Мир современных медиа
Шрифт:
Холл довольно подробно анализирует понятие «популярного» – сложного и коннотативно нагруженного термина, имеющего множество значений.
Наиболее распространенным является представление о популярном как о том, что массы людей слушают, покупают, читают, получая от этого удовольствие. Такое определение является рыночным, коммерческим, совершенно справедливо, по мнению Холла, ассоциируемом социалистами с процессом манипулирования и принижения культуры народа.
Во-первых, если в XX в. огромное количество трудящихся людей действительно потребляют, будучи удовлетворенными теми культурными продуктами, которые в действительности основаны на манипулятивных и унизительных формах и отношениях, то они сами являются либо униженными, либо постоянно живущими в состоянии ложного сознания. В этом случае классы, ориентированные на популярное, – это культурные
Во-вторых, хотя невозможно обойти манипулятивный аспект коммерческой поп-культуры, ряд радикальных критиков поп-культуры все же пытается это делать, противопоставляя ей другую, цельную культуру – аутентичную «популярную культуру» и некий «подлинный» рабочий класс (в лице кого бы то ни было), остающиеся якобы не затронутыми коммерческими суррогатами. Однако такой подход игнорирует сущность отношений власти в сфере культуры – тех же отношений господства и подчинения. Холл убежден, что не может быть какой-либо аутентичной, автономной «популярной культуры» вне поля культурных сил и культурного доминирования. Кроме этого, при таком подходе недооценивается сила «культурной имплантации».
Хотя культурные исследования вообще постоянно колеблются между идеально-типическими полюсами чистой автономии и тотального инкорпорирования, однако анализ действительности на основе выделения одного из полюсов для Холла неприемлем. Люди – не культурные тупицы, они в состоянии распознавать способы реорганизации и реконструкции условий жизни рабочего класса посредством их показа (вернее, перепоказа, репрезентации), например, в телесериалах. Культурные индустрии действительно обладают сконцентрированной в руках немногих культурной властью, способной постоянно перерабатывать наши представления о самих себе, перепредставлять их, подгоняя под предпочтительные определения доминирующей культуры. Однако эти индустрии не могут полностью завладеть нашим разумом и проецировать на него свои установки. Они могут найти отклик только у тех, кто реагирует на их сообщения, учитывая при этом внутренние противоречия восприятия подчиненного класса. Они действительно находят или расчищают некое пространство в умах тех, кто на них откликается. Культурное господство реально эффективно, хотя отнюдь не всесильно и не всеохватно, ибо если считать навязываемые культурные формы неэффективными, то это значило бы реальную возможность анклавного существования культур рабочего класса, что, по мнению Холла, не соответствует действительности.
На практике ведется постоянная неравная борьба за реорганизацию культуры подчиненных слоев, хотя встречаются и элементы сопротивления этой политике. Иными словами, существует диалектика культурной борьбы, диалектика сопротивления и приятия, что превращает сферу культуры в постоянное поле битвы. Здесь нет победы «навсегда», но только возможность выиграть или проиграть какую-либо стратегическую позицию.
Это первое, рыночное определение популярного заостряет внимание как на реалиях культурной власти, т. е. на манипулятивном аспекте коммерческой популярной культуры, так и на природе культурной имплантации, т. е. элементах узнавания и идентификации, воссоздания узнаваемых опытов и установок, на которые люди готовы отвечать. Опасность возникает тогда, когда культурные формы понимаются односторонне – либо как целиком коррумпированные, а потому только манипулятивные, либо целиком аутентичные; в то время как они глубоко противоречивы и кто-то играет на этих противоречиях, особенно когда они функционируют в сфере популярного.
Co вторым определением понятия «популярное» проще. Это описательное определение: популярная культура есть все то, что люди делают или делали. Оно близко к антропологическому пониманию культуры как традиций, обычаев, фольклора народа – того, что составляет его специфический образ жизни. Однако и с этим определением возникают определенные проблемы.
Прежде всего описательность определения оборачивается постоянно расширяющимся списком того, что данный народ когда-либо делал, и возникает проблема, как при помощи другого, неописательного способа, отделить составляющие этого бесконечного списка от того, что популярной культурой не является.
Вторая трудность – следствие первой и состоит в том, что реальное аналитическое различие исходит не из самого списка, а из ключевой оппозиции, постоянно структурирующей поле культуры, – оппозиции между доминирующей элитарной культурой (ненародной) и культурой периферии, т. е. популярным. Однако эта оппозиция не конструируется чисто описательно, поскольку в разные периоды изменяется само содержание этих категорий: популярное может приобрести культурную ценность, а элитарное может быть задействовано в качестве популярного. Структурирующий принцип заключается не в содержании постоянно изменяющихся категорий, а в движущих силах и отношениях власти, постоянно проводящих различие между элитарной, предпочтительной культурной деятельностью или формой, и тем, что таковой не считается. Для поддержания различий между определенными категориями требуется целый набор институтов и институциональных процессов, в том числе образовательная система, литературный и академический аппараты, отделяющие ценные части культурного наследия и знаний от других.
Холл предлагает и третье, собственное определение: «„Популярное“ в любой определенный период – это те [социокультурные] формы и виды деятельности, которые укоренены в социальных и материальных условиях определенных классов, которые воплощены в популярных традициях и практиках» [Hall, 1998. P. 449]. Данное определение сохраняет ценность описательного определения, однако при этом предполагает необходимость определять популярную культуру как постоянно пребывающую в напряженных отношениях, в антагонизме по отношению к культуре доминирующей. «Это концепция культуры, поляризованной на основе культурной диалектики. Она рассматривает область культурных форм и деятельности как постоянно изменяющееся поле. Она также изучает отношения, постоянно структурирующие это поле, обусловливающие функционирование его доминирующей и подчиненной сторон. Она изучает процесс, посредством которого распространяются отношения господства и подчинения. Она, в свою очередь, рассматривает эти отношения тоже как процесс: процесс, посредством которого одно активно пропагандируется, с тем, чтобы другое могло быть низвергнуто. В центре такой концепции находятся изменяющиеся и неравные отношения сил, определяющих поле культуры, т. е. вопросы культурной борьбы и ее многочисленных форм. Основное внимание этой концепции сконцентрировано на отношениях между культурой и феноменом гегемонии» [Ibid.].
В этом определении популярного Холла интересует не аутентичность, не органическая целостность культуры, поскольку он признает противоречивость почти всех культурных форм, состоящих из антагонистических и нестабильных элементов. Культурная форма и ее позиция в культурном поле не являются внутренне присущими культуре, они не зафиксированы навечно. Значение культурному символу придает то социальное поле, в котором он находится, те практики, посредством которых он распространяется. Поэтому интерес представляют не исторически фиксированные объекты, но состояние культурных отношений; проще говоря, «классовая борьба в культуре и за культуру» [Ibid. P. 449].
Все, что выдающийся марксистский теоретик языка, публиковавшийся под именем Волошинова[Речь идет об М. М. Бахтине.], говорил о знаке – ключевом элементе всех означающих практик, верно и по отношению к культурным формам. Язык – это набор знаков идеологической коммуникации, один и тот же для разных социальных классов, каждый из которых использует его, расставляя свои акценты. Эти акценты пересекаются в каждом идеологическом знаке, который становится полем борьбы. Благодаря этому знак обретает свою жизненность и динамизм, возможность развития. Правящий класс стремится загнать внутрь борьбу между различными видами его артикуляции, придать ему вечный, надклассовый характер. Но каждый живой символ двойствен, и эта внутренняя диалектика наиболее полно раскрывается во времена революций и социальных кризисов.
Культурная борьба приобретает множество форм: инкорпорации, смещения, сопротивления, переговоров, возврата к былым формам. Однако ее следует рассматривать динамически, как исторический процесс. Борьба неотвратима, но она никогда не ведется на том же самом месте, за те же ценности и смыслы. Для этого необходимо обратиться к понятию «традиция», так как культурный процесс (т. е. культурная власть) в обществе зависит от процесса определения того, что войдет в традицию, а что – нет. Именно эти функции выполняют институты образования и культуры.