Мир содрогнулся… Народ не заметил…

Высокий звонкий голос муэдзина плыл над полумесяцами древнего московского Кремля. С тонкого шпиля минарета, вознёсшегося над подстройками, возведёнными на Боровицком холме и обнесёнными построенной неверными

А также возблагодарить великого кагана киевского Владимира, который более тысячи лет назад после долгих раздумий и проведённых в его присутствии диспутов принял решение принять для языческой Руси истинную веру, принесённую Пророком – да будет благословенно имя Его.

Великий каган Московский и Всея Руси Селим III стоял у окна и глядел на открывавшийся взору вид на Кремлёвскую площадь. Он думал о том, насколько мудрыми оказались его предшественники, что сумели соблюсти баланс интересов народов и религий в необозримом Российском государстве; при абсолютном главенстве ислама, под зелёным знаменем Пророка мирно сосуществуют и христиане всех толков этой раздробленной религии, и буддисты, и язычники, даже безбожники-агностики… Всем хватает тут места, всем хватает воли – только соблюдайте основные законы государства, и никто не станет чинить вам препятствий.

Ибо сказано:

Не разрешил в религии Он принужденья

Примерно такими же принципами некогда руководствовался многомудрый создатель империи Великих Моголов Акбар Великий, и привёл тем самым свою империю к процветанию. И это правильная политика, – считал Селим.

Конечно, в многовековой истории Московского каганата случались всякие правители; и периоды тоже случались разные. Однако в целом тенденция по укреплению мирного сосуществования разных народов сохранялась – и в этом тоже заслуга Владимира и его потомков-преемников.

Умели каганы московские привлекать к сотрудничеству представителей иных вер, хотя ислам всегда оставался доминирующим. Стены кремлёвские возводили латиняне, пушку, стоящую на кремлёвской площади, отливал православный, основу флота российского закладывали лютеране… Да что там! Каганат волею Всевышнего оказался на перепутье, откуда протянулись магистрали во все концы Европы и Азии! И как не воспользоваться столь благоприятным географическим положением! Даже не чисто географическим, а геополитическим!

Потому и посягал всегда жадный католический Запад на богатые земли правоверной Руси! Если бы Владимир вдруг решил бы крестить Русь – небось, не провозгласил бы Рим крестовых походов на Московский каганат!

Селим даже усмехнулся, поймав себя на столь абсурдной мысли. На Русь христианскую – крестовый поход!.. Такого быть не может, потому что не может быть никогда! Христианский мир, конечно, полон противоречий, но, право, не до такой же степени!..

…Взвился к небесам завершающим аккордом и умолк голос муэдзина.

Селим умыл лицо ладонями.

Хороший певец! Для службы в Кремле всегда приглашали самых голосистых из голосистых. Пели они, никогда не пользуясь никакими усилителями звука – а вся округа слышит!

…За спиной послышался шелест открывавшейся двери.

– Все собрались, государь! – послышался голос секретаря.

– Приглашай, во имя Аллаха!

Селим молча смотрел, как рассаживаются вдоль овального (чтобы председатель мог видеть каждого!) стола члены Государственного совета. У каждого – своё, строго зафиксированное за ним место. И при этом каждый из вошедших мечтает о том, чтобы переместиться хотя бы на парочку, хотя бы на одно-единственное полукресло ближе к креслу правителя.

Пусть мечтают!

Каган молча озирал подданных. У каждого – благочестивое выражение лица, у каждого в глазах читается готовность выполнить любое распоряжение… А вот что за этими масками, тщательно отрепетированными и надетыми специально к заседанию?.. Что у каждого и в самом деле в мыслях?

Многое, ох как многое знает про каждого из этих чиновников Селим. У каждого есть что-то, что он старается скрывать от окружающих. Каждого можно хоть сейчас привлекать к суду – и любой суд, даже без подсказки Великого кагана, вынесет каждому суровый приговор. Ибо так уж повелось от Сотворения Мира, что несовершенен человек, что у каждого есть некая слабинка, некая червоточинка…

Учёные улемы спорят о том, совершенна ли у человека божественная душа. Это действительно доподлинно неизвестно. Но в том, что плоть человека не в силах противостоять греховному влечению, что разум человека подвержен таким порокам, как сомнения и вольнодумство, то известно каждому.

Вот и грешит человек. Против государства, против семьи, случается, против веры… Но чаще всего – против естества своего, против тела, сотворённого как земное прибежище для души.

Так что судить можно каждого…

Однако не делает этого Селим. И вовсе не по одному лишь милосердию своему. Просто понимает, что натура человеческая несовершенна – «Ведь сотворён был слабым человек». Каждому отвечать за свои грехи перед Всевышним.

А он, каган всея Московии, считает себя вправе спросить с подданных только за то, как служит тот или иной чиновник государству. Ну и ему, кагану, лично… Вот за преступления против государства он спросит с виновного беспощадно.

Да и спрашивает время от времени, когда тот или иной чиновник начинает личное ставить выше государственных интересов.

За преступления против веры пусть спрашивает имам Кадыр – если чиновник личное ставит выше божественного.

Таким видит Селим правильное устройство государственного управления в своей державе.

…Взгляд кагана скользит по лицам собравшихся. Он старается подметить всё, и оценить увиденное.

Махмуд суетливо отводит мутные, в красных прожилках глаза – опять, наверное, вчера выпивал, нарушая заповеди Аллаха. Ахмет выглядит заметно уставшим – распутничал, небось, всю ночь, и ещё неведомо, с жёнами ли, со шлюхами, а то и с мальчиками. Мехмет рассеян – любит вести долгие, затягивающиеся за полночь беседы с мудрецами, в том числе с представителями иных вер, и на него всё подозрительнее косится имам Кадыр. Министр безопасности Хаким глядит прямо и жёстко – о нём известно, что он иногда самолично проводит допросы государственных преступников, и мало кто выдерживает его методы…