Мир Сил
Шрифт:
Интересно, а здесь под отжиманиями понимают то же самое, что и в моем мире? Тело тем временем само приняло позицию «упор лежа»… Как бы я не храбрился, сколько бы раз не повторял про себя, что смерть мне безразлична, – все равно этот Мастер пугает меня до дрожи в коленях. С некоторым напрягом я отжался пятнадцать раз и замер, опершись на вытянутые руки. Что же будет дальше?
– Вижу, ты меня не понял, – раздался шипящий голос над самым ухом.
Стальная хватка на моем плече. Резкая боль, плац перед моими глазам рывком изменяется на синее небо. Его тут же заслоняет черный капюшон. Боль и тяжесть на груди. Хрип захлебывается. Во рту грубая деревяшка, давящая на челюсти и разрывающая губы. Потом… потом все поглотила
Эта боль непохожа на то, что я испытывал раньше. Она, словно вспышка молнии, поразила все тело разом. Заполнила и ослепила меня. Наверное, я кричал. Я не видел ничего, кроме ультрафиолетовой-белой боли. Я не слышал ничего, кроме боли. Я плыл по океану из боли, боль была вокруг меня, и я был ее частью.
Не знаю, сколько это продолжалось. Просто, в один момент, белая боль сменилась красной. Потом она опала, и появился синий цвет. Я не сразу понял, что синий это не цвет боли. А когда понял, то просто лежал и наслаждался им. Он нес покой и умиротворение. Лежать в нем хорошо и приятно. Потом, я поплыл куда-то, и синий сменился холодным серым. Серый не такой теплый. Но мне все равно – главное, что в нем нет боли. Все что угодно, хоть черный, только без боли.
Очнулся я уже вечером, на жесткой кровати в своей келье. Все тело глухо ныло, в голове темным маревом висели воспоминания о произошедшем. На этом фоне ощущения от саднящих губ тихо меркли. Я лежал и смотрел в никуда ничего невидящим взглядом.
Лежал, пока не надоело, и не появился голод. Он заставил меня встать. Встать и съесть еду на столе. Неведомые добрые духи оставили поднос с едой. Вкус еды не ощущался. Все чувства будто умерли. Осталось только зрение… Я видел красно-оранжевые отблески заходящего солнца. Лучи прорывались через узкое окно и отпечатывались на сером камне. Я сидел и смотрел на них. Смотрел, пока они не стали кроваво красными. Кровавые отпечатки медленно потускнели и растворились в тусклом камне стен.
Я один. Есть только пустота внутри меня.
Глава 1-6
«Ад» – вполне подходящие слово для описания проходящих дней. Каждый день был адом. Он начинался рано утром, когда надо было встать, одеться и заставить себя подняться по лестнице на тренировочную площадку, преодолевая тошноту и слабость. Потом ад из бесконечных изматывающих упражнений – этот ад легче. Легче, потому что не нужно думать. Просто выполняешь приказы. Выполняешь, пока могут двигаться мышцы.
Если что-то делаешь не так – наступает боль. Эта боль лишь бледное подобие той, первой, самой страшной боли. Но это подобие пугает. Пугает очень сильно, одним напоминанием о том, что та боль может вернуться. Страх заставляет двигаться… двигаться даже если кажется, что не я могу сделать больше ни единого шага. Меня выжимают до конца, каплей за каплей выкручивая мускулы и сухожилия. И мне все равно… Лишь бы не возвращалась боль.
Иногда я вспоминал о доме. Воспоминания – единственное убежище в этом аду. Хотя сначала я старательно избегал думать о своем мире. Любое неосторожное прикосновение к запретным уголкам памяти приносило с собой глухую волну тоски. Родители, институт – сейчас все кажется таким далеким, нереальным. Лица друзей… иногда они сами собой мелькают перед внутренним взором. Они приносят с собой боль, уже не физическую – духовную. Но даже это лучше реальности. Исключая тех моментов, когда я вспоминал мать. Это было хуже всего.
Люди устроены странно. Они совершенно не ценят то, что у них есть. Только потеряв, понимают, чего лишились. Так и я… Только оставшись в одиночестве, я понял, что для меня значили родители. У меня была семья, были друзья, было будущее, было свое место в мире. Сейчас же остался только ад. Ад на долгие годы. И неизвестность… Неизвестно – выживу ли я. И самое главное –
Но пока я терпел. Не знаю почему, но каждое утро вставал, поднимался наверх и занимался. Тренировался до кровавых мозолей, выполнял упражнения до потери сознания. Потом вставал и снова тренировался. Зачем я это делал? – не знаю. Наверное, все-таки из-за страха. Боль – это страшно. Что будет потом – в момент, когда тяжесть ада перевесит страх? Не знаю, но это тоже пугает. Я стараюсь не думать об этом. Потому что… страшно.
Ноги распяты в растяжке на поперечный шпагат, в вытянутых руках, параллельно земле, короткие тяжелые палки. Связки нудно стонут, мышцы ног мелко дрожат, руки… я просто не понимаю, почему они еще не упали. Соленый пот, кажется, выступает из каждой поры. Солнце, хоть и не жаркое, но все равно ощутимо печет затылок и плечи. Я стараюсь удержать равновесие, одновременно пытаюсь расслабить ноги – тогда не так больно стоять в растяжке.
Капля соленого пота катится по лбу, минует брови, переносицу, сбегает по носу. Замирает на кончике и качается. Даже сдуть ее, нет сил. Наконец, срывается и падет… падает на белый песок, чтобы тут же исчезнуть без остатка. Невольно я проследил за ее полетом. Тело чуть наклонилось вниз. Вздрогнуло. Руки опали, словно перерубленные веревки. Я пытаюсь спасти положение, но добиваюсь лишь падения назад. Тело складывается как сломанная марионетка, спина бухается на горячий плац. Потная кожа мгновенно покрывается песчаной корочкой… А я смотрю в небо, в такое глубокое, синее небо… Сейчас будет больно.
Скрип песка – сенсей идет. И ведь не таится, я-то прекрасно знаю, как он умеет бесшумно подкрадываться. Специально так делает, чтобы я боялся.
– Расслабься, взгляни внутрь себя, слушай биение сердца, – раздается ненавистный шипящий голос.
Странно… вместо боли какие-то наставления. Часть моего сознания замерла от неожиданности – другая привычно попыталась их исполнить… Расслабься? Куда уж расслабленней… Я не смогу напрячься, даже если захочу. Посмотреть внутрь себя? Часть сознания продолжает смотреть в небо. Другая часть словно закрыла глаза. Это странно – видеть одновременно небо и мерцающие желтые и красные круги. Они плыли, расширялись и исчезали. На месте исчезнувших тут же возникали новые. Что там еще – слушать биение сердца? Бум… Бум… Бум… Под глухие удары большого тамтама круги цвели, завораживая своим странным, величавым ритмом.
– Обратись к Холоду. Ощути Силу. Окунись в ее поток, – шипящие слова странным образом накладывались на ритм, вплетаясь в него, становясь его частью.
Я не знаю, как это описать… словно мое тело извернулось немыслимым образом, и упало в холодную горную реку. Маленькие струйки, ручейки и потоки холодной воды пронизали мою суть, проходя через каждую кость, через каждую мышцу, через каждую клетку моего измученного организма. Они несли с собой желанную прохладу, тушили угольки утомления и боли.
– Отдай потоку свою усталость. Возьми Силу. Наполни свое тело Силой, – журчащий голос пробился сквозь ледяной водопад.
Я по-новому взглянул на свое тело… точней – ощутил. Одновременно видя его со стороны и чувствуя каждую клеточку… зная, как она должна выглядеть. Кости – почти серые и незаметные. Жгуты мышц – розовые, какого-то блеклого, усталого оттенка. Растянутые связки теплятся красноватым, натруженным цветом. Мерцающая холодно-синим сеть нервов. На миг я отстранился от завораживающего зрелища, и обратился… к чему-то… Еще миг – ручейки прохлады изменили свое течение. Теперь они обтекали мышцы и связки, одновременно проникая внутрь и оседая маленькими холодными искорками. Постепенно красный и розовый сменялся прохладным, спокойным синим цветом. Это похоже на ночной вид большого города из окна самолета… Волшебное поле сверкающих самоцветов. Мерцающее, текучее, переливающееся…