Мир Терского фронта. Тетралогия
Шрифт:
— С чего ты взял?
— Нас вообще не оповещали, а ведь у нас авиабаза. Да и много других признаков. Вон посмотри! — Он ткнул пальцем в окно.
— Поясни! — На мой неискушенный взгляд, ничего необычного я не видел, если, конечно, не считать вида уничтоженного атомной бомбой города.
— Машины в большинстве своем не припаркованы, а стоят так, как их электромагнитный импульс вырубил, то есть тревогу не объявляли. Ты же помнишь, как вас во времена Союза учили?
— Конечно!
— Вот! А тут такое ощущение, что никто и не дернулся. Вон смотри, около моста
Мы летели сейчас над северной частью города, и в поле зрения у нас были сразу два моста через Волгу. Старый, которому, насколько я помнил, было больше ста лет, пострадал при взрыве очень сильно — ажурные мостовые конструкции погнуло взрывной волной, а центральный пролет сбросило с быков. Второй мост пострадал меньше, хоть пролеты его тоже сдвинуло на опорах так, что это было заметно невооруженным глазом, и именно перед этим мостом стояло много остовов машин, на которые, собственно говоря, и обратил мое внимание старший лейтенант. Стена раскаленного воздуха ударной волны разбросала те из них, что выехали из-под прикрытия зданий, но оставшиеся в «тени» так и стояли ровными рядами, хоть многие и превратились в кучи оплавленного и обожженного железа.
«А ведь лейтенант прав, все выглядит вполне естественно — утренняя пробка перед узким местом. Внезапная остановка двигателя… И… огненная смерть, пришедшая внезапно».
— Центр запрашивает обстановку! — отвлек нас от разговора голос из громкоговорителя.
— Подтверждаю ядерную атаку! — немедленно отреагировал на запрос Колмогоров. — Оценочная мощность взрыва — сто килотонн. Взрыв наземный. Разрушено около семидесяти процентов строений в центральной части города. Множественные пожары. Радиационная обстановка тяжелая. Постоянный фон в черте города около пяти рентген в час. Повторить?
— Спасибо, я запомнил, — ответил тот же голос.
Некоторое время мы летели молча — Иван занимался своими записями, успокоившийся Порошников вместе с прапорщиком переупаковывали ОЗК, а я просто смотрел в окно.
* * *
Облет Твери занял у нас всего двадцать минут, но, основываясь на собственных ощущениях, могу сказать, что седых волос добавилось у всех.
К шоссе мы вернулись уже над Эммаусом — видимость над трассой в районе областной столицы была сильно ограничена дымом от множества горевших машин, и летчики решили туда не соваться.
От Эммауса до Старого Мелково долетели быстро, шли метрах в ста над Волгой. Дорога была запружена машинами, некоторые, однако, двигались по местным проселкам, уходя на юг. И еще в отличие от окрестностей Торжка пробки образовались здесь на обеих сторонах «федералки». Я старательно отгонял мысли о людях там, внизу. Ничем помочь мы им в настоящий момент не могли, но если наша миссия окончится успешно, то, создав островок относительной стабильности, мы дадим надежду многим из этих бедолаг.
В какой-то момент я понял, что мне весьма непривычно наблюдать за маршрутом, который проехал раз сто, вот так — с воздуха. Пока мы добрались до места слияния Шоши и Волги, мысли роились в голове в полном беспорядке, но стоило мне увидеть дамбу, как одна из идей захватила все мое сознание:
— Вань, а много с нами народу летит?
— В смысле? — не понял вопрос старший лейтенант.
— Я имею в виду десантный наряд, — пояснил я.
— По четыре человека на каждой «вертушке». А что?
— Идея есть одна.
— Давай!
— В Завидово птицефабрика есть. Может, возьмем под контроль?
— На хрена?
— А толпу эту чем-то кормить надо, товарищ старший лейтенант! — Мирзоев оказался более хозяйственным, чем его командир.
— Сейчас поделюсь с нашими. — И, включив гарнитуру, Колмогоров попросил: — Николай, дай мне связь со «сто двадцать седьмым».
— Товарищ майор, это Колмогоров, — сообщил наш «химик», когда ему наладили связь. — Наши проводники говорят, что есть еще один ценный объект неподалеку. Действующая птицефабрика… — он вопросительно посмотрел на меня.
«Черт, а точное место-то я не сказал!»
— Прямо у шоссе. Метров триста к югу… — я мысленно сориентировался на местности, — к юго-востоку. От моста — километра полтора.
После того как Иван повторил мои данные, на пару минут установилась тишина, наверное, командир экспедиции ориентировался по карте, а может, и запрашивал инструкции Центра.
— Колмогоров, — ожил громкоговоритель, — сработаем по-твоему. Заходим от реки строго с севера. Порядок движения прежний.
Надо отметить, что сразу после выхода нашего небольшого отряда из «горячей» зоны вперед выдвинулась пара «настоящих», боевых «крокодилов», а наш вертолет шел у них в хвосте. Старший лейтенант объяснил нам, что на вертолете химразведки снята большая часть прицельного оборудования и вооружения.
Головная пара, блестя стеклами фонарей, заложила широкую дугу, повернув на юг. Но любоваться красивыми милитаристскими пейзажами мне было некогда — на «теле» насыпи, по которой проходила федеральная трасса, я заметил уродливую кляксу здоровенной воронки.
— Вань, посмотри на «полчетвертого». Как думаешь, чем врезали?
Старлей приподнялся со своего места, пару секунд пристально вглядывался и вынес свой вердикт:
— Что-то конвенционное — «томагавк»[39] или «аэлцеэмка»,[40] для спец БЧ ямка маловата.
«Получается, что они М-10 на отрезки по полсотни километров нарезали, — подумал я, разглядывая разрушенную дамбу. — Тверь, Завидово, есть вероятность, что Солнечногорску тоже каюк».
ГЛАВА 4Хорошо быть умным…
Пройдя на малой высоте, наша и еще одна «вертушка» пронеслись над небольшой речушкой прямо до самой птицефабрики, раскинувшейся на внушительных размеров территории. На глаз выходило больше квадратного километра. Пока пилоты делали облет, выбирая площадку для приземления, мы во все глаза следили за землей.
— Товарищ капитан! — подал голос Сергей Порошников. — Не похоже, что здесь птичек растят. Вон у тех корпусов крыш нету, а там вообще два снесли. И коттеджи какие-то на берегу.