Мир приключений 1974 г.
Шрифт:
«Э-э, — протянул Малинка, — драка была и здесь, не только на склоне осыпи. Попов об этом ни гугу…»
Осматривая около этого места спуск к реке, инспектор обнаружил несколько ямок от свежевывернутых камней. Они были хорошо заметны. На заберегах таежных рек не задерживается ничего лишнего. Всё уносят талые воды, паводки, ливни. А тут темнело три свежих ямки.
«Что ж, — отметил инспектор, — выходит, камень, пушенный в Лазарева на склоне, был не первым и не единственным… II зачем, кстати, понадобилось Лазареву забираться на скалу, чтоб бросить в реку алмаз? Это можно было сделать хотя бы вот отсюда, да и с любого места на берегу. К чему
В душе Малинка должен был признаться себе, что все-таки надеялся найти здесь хоть какое-то оправдание действиям Попова. Инспектор думал: возможно, Лазарев в чем-то не так повел себя, был груб в своих справедливых требованиях, оскорблял Сашку, вызвав приступ лютой злобы.
«Подожди, подожди. Малинка! — остановил себя старшин лейтенант. — Так ведь на скалу Трофим залез, чтоб из безопасности уговаривать друга. Он, пожалуй, до конца надеялся, что тот, хоть и подлец, но не убийца. Уговоры оказались бесполезны. Тогда Лазарев бросает в реку алмаз. Бросает… Алмаз! Не похоже на Лазарева. Потом Трофим бежит к осыпи. Н там… случаи? Случаи или Сашкин камень лишает его жизни… Так, по крайней мере, кажется Попову. Вот тогда, словно очнувшись, Сашка решает бежать. Так велико было его желание убить Лазарева, что, увидев его поверженным, придавленным лиственницей, Попов принимает желаемое за действительность. Сашка не пытается помочь другу, даже не любопытствует, жив ли тот».
Размышляя о происшедшем здесь, инспектор направился к осыпи. Двадцатиметровая корявая мертвая лиственница была очень тяжела даже на вид. На камнях, примерно у середины ствола, Малинка увидел запекшуюся кровь и снова сделал соскоб, потому что первый же дождь смоет след. На частицах почвы у вывороченного корня инспектор приметил отпечатки сапог с подковками. Тут же, метрах в двух от выворотня, валялся здоровый камень. Он совсем не вписывался в рисунок осыпи, лежал углом вверх и не рядом, а поверх других.
Ведь если внимательно осматривать любую каменную осыпь, то она предстанет перед взором не беспорядочным нагромождением свалившихся камней, а потоком. Но всякий поток подчиняется некоему общему движению. Случайностей бывает очень мало даже в каменной лавине. Общий рисунок осыпи инспектор отметил, еще только подходя к ней. Это сделалось как-то интуитивно. Меж сопок, среди которых прошла большая часть жизни Малинки, в каменистых распадках и ключах осыпей полно. По ним часто проходят звериные тропы. И даже их можно увидеть, если присмотреться как следует охотничьим взглядом. А у Малинки был взгляд охотника, хотя последние годы он не брал в руки ружья.
Этот лежавший поверх других гладкий камень Малинка отнес в избушку. Ведь па камне должны были остаться отпечатки Сашкиных рук.
Подходя к избушке от осыпи прямым путем, инспектор сделал еще одно маленькое открытие. Две молодые елки, росшие неподалеку от дома, были ошкурены. Около них виднелись следы лазаревских сапог с подковками. Когда — до схватки с Поповым или уже раненный — сдирал кору Лазарев и для чего, оставалось пока не ясным.
В плане, который они составляли с Поповым, указывалось, что в дальнем по течению реки углу долины находился завал. Из его сухих стволов Сашка и смастерил плот. Около завала, осматривая следы работы Попова, инспектор отметил четкий, повторяющийся, похожий па змеиный след. Глядя па пего. Малинка втихомолку ругал себя. Он не спросил у Сашки, чем тог вязал плот, и просмотрел, где же лежала бухта тонкого троса в избушке.
«Похоже,
Малинка сел на чурбан у кострища и задумался. Все, что он видел, подтверждало рассказ Попова и существенно дополняло его. Но в долине у избушки Лазарева не оказалось. Уж одно это хорошо. Значит, он жив, мог идти.
Срезанные с комля елей кородерины говорили еще об одном: что Лазареву трудно и он передвигается на четвереньках. Инспектор додумался до этого как бы невзначай. Логика подсказала.
Черт знает что! Эти «неразлучники» задали такую задачку, что впору было покачать головой, и только.
— Да, и только! — сказал вслух инспектор.
Малинка любил это слово и употреблял его в самых трудных случаях. Действительно, один друг признался в краже алмаза и покушении на жизнь человека, второй бросает алмаз в реку. Статьи-то, что называется, разные: одна — до общественного порицания, другая — до восьми лет. Что и говорить, «дистанция огромного размера». С одной стороны, надо, надо идти за Лазаревым, спасать теперь и второго дружка. А что-то не давало покоя Малинке, удерживало. Ощущение можно было бы назвать чувством неудовлетворенности. Факты, наблюдения не замкнулись в цепь.
Он не мог уйти отсюда, не разгадав какой-то загадки. И не уходил.
Он ковырял палочкой пепел давно погасшего костра и неожиданно для себя обнаружил ямку. Стал копать глубже и видел тушку копаленка. Только теперь инспектор вспомнил, что не ел с утра, когда его забросили в долину на вертолете. Глухаренка приготовили со знанием дела. Малинка выкопал его, почувствовал острый вкусный запах запеченной под костром дичинки и, вздохнув, отломил ножку.
«Каким путем мог уйти из долины Лазарев, да еще в его положении? — размышлял инспектор. — Верхом, через непропуски, к Назарычу, путь короче, но труднее. Намного тяжелее дороги по осыпи, а потом по просеке к половинке. Но здесь путь значительно дальше. Кстати, по тяжелой дороге Лазарев сразу выходил к людям, к парому, к Назарычу. А во втором варианте, он мог рассчитывать только на счастливый случай, но без риска в пути. Дорога ровная, не сорвешься».
Инспектор долго не мог понять, что же его еще волнует, не дает покоя. Он еще раз осмотрел избушку. Ощущение неудовлетворенности было странным и полуосознанным. Будто он вошел в темную комнату, где должен быть враг. Но чувства диктовали другое. Большой опыт и большая выдержка не дали ему сделать слишком поспешный вывод. Довериться первому впечатлению? Он знал, насколько обманчиво оно бывает.
Вот этим-то интуитивным движением души он и ощутил, что в «комнате» не враг, а друг. Человек, который ему очень нужен. Именно он может дать отгадку буквально на сто вопросов, волнующих Малинку.
Инспектор не мог сразу поверить, что дружба, проверенная в сложных испытаниях, могла рассыпаться на первом жизненном пороге. Пионер Георгиевич не отвергал всего сказанного Поповым. В его исповеди была своя правда. Именно «своя».
Здесь с Лазаревым находился человек, который сохранил лишь имя и фамилию его друга. Да, именно так. Тезка его друга — не более. Существо, словно в волшебной сказке принявшее обличье Сашки Попова, с которым Лазарева связывала дружба.
«Оказывается, такие превращения встречаются не только в сказках, — подумал инспектор. — И это страшно!»