это за пара. Красивый юноша вел под руку скромно одетую привлекательную женщину, по возрасту годившуюся ему в матери; но Дженни держалась весьма официально, и в разговоре у них чувствовалось какое-то напряжение, даже неловкость. По крайней мере, так это выглядело со стороны, из чего проститутки сделали вывод, что Дженни не может быть матерью Гарпа. Тут Дженни махнула в их сторону, чем сильно их рассердила; они решили, что Дженни того же поля ягода, что и они, незаконно вторглась на их территорию и только что подцепила клиента, состоятельного по виду и явно готового поразвлечься, который мог бы достаться им самим.
В Вене проституция существовала легально, правда, под строгим контролем. У проституток было что-то вроде профсоюза; все они имели учетные карточки и периодически проходили медицинское обследование. Только самым привлекательным разрешалось работать на фешенебельных улицах Первого района. Чем дальше от центра, тем они старше или страшнее, а чаще всего и то и другое; и, разумеется, дешевле. Считалось, что в каждом районе установлены свои цены. Увидев Дженни с Гарпом, проститутки выстроились на тротуаре, загородив им путь. Они быстро определили, что Дженни не тянет на высшую категорию и, вероятнее всего, работает самостоятельно, что тоже незаконно. Так или иначе, ее ожидают серьезные неприятности, уж об этом-то они позаботятся.
По правде говоря, большинство людей никогда не приняли бы Дженни за проститутку, но по внешнему виду было трудно определить, к какому классу общества она принадлежит. Дженни столько лет не снимала платья медсестры, что, приехав в Вену, встала в тупик: что же ей носить? Идя с Гарпом на прогулку, она часто одевалась слишком шикарно, возможно, компенсируя этим старый халат, в котором сидела за машинкой. Она не умела покупать одежду, да и все вещи в чужом городе казались ей чуть-чуть странными. Не имея своего стиля, она просто покупала все самое дорогое; в конце концов, деньги у нее были, а вот желания ходить по магазинам и выбирать наряды — никакого. Поэтому она всегда была расфуфырена, особенно по сравнению с Гарпом, и, случайно обратив на них внимание, вы вряд ли сказали бы, что это мать и сын. Гарп и в Вене остался верен пиджаку, галстуку и удобным брюкам. В этом классическом городском костюме человека среднего достатка он мог смешаться с любой толпой.
— Спроси, пожалуйста, эту женщину, где она купила свою муфту, — сказала ему Дженни, с удивлением заметив, что троица, выстроившись в шеренгу, двинулась им навстречу.
— Это проститутки, мама, — шепнул ей Гарп.
Дженни Филдз остолбенела. Женщина с муфтой довольно грубо заговорила с ней. Разумеется, Дженни не поняла ни слова и вопросительно взглянула на Гарпа, ожидая перевода. Женщина продолжала обвинительную речь; а Дженни, в свою очередь, не отрывала глаз от сына.
— Моя мать хотела бы спросить вас, где вы купили эту прелестную муфту, — произнес наконец Гарп, тщательно выговаривая немецкие слова.