Мир пауков. Башня и Дельта

Уилсон Колин Генри

На рассвете Ингельд затребовала отдыха, но Улф не стал ее слушать. Через несколько часов солнце будет, считай, уже над самой головой, а надо отыскать еще и пристанище.

В конечном итоге перед тем, как зной набрал силу, путники заметили на горизонте древесную чащобу и прямиком устремились к ней. Это оказались не деревья, а скорее кусты — метра под три вышиной, — причем нижние ветви образовывали подобие сводчатой арки. Удалось разбросать по верху шелковистое полотно (получилось подобие навеса). Другое, пришпиленное тяжелыми камнями к земле, защищало от ветра. Получалось почти как в пещере. Путники погрузились в тяжелую дремоту и пролежали до той поры, пока солнце не опустилось к самому горизонту. Проснувшись, перекусили и отправились в дорогу.

Теперь путь лежал через участок застывшей лавы, из которой,

будто орехи из глазури, торчали большие округлые валуны. Через несколько миль дорога сделалась удивительно гладкой, словно плотно спрессованный песок. Ингельд начала сетовать, что натерла себе ноги. Улф и Найл перекинулись понимающими взорами: все, период покладистости кончился, теперь к тяготам пути добавляется еще и ворчание. К счастью, вскоре набрели на другое озерцо, больше и глубже предыдущего. Когда вволю напились и наполнили сосуды, Ингельд велела своим спутникам отвернуться, а сама сняла одежду и зашла в воду. Женщина стояла по пояс в воде, и на лице ее было такое блаженство, что Найл тоже решил залезть в воду. После дневного зноя она все еще хранила тепло и вместе с тем давала телу желанную свежесть. Когда опять поднялись в дорогу, у Найла было чувство, будто он пробудился после приятного сна.

К рассвету ровная поверхность вновь пошла на подъем — плато в разрезе имело форму ванны. Путники поняли, что приближаются к южной его оконечности. Через час они уже стояли на самой вершине. Даль светилась — это солнце отражалось на гладкой поверхности соленого озера Теллам. Ингельд охватило волнение. Еще бы, день перехода — и она среди своих соплеменников. Однако Улф заметил вслух, что высота скрадывает расстояние и на самом деле им еще, возможно, придется одолеть не один десяток миль.

На вершине плато укрыться от зноя было совершенно негде, так что выход оставался один: отыскать где–нибудь место, пригодное для спуска, а стоянку устроить уже внизу на равнине. Подойдя к самому краю, Найл глянул вниз. Перед глазами поплыло — высота, наверное, с полтысячи метров, не меньше.

Более того, утес уходил книзу под тупым углом — злой пустынный ветер выдул скальную породу в прах. Обломись сейчас кромка, и лететь Найлу да лететь, пока не грянется об ощерившиеся внизу острые камни.

Надо было решать, куда теперь повернуть, на запад или на восток. Если на запад, то в конечном итоге они просто выйдут к месту, куда взбирались с равнины; потому двигаться решили на восток. Кроме того, взяли на полмили вглубь: кромка плато была сплошь усеяна ребристыми камнями и изобиловала расселинами, так что разумнее было держаться подальше от края — безопаснее. Но здесь сильнее давала о себе знать жара — невыносимо было смотреть на ослепительно белую лаву, раскаленную солнцем. Глянув краем глаза на отца, Найл с тревогой заметил, что того буквально шатает от усталости — он ведь еще толком не оправился после похода к Дельте. Ингельд семенила рядом с плаксивым видом (тьфу, тоже выискалась мученица!).

Через час пути в западной стороне над горизонтом медленно очертился массивный силуэт. На холм не похож: слишком прихотливые очертания.

— Неужто цитадель воинов? — проговорил Улф.

Было заметно, что отец уже на последнем издыхании, Найл даже не решился беспокоить его лишними расспросами. Цитадель постепенно приближалась. Одни лишь размеры вызывали изумление: метров двести в высоту, никак не меньше. Найлу никогда еще не доводилось видеть чего–либо более внушительного и величавого. Теперь можно было различить, что возведена она на вершине цельнокаменного холма, являясь как бы его продолжением. Сложена она была из огромных каменных блоков, каждый примерно три на полтора метра. Вздымались к небу прямоугольные башни, некоторые наполовину уже разрушены. Снизу их подпирали огромные колонны. Чем ближе подходили путники, тем отчетливее была видна разрушительная работа неумолимого времени. Взять те же исполинские колонны едва не пяти метров в обхвате. Когда–то они подпирали свод. Теперь же только две из них хранили свою прежнюю высоту, остальные превратились в жалкие обрубки. У подножия холма задержались попить воды. Даром что с юга дул ветер, зной стоял такой, что ничего не стоило получить солнечный удар. Неохотно поднявшись на ноги, путники начали отыскивать место, наиболее сподручное для спуска.

Обогнув примерно наполовину северный

склон холма, они нашли то, что искали: петляющую цепочку выдолбленных в скале ступеней, уходящую вверх. Ступени были небольшие, чуть шире ступни. Ненадежная эта лестница казалась бесконечной. Но иного выхода не предвиделось, поэтому путники начали потихоньку взбираться. Подвешенные за плечами сумки, покачиваясь, бились о каменную стену. Ступени были неровными — одни слишком узкие, другие чрезмерно глубокие: были и такие, что едва виднелись или совсем осыпались. Первым лез Улф, за ним Найл, Ингельд держалась сзади (из соображений приличия: юбка из паучьего шелка едва прикрывала бедра). Найлу путь давался тяжело, он намеренно смотрел только на очередную ступеньку. Рискнув в конце концов окинуть взором всю местность, Найл с удивлением обнаружил, что они трое оказались над долиной и стены цитадели уже вот они, рукой подать. Спустя несколько секунд путники устало втянулись под свод арки, ведущей во внутренний двор. Все здесь показалось Найлу таким удивительным, что он забыл об усталости. Опиши ему кто–нибудь из домашних такое место на словах, он бы заподозрил рассказчика во вранье.

Во дворе полно было битого камня, здоровенных перевернутых блоков, но и при всем этом двор поражал воображение своими размерами и загадочным, осязаемым молчанием. В нескольких местах виднелись немые зевы арок, ведущие внутрь, в громадные залы. Главное здание вырастало непосредственно из самой скалы, а рыжеватые бурые блоки, довершающие строение, придавали ему сказочный облик. Вершина цитадели, как и в былые времена, по–прежнему вздымалась на высоту более пятидесяти метров.

Прежде всего тянуло укрыться в тень, дать телу отдых. Они пересекли двор и прошли под одной из сводчатых арок. Открылась зала — настолько громадная, что дальние стены и потолок в темноте не различались. Стояла удивительная, благодатная прохлада (солнце взошло с той стороны здания). Расстелив одеяла, путники молча улеглись, утомленно переводя дух и слушая заунывный шум ветра. Через пару минут Найл уже спал.

Он видел странный сон, будто бы Смертоносец–Повелитель Хеб с явной насмешкой смотрит на него с какой–то запредельной высоты. Просыпаясь от нехорошего видения, Найл почувствовал холод. Снаружи двор слепящим светом заливало безжалостное солнце; возле спали отец и Ингельд. Сев, Найл вытянул часть одеяла из–под себя и завернулся в него как в спальный мешок. В одной из сумок лежало скатанное в рулон тонкое одеяло из шкуры гусеницы. Но ведь за ним надо лезть, а неохота. Беспокоил памятный отрывок нехорошего сна: на самой высокой башне цитадели сидит и таращится Смертоносец–Повелитель… Но рядом был отец, и это успокаивало. Через несколько минут Найл уже спал.

Проснулся он с ощущением, что кто–то коснулся его плеча. Где–то сверху, беспокойно жужжа, билась муха. Было холодно, одеяло соскользнуло с плеча. Найл потянулся рукой поправить одеяло, но это оказалось не так–то просто: что–то мешало. Впечатление такое, будто одеяло подвернуто под спину, поэтому сложно пошевелиться. Одновременно с тем жужжание наверху, разом преобразившись, зазвучало вопиющим сигналом тревоги: муха, угодившая в паутину! Приподняв голову, Найл посмотрел через пространство залы. Показалось, будто что–то суетливо прошмыгнуло в темноте. Да и темнота теперь была как будто живая, населенная россыпью ярких точек. Сна как не бывало, Найл силился сесть. И тут он разглядел, что именно ему мешает. Над ним стелились густые тенета, каким–то образом крепящиеся к полу. Паутина покрывала тело Найла почти полностью, словно мягкое, рыхлое одеяло. Он бросил взгляд на отца и Ингельд — и те тоже покрыты паутиной, еще мягкой, не успевшей просохнуть. Теперь он разглядел: светящиеся точки — это глаза десятков пауков, наблюдающих за людьми из затемнения.

Его крик разбудил отца и Ингельд. Едва привстав, они сразу же попались в липкие тенета. Стоило им шевельнуться, как паутина облекла их словно влажная простыня. Сев, они лишь плотнее соприкоснулись с мгновенно пристающим липким шелком, а при попытке высвободиться руки у них напрочь увязли в паутине.

Сами пауки повысыпали из тени, будто присматриваясь. Найл с облегчением обнаружил, что по размеру это так, мелюзга, — туловище не крупнее ладони, а лапы не длиннее руки. Он также определил, что у них есть что–то общее с серыми пустынниками — значит, насекомые не ядовиты.