Мир приключений 1966 г. №12
Шрифт:
Дверь распахнулась. Я вскочил и замер. У двери стояла моя жена.
То же лицо, тот же возраст, даже прическа та же самая. Только серьги незнакомые и костюм, какого я у нее еще не видел. Я молча стоял, силясь сдержать волнение.
— Ты что это придумал? — спросила Галя. Я молчал.
— Только что я видела Ольгу. Ехала домой и ждет тебя к ужину. Кажется, вы собираетесь на ленинградский балет?
Я молчал.
— Что это за штучки? Ленку разыгрываешь. Зачем?
Я не мог найти слов для ответа. Все рухнуло. Какие объяснения
— Лена говорит, что ты болен, — продолжала она, пытливо меня разглядывая. — Может быть, правда болен?
— Может быть, правда болен, — повторил я.
Я не узнал своего голоса — таким чужим и далеким он мне показался.
— Ну что ж, — прибавил я, — извините. Я, пожалуй, пошел.
— Куда? — встрепенулась Галя. — Одного не пустим. Я отвезу тебя домой. — Она выглянула в окно. — Вон и такси мое стоит. Ленка, добеги: может, успеешь задержать.
Мы остались одни.
— Что все это значит, Сергей? Я ничего не понимаю.
— Я тоже, — сказал я.
— А все-таки?
— Ты, кажется, физик, Галя? — бросил я наудачу. Она насторожилась:
— А что?
— Ты имеешь представление о множественности миров? Сосуществующих рядом миров? Одновременно загадочно далеких и удивительно близких?
— Допустим. Есть такие гипотезы.
— Тогда допусти, что один из смежных с нами миров подобен нашему. Что в нем тоже есть Москва, только чуть-чуть другая, может быть, те же улицы, только иначе орнаментированные. Иногда те же дома, только с другим номерным знаком. Что там есть и ты, и я, и Лена, только в других отношениях…
Она все еще не понимала. Но мне уже давно надоел мой предшествовавший душевный маскарад. Я отважился:
— Допусти, что в той, другой жизни тебя зовут не Галя Новосельцева, а Галя Громова. Что вот из этой комнаты шесть лет назад мы с тобой пошли в загс. А сейчас произошло чудо: я переменил оболочку… заглянул в ваш мир. Вот тебе и дьявольщина для наших ограниченных умишек.
Она глядела на меня уже с испугом. Вероятно, думала, как и Ленка: внезапное помешательство, бред.
— Ладно, покончим с этим, — скривился я. — Вези куда хочешь, мне все равно. И не пугайся: ни душить, ни целовать тебя я не буду. Вон уже Ленка рукой машет. Пошли.
Галя, должно быть, и в этом мире обладала той же выдержкой. Минуту спустя она уже успокоилась.
— Надеюсь, мы не будем при шофере заниматься научной фантастикой? — спросила она, подходя к машине.
— А ты считаешь, что научной? — не утерпел я.
— Кто знает?
На лице ее я не читал ничего особенного. Обычное поведение умной женщины. Галино поведение с чужими, но не безынтересными ей людьми. Внимательные глаза, уважительный интерес к собеседнику, бессознательное кокетство, насмешливость.
— Почему у вас памятник Пушкину посреди площади? — спросил я, когда мы проезжали мимо.
— А у вас где?
— На бульваре.
— Врешь ты все. И о загсе соврал. И почему шесть лет назад?
— Судьба, — засмеялся я.
— Где я была шесть лет назад? — задумчиво проговорила Галя. — Весной в Одессе.
— И я.
— Что ты врешь? Ты же не поехал с нами.
— Это я у вас не поехал, а у нас — наоборот.
— Стран-но, — по слогам сказала она и прибавила, критически посмотрев на меня: — А ты не производишь впечатление больного.
“Приятно слышать”, — хотел сказать я, но не сказал. Черный шквал ударил мне прямо в лицо. Все потемнело.
— Что с тобой? — услышал я испуганный крик Гали и ее же торопливые, взволнованные слова: — Голубчик, остановите где-нибудь у тротуара. Ему плохо…
…Я открыл глаза. Лиловый туман все еще клубился в машине. Из тумана глядело на меня лицо женщины.
— Кто это? — хрипло спросил я.
— Тебе плохо, Сережа?
— Галя? — удивился я. — Как ты здесь очутилась? Она не ответила.
— Что-нибудь со мной случилось там… на бульваре? — спросил я и оглянулся.
— Случилось, — сказала Галя. — Поговорим потом. Можешь ехать домой или нужен врач?
Я потянулся, тряхнул головой, выпрямился. Можно было явно обойтись без врача. Пока мы ехали, я рассказал Гале, как шел по Тверскому бульвару, как закружилась у меня голова и как я в лиловом тумане пытался разговаривать сам с собой.
— А потом? — неожиданно заинтересовалась Галя: до этого она слушала меня не то недоверчиво, не то равнодушно. — Что было потом?
Я недоуменно пожал плечами.
— Не помнишь?
— Не помню.
Я действительно ничего не помнил и только по возвращении узнал от Гали о том, что произошло у нее дома.
— Бред, — сказал я.
Галя, с ее любовью к точным формулировкам, поправила:
— Если бред, то очень последовательный. Как хорошо отрепетированная роль. Так не бредят. И потом, бред — это симптом болезни, а ты не производил впечатления больного.
— А обморок на бульваре, — вмешалась Ольга. — И в такси.
Она, как врач, искала медицинских объяснений. Но Галя по-прежнему сомневалась:
— А между обмороками что?
— Какое-то сомнамбулическое состояние.
— Что я, лунатик? — обиделся я.
— Если это сон, то наяву, — насмешливо уточнила Галя. — И потом, мы видели этот сон, а не он. Кстати, о снах: ты все еще видишь их?
— При чем здесь сны? — буркнул я. — Я был в обмороке и никаких снов не видел.
Я хорошо понимал, что Галя никого не мистифицирует. Поэтому ее рассказ о моих похождениях в сомнамбулическом состоянии — пришлось все-таки прибегнуть к такой оценке моего поведения — меня сильно встревожил. Я никогда не падал в обморок, не гулял по карнизам в лунные ночи и не терял памяти. Но разумных объяснений случившегося найти не мог.