Мир совкового периода. Четвертая масть
Шрифт:
Я развернул номер – и сразу увидел четыре большие черные буквы, которые были мы хорошо знакомы по первой жизни.
Г.К.Ч.П.
Я сумел справиться с удивлением – и внимательно всмотрелся в то, чем была заполнена первая полоса.
Сначала шло небольшое по объему «Заявление Советского руководства», из которого следовало, что Генеральный секретарь ЦК КПСС Константин Устинович Черненко внезапно потерял возможность управлять Советским Союзом из-за болезни, и вся власть в стране переходит созданному
Некоторые обороты в этом заявлении я узнавал, поскольку сам рассказывал их Михаилу Сергеевичу и Валентину. «В целях преодоления глубокого и всестороннего кризиса», «предупреждения хаоса и анархии», которые угрожают жизни и безопасности граждан, «суверенитету, территориальной целостности, свободе и независимости нашего Отечества»... Конечно, я не помнил дословно те документы, которые в первый день Августовского путча девяносто первого года зачитывали в режиме почти нон-стоп, с перерывом на «Лебединое озеро», по первой программе Центрального телевидения СССР. Но кое-какие обороты у меня в памяти остались, а эти два деятеля, похоже, сумели их зафиксировать – и потом включили в этот документ. Я уже понимал, что они были членами этого ГКЧП, хотя не мог представить, в каком качестве – и как, во имя всех богов, они собираются себя легализовать.
Потом я пробежал глазами по казенным словам других текстов – и понял, что ребята подошли к ситуации очень изобретательно.
Следом за заявлением шел указ «О чрезвычайном положении в СССР», который ссылался на какую-то статью Конституции; потом была длинная простыня собственно «Закона о ЧП», из которого следовало, что это самое «ЧП» вводил «Государственный комитет», а потом должен был утвердить Верховный Совет – но действовать это положение начинало сразу. Сейчас его вводили сроком на полгода; кажется, в будущем оригинальное ГКЧП тоже устанавливало именно такой срок.
Политические партии никто не запрещал – было бы странно для коммунистов запретить самих себя, – а вот различные неформальные объединения граждан распускались до последующего уведомления. В текстах не расшифровывалось, что имелось в виду, но я подозревал, что речь шла не о кружках по изучению искусства макраме – и очень удивился, что в СССР возможно найти что-то подобное. Но потом вспомнил про ленинградский рок-клуб – и понял, что этот извод ГКЧП всё же представляет, что происходит в стране. Хотя, возможно, они имели в виду вовсе не несчастных рокеров.
Собственно, всё остальное содержимое газеты было лишь дополнением к тому, что изложено на первой странице – указы, постановления, которые уточняли то и это, обязывали чиновников всячески содействовать и тому подобное.
В целом, в «Правде» я не нашел лишь двух вещей. Там не было указано, зачем потребовался этот «Г.К.Ч.П.», под который даже прописали новый закон, а ещё ни слова не было сказано о персональном составе комитета. Это было что-то безликое, лишенное имен и фамилий – а оттого, наверное, более страшное, чем ГКЧП, которое я помнил. Тогда, в девяносто первом, хорошо знакомый народу Янаев с трясущимися руками не испугал никого.
***
– Ну и как
– Забавное, – ответил я. – Пленум ЦК КПСС принял решение из двух пунктов. Первое – избрать Генеральным секретарем Черненко. Второе – похоронить его у Кремлевской стены.
Подходящий случаю анекдот был встречен недоуменными взглядами, и я поспешил объясниться.
– Шучу я так, от волнения. Но вообще действительно всё очень забавно, хотя радует, что наши знакомые так основательно подготовились – вон, даже закон сочинили. За час на коленке такое не смастырить – надо же всё написать, дать юристам проверить, оформить, напечатать тираж, где-то его хранить, да ещё так, чтобы ничего не нигде не просочилось. Ещё и эта десантная операция в самом центре Москвы... думаю, в данном случае можно сказать, что армия – с народом.
Я улыбнулся и вернул газету. Александр Васильевич зачем-то посмотрел на первую страницу с грозными указами – и согласно кивнул.
– Да, ты прав, подготовка была серьезной. Наверное, ты зря опасался, что через моих знакомых те могли что-то узнать – при такой организации подобное, думаю, купировали на ранних стадиях.
– Всего не предусмотришь. Какие-то каналы они могли перекрыть, а про этот даже и не задумались, – я пожал плечами, вспомнив, как провалился «мой» ГКЧП.
Если память мне не изменяла, тогда у заговорщиков тоже всё поначалу шло относительно нормально. К тому же, кажется, введение чрезвычайного положения обсуждалось на самом верху вполне легально, потому что ситуация в стране действительно требовала каких-то неординарных мер. Вроде бы даже Горбачев собирался в этом участвовать в качестве президента СССР, но потом резко передумал. Отработанные планы пошли чуточку косо и криво, потребовалось выделять силы на Форос, что-то не срослось – и в итоге Ельцин ускользнул от уже выехавшего за ним спецназа, окопался в Белом доме, стрелять по которому члены комитета не отважились. [1]
– Возможно... в любом случае, пока всё спокойно, – сказал Александр Васильевич.
– В магазины хлеб с утра завезли, – сообщила бабушка. – Ленка уже пробежалась по району – продуктовые все открыты, и рынок работает.
– Это хорошо. Надеюсь, так и дальше будет. А по телевизору что? – поинтересовался я, хотя уже слышал доносящиеся с кухни звуки классической музыки.
Кажется, ребята решили косплеить девяносто первый год по полной программе.
– Балет там, прямо с утра, – ответила Елизавета Петровна. – Сначала «Лебединое озеро» показывали, сейчас «Щелкунчик» идет. Но с перерывами – каждые полчаса диктор зачитывает эти документы.
Она указала на газету, которую так и крутил в руках Александр Васильевич.
– Целиком? – ужаснулся я.
– Нет, только два первых. На всё у них силенок бы не хватило.
– Да уж... хватило бы у них всё, – пробормотал я и спохватился: – А вы что думаете?