Мир после кризиса.Что дальше?
Шрифт:
Выдвижение на российский трон императрицы Екатерины было неслучайным. Цель была мистической — восстановить древнюю этрусско-троянско-славянскую династию Рюриковичей, прерванную после отравления Ивана Грозного, продолжить дело строительства Третьего Рима в новых исторических условиях.
Екатерина Великая, российская императрица, не была немкой, а являлась западной славянкой, волею судьбы предназначенной восстановить в России династию Рюриковичей, отстраненную от власти в ходе смутных времен. Родилась она в городе Шверине (бывший славянский Зверин), в землях славянских племен (лужицких сербов). Сербская принцесса была из троянского рода потомков Антенора, которые правили длительное время на территории Германии (Бавария, Швабия, Померания), Австрии, Швейцарии. В IX веке ее род лужицких сербов (сорбов) породнился с Рюриковичами. Дочь брата Рюрика Синеуса Анна вышла замуж за сорбского князя Драгомира, управлявшего Внутренним Нориком (на территории современной Баварии и Австрии).
Екатерина Алексеевна оказалась хорошей правительницей. Принцесса София Ангальт-Цербстская, в результате успешной спецоперации Византийского Ордена перевоплотившаяся в императрицу Екатерину Алексеевну, стала второй Софьей (Первая Софья, племянница последнего византийского императора из троянского рода, прибыла в Россию в 1472 году, выйдя замуж за Ивана III). Она показала, что иных интересов, кроме российских, для нее не существует. И всем своим правлением, и, в первую очередь, ведением внешних дел, она это продемонстрировала. Сама Екатерина за 52 года пребывания в России ни разу не пересекала ее границ. Она отказалась от модного с петровских времен обычая брать в услужение иностранцев — только русские! Дипломатам, русским по происхождению, она предписала составлять депеши только на родном языке.
Когда сыну Павлу пришла пора жениться, то Екатерина предусмотрительно составила наказ для великой княгини: три пункта — послушание мужу, покорность свекрови, преданность России. Первые шаги екатерининской дипломатии отличались осторожностью и сдержанностью. Российская внешняя политика при Екатерине обрела динамизм, и импульс исходил от государыни, обладавшей способностью стратегического мышления, целеустремленностью, силой воли, упорством. Екатерине Великой Россия обязана взлетом своего могущества и колоссальным ростом влияния в делах и судьбах Европы XVIII века. В январе 1769 года крымская конница, финансируемая купцами-работорговцами, вторглась на Украину, сжигая все на пути и грабя. Последний в истории набег дорого обошелся России — около 16 тысяч человек должны были быть проданы в рабство наследниками Финикии и Карфагена.
В ответ Россия предприняла ряд действий. Взвешивая соотношение сил вступивших в противоборство держав, тогдашние наблюдатели прочили успех Османской империи, находившейся во многом под влиянием безнравственной торгово-финансовой олигархии Третьего Карфагена. С самого начала войны появились стратегические преимущества турецкой стороны — обладание Крымом и господство на море, что позволяло наносить удары в любой точке побережья. Российское командование собиралось прежде всего овладеть выходом из Азовского моря. Но в целом сухопутные операции в 1769 году развертывались вяло — противники наращивали силы. Генерал-аншеф А.М. Голицын не решился на штурм крепости Хотин. Осенью город все же был занят, турки ушли сами, опасаясь остаться на зиму без продовольствия. Голицына сместили с должности за нерешительность, армию возглавил энергичный и талантливый Петр Александрович Румянцев, который к концу года занял Дунайские княжества.
И тогда родилась дерзновенная мысль — отправить флот из Балтики в Средиземное море, чтобы нанести удары по турецкому побережью. Эскадра Г.А. Спиридонова миновала Гибралтар, в Италии взяла на борт Алексея Орлова, назначенного командующим всеми силами в Средиземном море, и в славном Чесменском сражении 26 июня 1770 года между островом Хиос и материком разгромила сильный турецкий флот.
На сухопутном театре Румянцев разбил неприятеля в трех сражениях — у Рябой Могилы, у Ларги и в генеральной битве на реке Кагул, притоке Дуная, 21 июля (1 августа) 1770 года, имея всего 17 тысяч пехоты и конницы, против 150 тысяч османов. Противостоять умелому маневру и штыковому удару обученных русских полков турки оказались не в состоянии. К концу кампании Румянцев, уже фельдмаршал, занял южную часть Бессарабии, крепости Измаил, Килию, Аккерман и Бендеры и овладел дунайским портом Браиловым (Брэилой). 1771-й год ознаменовался занятием Крыма, многие мурзы отказались от безнадежного сопротивления и перешли под высокую царскую руку.
Но России был нужен прорыв через Черное море к океану, иными словами — свобода плавания по Босфору и Дарданеллам. А согласие на их открытие можно было вырвать у Высокой Порты, лишь нанеся ей сокрушительное поражение не где-нибудь в степях Украины, а вблизи жизненных центров империи, на Дунае, а то и за ним, что Румянцев и совершил. Южное направление российской внешней политики поэтому с железной закономерностью переросло в балканское. Попытка свести балканский аспект внешней политики России к соображениям экономическим и стратегическим была бы близорукой и ущербной. С народами балканского региона в России поддерживались давние связи. Православная общность в те времена реально существовала и оказывала влияние на формирование политического курса страны. Стратегическая Православно-католическая доктрина, сформулированная императором Константином Великим и получившая развитие на Руси (И. Волоцкий, Филофей, Иван Грозный) в виде
Связь с Русью — Московским государством — Россией не прерывалась никогда на Балканах. Но только сейчас российская армия впервые появилась на берегах Дуная. Солдаты осеняли себя тем же крестом, что и местные жители, молились на те же иконы, говорили на понятном для южных славян языке. И от их штыковых атак врассыпную бежали отборные османские полки. Впечатление было ошеломляющим. Ранее терявшиеся во мгле неизвестности пути к освобождению выявились — в опоре на российскую державу и ее единоверную армию. В составе российской армии успешно сражались полки из сербов и черногорцев. Прозорливость Екатерины II проявилась в знаменитой седьмой статье Кючук-Кайнарджийского договора от 10 (21) июля 1774 года, на которой вплоть до Крымской войны юридически базировалось информационно-идеологическое влияние России. Эта статья предусматривала право ее посланников делать в пользу православной церкви «разные представления» и содержала обещание султана «принимать оные в уважение яко чинимые доверенною особою соседственной и искренно-дружественной державы».
В отношении Молдавии и Валахии права трактовались шире: Высокая Порта соглашалась «внимать» с уважением российским ходатайствам в пользу княжеств. Поскольку представления «доверенной особы» петербургского двора подкреплялись всей мощью российской державы, они в последующие десятилетия отличались особой убедительностью. Османская империя являлась очагом апартеида, мусульмане и христиане в ней жили порознь, и водоразделом служила религия. Греки, болгары и сербы считались райей (по-арабски — стадом) не по причине их этнической принадлежности, а потому что были «неверными». Турком считался каждый, принявший ислам, хотя бы у него имелось десять поколений славянских предков. Вся жизнь православного миллета (общины), не только духовная, но и общественная, сосредоточивалась вокруг церкви, право и мораль тесно переплетались. Конечной целью усилий покровительствующей державы было обретение православными равноправия, что означало крах всей системы турецкого господства, основанной на религиозной розни. Скромный на вид седьмой артикул Кючук-Кайнарджийского договора подводил мину замедленного действия под Османскую империю. Судьбоносное для российской державы значение имели два других положения трактата. Высокая Порта признала независимость Крыма под властью «хана Чингизского поколения» на обширном пространстве (сам полуостров, причерноморские степи, Таманский полуостров и земли на Кубани). К России отошли крепости Керчь и Еникале, контролировавшие выход из Азовского моря в Черное. Обладание ими и Кинбурном в устье Буга позволило установить стратегический контроль над ханством. Россия закрепила за собой Азовский уезд и Кабарду. Статья 11 предусматривала «беспрепятственное плавание купеческим кораблям» по Черному морю и их свободный проход через Босфор и Дарданеллы, причем это право распространялось и на «купцов» других стран. Был снят запрет на содержание на Черном море военного флота, которое из турецкого озера превратилось в торговую и транспортную магистраль мирового значения. Появился стимул для хозяйственного освоения сказочно-плодородных южных земель империи. Южное направление внешней политики прекратило существование, стоявшие перед ним задачи были выполнены. Балканскому же направлению предстоял еще долгий путь развития.
Екатерина Великая положила начало еще одному важнейшему направлению российской внешней политики — американскому. Посол в столице Британской империи Лондоне А. Мусин-Пушкин аккуратно сообщал в Петербург об отказе жителей британских колоний в Северной Америке подчиняться присылаемым из метрополии «узаконениям». Специальную депешу он посвятил «бостонскому чаепитию» в декабре 1773 года, когда жители Бостона ворвались на корабли Ост-Индской компании и выбросили в воду привезенный из Индии без пошлины чай.
Дипломат счел нужным особо отметить, что лежавшие тут же рядом другие товары чудесным образом не пострадали. Военные расходы Британской империи за год составили астрономическую по тем понятиям сумму в 1 млн фунтов стерлингов (7 млн руб.). В мае 1775 года поверенному в делах в Петербурге Р. Гэннингу поручили как бы от себя и в туманной форме затронуть больной для Британской империи вопрос: был нужен корпус численностью в 20 тыс. штыков на два года для отправки в Канаду. За каждого солдата казначейство готово уплатить 7 фунтов стерлингов. Довольствие — по нормам британской армии. Георг III прислал императрице собственноручное письмо. Екатерина II созвала своих ближайших сподвижников для принятия решения. По данным российской разведки, Британская империя поддерживала подрывные действия против русских войск горцев на Северном Кавказе, а также содействовала Пугачевскому восстанию. Поэтому было принято стратегическое решение, в соответствии с древним Законом Бумеранга Трои, которое блестяще сформулировал Александр Невский — «Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет».