Мир приключений 1961 г. №6

Стругацкие Аркадий и Борис

В числе дядюшкиных заводов была небольшая прядильная фабрика. Однажды Хайз в сопровождении директора фабрики обходил ее цеха. Ему показалось, что там слишком много освещения, слишком много вентиляторов. Это почему-то сильно расстроило нового хозяина. Вернувшись в кабинет, он принялся кричать на директора, что это разорение для предприятия, что половину электроламп и вентиляторов нужно убрать. Директор стоял перед Хайзом навытяжку и испуганно повторял:

— Будет сделано, сэр! Не извольте волноваться, сэр!

Вдруг двери кабинета раскрылись настежь, и на пороге показался

высокий худощавый старик с палкой в руках. Его умные глаза были насмешливо прищурены. Хайз и директор уставились на него с открытыми ртами. Это был сам Томас Грэхем. От доктора Эллиотта Хайз в течение нескольких месяцев не получал никаких сведений и давно перестал думать о своем дяде, как о живом человеке. Его неожиданное появление было подобно грому среди ясного неба.

— Шумишь, Дэвид, шумишь? — произнес старик чистым, звучным голосом и шагнул в кабинет. — Ну, чего ты на меня смотришь, как на выходца с того света? Или язык отнялся от радости? Иди же, поздоровайся со своим дядей!

Первым опомнился директор. Он кинулся к воскресшему шефу и стал подобострастно изливаться в поздравлениях по случаю чудесного выздоровления. Хайзу наконец тоже удалось прийти в себя и выдавить на лице сладчайшую улыбку. Он обнял дядю и пролепетал:

— Как я рад, как я рад, милый дядюшка, что вы поправились!

— Да, мой мальчик, я поправился. Этот доктор Эллиотт просто молодец. Он сказал мне, что теперь я проживу еще сорок лет. Да хоть бы и не сорок! Хватит и двадцать, чтобы хорошенько поработать. Будем работать вместе, Дэвид, а?

— Будем, дядюшка, — еле выдавил из себя Хайз, вконец уничтоженный.

ИСЦЕЛЕННЫЙ

После чудесного избавления от смерти у Томаса Грэхема резко изменился характер. Правда, он оставался, как и прежде, деятельным и энергичным, но его энергия теперь устремилась в совершенно ином направлении. Дэвид Хайз только глазами хлопал и в отчаянии разводил руками над новшествами, которые дядя начал вводить на своих предприятиях.

Старик Грэхем понастроил для рабочих новые дома, озеленил фабричные дворы, завел бесплатную медицинскую помощь, давал рабочим крупные долгосрочные ссуды. Самое ужасное для Хайза было то, что дядя почему-то был уверен, что он, Хайз, должен непременно сочувствовать его новым начинаниям.

— Я знаю, мой мальчик, что раньше ты скрывал свои мысли, — добродушно подмигивал ему дядя с видом заговорщика. — Но теперь бог просветил мой разум. Мы будем действовать заодно!

С ку-клукс-кланом и прежними друзьями дядюшка порвал всякие отношения. У него появились новые знакомые, с которыми он целыми вечерами толковал о светлом будущем американского народа, и его излюбленным словом стало слово «социализм». Негров дядя полностью уравнял с белыми рабочими и проявлял в отношении к ним даже слишком большую мягкость, от которой Хайза хватали корчи и судороги. По городку поползли слухи, что старик Томас Грэхем стал «красным».

Долго Дэвид Хайз молча переносил дядюшкины причуды. С тем, что заводы почти перестали давать прибыли, с тем, что дядюшка посягнул и на основной капитал, затеяв строительство

новых заводских корпусов, Хайз еще мог примириться, но, когда Томас Грэхем передал свое имение сельскохозяйственным рабочим, организовав там нечто вроде артели на кооперативных началах, Хайз в ужасе забил тревогу. Дело становилось ясным: старик выжил из ума.

Прежде всего Дэвид Хайз бросился к доктору Эллиотту. Тот принял его холодно и на все упреки ответил коротко и ясно:

— Я не психоаналитик, а хирург, мистер Хайз. Здоровье вашего дядюшки я восстановил. На это вы пожаловаться не можете. Если же вам не нравится его душевное состояние, обратитесь к специалистам по психическим болезням. А вообще я советовал бы вам оставить его в покое. Пусть мистер Грэхем делает со своими деньгами, что ему угодно. Это ведь его бизнес, а не ваш.

Хайз ушел от доктора Эллиотта в состоянии неистового бешенства. Сгоряча он пригласил консилиум психиатров и попытался объявить дядюшку умалишенным и учредить над ним опеку. Но это сорвалось. Психиатры нашли дядюшку вполне нормальным. Зато сам дядюшка, разгневанный черной неблагодарностью племянника, выгнал его из дому со всем его семейством и лишил наследства.

Но Хайз не сдался даже после столь тяжелого поражения. Он написал на дядюшку донос в сенатскую комиссию по расследованию антиамериканской деятельности, Вскоре Томас Грэхем был арестован.

Суд приговорил его к огромному штрафу — сто тысяч долларов. Старик уплатил штраф, но после этого, глубоко потрясенный, не только оставил свои прежние «причуды», но и вообще забросил все дела. Стал жить уединенно и замкнуто. А директора его предприятий, по собственному почину, отменили все его новшества, и жизнь на заводах и в имении потекла по прежнему руслу.

АВТОТОМИЯ И РЕГЕНЕРАЦИЯ

— Вы пригласили меня к себе по какому-то делу, мистер Эллиотт?

Доктор Маунт казался внешне совершенно спокойным, но внутри он был глубоко взволнован и напряжен: неужели гениальный Эллиотт вспомнил о его просьбе и примет его к себе в ассистенты?

— Да, милый Маунт, я пригласил вас по делу. По очень важному делу. Еще до того, как вы обратились ко мне со своей просьбой (помните мой визит в вашу больницу по поводу старика Грэхема?), я уже думал о том, что, если мне понадобится помощник, то лучшего, чем вы, мне не найти. Я не могу вам пока еще предложить постоянного сотрудничества. Почему? Со временем я объясню это. Но мне нужен ассистент для проведения одного очень серьезного и рискованного опыта. Согласны ли вы оказать мне помощь?

— Это совершенно лишний вопрос, мистер Эллиотт. Можете мной располагать как вам угодно! — воскликнул порывисто Маунт, глядя на Эллиотта благодарным, преданным взглядом.

— Спасибо, старина. Я знал, что вы не откажетесь. Условие у меня будет только одно: вы должны мне дать слово, что сохраните мой опыт в полном секрете.

— Клянусь вам, что до гробовой доски от меня никто ничего не узнает!

— Вот и отлично. А теперь я коротко изложу сущность своего метода. Он основан на фактах, которыми наука уже занимается более ста лет.