«Мир Приключений» 1977 (№22)
Шрифт:
Впервые оказавшись в Риме, Жюль Верн обнаружил доскональное знание города, вплоть до мельчайших топографических подробностей, чем немало удивил префекта, пригласившего его на обед.
Во Флоренции и Милане (здесь он долго рассматривал картины и рисунки Леонардо да Винчи) писателю удалось сохранить инкогнито. Чтобы не привлекать праздного любопытства, он останавливался в отелях под именем одного из своих родственников — Прюден Аллот. Но в Венеции каким-то образом стало известно, кто этот путешественник. Перед отелем собралась толпа. В честь Жюля Верна было устроено факельное шествие с фейерверком и светящимся транспарантом: «Eviva Giulo Verne!» («Да здравствует Жюль Верн!») Стоя на балконе, смущенный писатель отвечал на приветствия экспансивных итальянцев.
Меньше всего он тогда мог догадываться, что завершил морскую «карьеру», что это плавание было последним, и «Сен-Мишель III», пока не перейдет к другому владельцу, будет стоять на мертвом приколе.
Казалось бы, все у него складывалось удачно. В 57 лет он был полон сил, энергии, оптимизма, строил планы на много лет вперед, и в эти планы входило также «освоение» новых морей и стран. Однако в начале 1886 года он неожиданно продает свою яхту менее чем за полцены, никому не объясняя, что заставило его принять такое решение.
Возможно, содержание экипажа из десяти человек обременяло его бюджет, и он подумывал о более скромном «Сен-Мишеле IV». Возможно, были какие-то иные причины, о которых можно только догадываться. Но роковым образом вскоре после продажи яхты на Жюля Верна обрушилась «черная серия» несчастий, превративших его в «амьенского затворника».
ПОЗДНИЕ ГОДЫ
В Амьен Жюль Верн переселился на постоянное жительство весной 1871 года. Главный город департамента Соммы, в двух с половиной часах езды от Парижа, Амьен, как писал он одному из друзей, «достаточно близок от Парижа, чтобы ощущать его блеск и в то же время быть вдали от невыносимого шума и сутолоки». Позже он объяснил корреспонденту парижской газеты: «Вы спросите, почему я выбрал Амьен? Этот город мне особенно дорог тем, что здесь родилась моя жена и здесь мы с ней когда-то познакомились».
Но главную и подлинную причину переселения Жюля Верна в провинциальный город его внук объясняет семейными неурядицами. Нужно было любым способом оградить Онорину от парижских соблазнов, удержать от безумной расточительности, от пустопорожней светской суеты. И хотя не было другого выбора, решение оказалось не из лучших. В Амьене жили дочери Онорины, ее брат и родители, что само по себе предопределило изоляцию писателя от чуждого ему окружения.
Как теперь выясняется, длительные поездки в Париж, к родственникам в Нант, уединение в деревенской глуши или на борту яхты «Сен-Мишель», частые и долгие отлучки из Амьена вызывались не только поисками тишины и покоя, необходимыми для успешной работы, но и далеко не идиллическим семейным бытом.
Жан Жюль-Верн, не побоявшийся развеять легенду о счастливой супружеской жизни деда, не счел себя вправе замалчивать его дружеских отношений с людьми, не принимавшими в свою среду Онорину. Среди них была давняя приятельница деда г-жа Дюшень, именуемая в семейной переписке «дамой из Аньера [40] ”. Женщина одного с ним возраста или даже старше, она отличалась начитанностью, широтой кругозора, художественным вкусом и, главное, полностью разделяла его литературные и научные интересы. Бывая в Париже, он делился с ней своими замыслами, рассказывал о своих новых книгах, получал от нее дельные советы. В доме г-жи Дюшень собирались музыканты и драматурги, театральные и литературные друзья, с которыми он когда-то сотрудничал. Это был совершенно иной мир, с духовными интересами, не вмещавшимися в узкие рамки амьенского окружения.
40
Аньер — одно из предместий Парижа.
Смерть г-жи Дюшень в середине 80–х годов была для Жюля Верна невосполнимой утратой, как и смерть Этцеля, последовавшая в 1886 году. Почти одновременно в этом же роковом году писатель был тяжело ранен умалишенным племянником, одним из сыновей Поля Верна, который покушением на его жизнь хотел взбудоражить общественное мнение. Дядя, объяснил он на следствии, недостаточно оценен и должен был понести наказание за то, что не захотел баллотироваться во Французскую академию.
Револьверная пуля, застрявшая в берцовой кости, лишила Жюля Верна подвижности, и с тех пор поневоле он становится «амьенским затворником».
Жан Жюль-Верн не скрывает и того, что наибольшие огорчения причинял писателю его единственный сын, чья биография до сих пор оставалась «закрытой». Человек способный и умный, но крайне неуравновешенный и разнузданный, Мишель Верн был типичным представителем «золотой молодежи» — вел беспутную жизнь, попадал в неприятные истории, делал бессчетные долги и т. д. Скандальные похождения Мишеля, переговоры с ним в присутствии полицейских чиновников, его просроченные векселя и долговые расписки, счета из магазинов и ресторанов стоили не только больших денег, но и омрачали существование Жюля Верна. И даже позже, когда Мишель несколько остепенился, его коммерческие аферы, почти ежегодно приводившие к банкротству, выбивали писателя из колеи. Одно из очередных банкротств, грозивших Мишелю долговой тюрьмой, обошлось Жюлю Верну в 100 000 франков!
Кажется, это банкротство совпадает по времени с продажей «Сен-Мишеля III». Если так, то легко понять, почему он расстался с яхтой.
Нетребовательный в личном обиходе, Жюль Верн не терпел расточительства даже в малом. Однажды, рассказывает внук, в ту пору, когда он уже примирился с сыном, Мишель приехал в Амьен в новом шикарном пальто и, чтобы предупредить возражения, радостно произнес:
— Мне удивительно повезло! Купив эту вещь за тысячу франков, я сделал хорошее дело. Пальто мне будет служить десять лет и обойдется всего-навсего по сто франков в год.
— Да, тебе повезло, — невозмутимо ответил отец. — Действительно ты сделал хорошее дело. Что же до меня, то я шью себе пальто раз в десять лет, и оно мне обходится в сто франков, а по прошествии десяти лет я его отдаю в перелицовку.
Чем старше становился Мишель, тем больше тянулся Жюль Верн к своему сыну и его семье и тем сильней разгорались зависть и злоба дочерей Онорины, с нетерпением ожидавших наследства. В конце концов этот мнимо благополучный буржуазный дом превратился, по выражению Жана Жюль-Верна, в «клубок змей». Кабинет писателя, куда никто не имел права входить, был для него не только убежищем, но и крепостью.
В такой обстановке он жил и работал последние два десятилетия. В 1888 году, к ужасу жены, падчериц и «респектабельного» амьенского общества, Жюль Верн выставил свою кандидатуру в Муниципальный совет по списку «красных», заявив, что хотя он и не принадлежит ни к одной политической партии, ближе всех ему по духу социалисты. С той же скрупулезностью, с какой он правил корректуры романов, Жюль Верн свыше пятнадцати лет (до 1905 года) выполнял обязанности муниципального советника, заботясь о благоустройстве и культурных нуждах города.