Мир Сценариста. Трилогия
Шрифт:
— Мощно! — проглотил едкие комментарии я. — Очень… свежо.
Уродливоротый прищурился, повернулся ко мне.
— Пвда?
— Такого тут точно никто не писал, — выкрутился я. — Есть огрехи по стилю, но картинка как настоящая.
— Хчшь… ещё? — склонился ко мне Ньял. Ох ты ж ёжик. Надо осторожнее, а то он мне сейчас подписку на себя оформит.
— Обязательно. Но потом. А чем писать–то можно? Мне бы гелиевую ручку, люблю их.
Ньял пьяно кивнул. Вновь выпрямился, полез в сумку.
В
Чернильница
Перо 10 штука
Я развернул свиток. Вытащил на стол чернильницу. Та подпрыгивала в такт прыжкам норманнов. Нет, так не выйдет. Настоящему писателю нужен покой. Немедленно в деревню, в глушь.
— Завтра верну, — буркнул я Ньялу, встал, собрав инструментарий писца и поспешил к себе.
— Эй, крохотный братец, куда ты? — гаркнул мне Харальд. — Веселись, пей! Быть может завтра уже тебя призовёт твой бог!
— Меня реснут. Как и вас, если что.
— Пусть так. Валгалла никуда не денется! — засмеялся в ответ хевдинг и с пущей энергией принялся отплясывать на столе.
Ох, как я ему завидовал.
Ночная улица оглушила свежестью и сносной тишиной. Крики северян слышались даже тут, но гораздо глуше. В небе вновь пролетел один из Небесных Охотников. Башня Бастиона светилась огнями. Я двинулся к ней. Ну что, средство для коммуникаций Егорка нашёл. Вряд ли сучность будет рассматривать чего там накарябали, и кто это читает. Он ведь логи читает. А писанина то в логах не должна отображаться… Или… Ой, пренебречь, вальсируем. Зато можно спокойно передать важную информацию товарищам.
Но кому? Головастику? Ему вот точно насрать на то, что кто–то не выйдет. Он видит цель и не видит препятствий. Можно только восхититься. Олегу? Тоже сильно сомневаюсь. С бывшими отношения тёплыми остаются нечасто.
Я вошёл в башню, мимо двоих безмолвных стражей под факелами. Скользнул на знакомую лестницу, так бесшумно, как умел. На цыпочках покрался к себе, размышляя. Жилое крыло Бастиона молчало. Где–то капала вода. Что–то шуршало во тьме, но едва слышно. Машинально считая ступени, я поднимался всё выше и выше.
Соберись, Егорка. Кому ты можешь доверить такую информацию, а? Кто в ней заинтересован? Не Миша ж…
Из–за двери, у которой я оказался, раздался недвусмысленный стон. Мужской. Не порно, но близко. Наступила пауза. Потом что–то тихо проговорил женский голос, с улыбкой, с хихиканьем. Низкое, но тёплое бубнение в ответ. Сладкое Светино «ах». Обрывок Жениного «люблю». Уши покраснели. «Ах» прозвучало ещё раз, уже протяжнее.
Я торопливо, но стараясь не шуметь, двинулся наверх по винтовой лестнице, к своим покоям. Вот ведь, блин. Волнительно–то как. Кому страдания, а кому и утехи плотские.
У входа в комнату меня вдруг осенило. Это же был, считай, знак свыше, слепому и глупому Егорке. Женя! Призыватель, конечно, мудак. Но… По–хорошему, только он и сможет помочь в этой ситуации. Чёрт. Да он реально затащит, если мы отсюда выберемся! Женя одна из шишек в Волшебных Мирах! То есть имеются и технические возможности и финансовые сохранить всю информацию с этих серверов. Перенести матрицы. Сердце учащённо забилось. Это идея. Это — идея! Если вырваться отсюда и навести Миры на сервер — они смогут помочь тем, кому уже не суждено выйти. А у Жени теперь имеется личная мотивация. Красивая, сексуальная, милая. Если не врал во время секса, то и любимая. Этого достаточно.
В комнате я придвинул стул к подоконнику. Положил свиток. Придавил его. Выставил чернильницу. Достал перо. Макнул его в чёрную жижу.
И завис.
Эм… С чего начать–то? Типа: «дарова, отец, у меня есть инфа, что нам теперь доступна только электронная версия Светы. Как бы сохранить её к себе на жёсткий диск?». Чёрт, это психологический режим защиты так сыпал цинизмом, что хотелось самому себе оплеуху дать. Однако гораздо продуктивнее так, чем в рефлексии копаться и сопли по бумаге разводить.
Несколько минут я сидел над развёрнутым свитком, подняв перо и тупо глядя на жёлтое пятно бумаги перед собой.
Были у меня знакомые писатели, у которых ступор начинался при начале новых вещей. Много таких людей. Даже фобия какая–то существует, типа страх белого листа. Кто–то из знакомых говорил, что сначала пишет то, что лезет в голову, а потом уже, когда войдёт в текст, вымарывает. Даже великие таким не гнушались.
«Блядь» — аккуратно вывел я на свитке. Перо царапало, разводило кляксы. Писарь из меня не вышел бы.
Начало, конечно, не очень. Но… Уже ведь — начало?
Проснулся я от стука в дверь. Требовательного. Наглого.
— Ещё пять минуточек! — гаркнул я, поднимаясь. Сволочной свиток так и лежал на подоконнике. Ох сколько мучений он мне доставил. Непростая эта работка, письменно сообщать плохие новости и просить о помощи.
— Тебя все ждём! — пробубнил из–за двери Олег. Грохнул ещё раз.
Я добрался до выхода, откинул засов.
— А чего ждёте?
— Гелбгартен, Лолушко. Гелбгартен. Мы, епт, ишачить должны уже. Головастик слинял, завещал фармить. Чё дрыхнешь–то? Надо шмотьё собирать.
— Не собрали ещё? — буркнул я.
— А хер его знает, Лолушко. Может и собрали. Чё делать–то ещё, кроме как там бегать? Шевелись. Солнце давно уже высоко.
— Да есть у меня идея, чем заняться…
При мысли об очередном забеге по мёртвой деревеньке — подташнивало. Хорош уже. Надо развиваться как–то. Там ведь не понятно, что падает уже. Может и не надо никому. Был бы какой–то список лута, вот хорошо бы стало, а так… Раньше хабар растаскивали только в путь, а последние забеги если и забирали вещи из выбитого, то со скепсисом или «на всякий случай».