Мир Трех Лун
Шрифт:
Глава 13
В людской с дальней стены смотрит тусклое зеркало в старой потрескавшейся раме, слуги не обращают внимания, только я отнесся, как новичок, с должным вниманием, оглядел себя так и эдак, рубаху мне дали из грубого домотканого полотна, похожего на мешковину, уже почти не натирает кожу, башмаки растоптаны в меру, здесь только Алата в новеньких, расшитых бисером.
За спиной прозвучали шаги, я увидел в отражении приближающегося Карнара.
– Привет, – сказал я, не поворачиваясь, а наблюдая за ним в отражение, – Присматриваешь?
– Не то, – ответил он, – чтобы сильно, но за тобой нужен глаз. Для твоей же безопасности.
– Мне что-то грозит?
– Всем нам что-то да грозит, – ответил он уклончиво, – но тебе больше, чем мне. Или любому из нас. Ты чужак, как уже догадываешься. Что там увидел особенное. Себя?
Я подпустил в голос изумления:
– Это ж непонятное… Почему там еще один я? Колдовство?
– Оно самое, – подтвердил он. – Хотя и говорят, что это такое свойство, но как же не колдовство, когда там тоже мы?..
– Только между нами стена, – сказал я, уточнил: – Невидимая.
– И очень тонкая, – сказал он. – Видишь, когда касаешься, между нашими пальцами почти ничего и нет?
– Колдовство, – сказал я убежденно. – Но у того борода растет… у меня нет!
Он хмыкнул:
– Как нет?
Я пощупал подбородок.
– Ух ты, в самом деле… У вас бреются топором или пилой?
Он поинтересовался:
– Пилой? А что это?.. Фрийд бреется своим топором, он так его оттачивает, что… А мы – простыми ножами. Конечно, не теми, что мясо режут. Сегодня одолжу свой, но отыщи и себе ножик. Если не умеешь затачивать, покажу.
Пришлось учиться бриться остро отточенным ножом, утешал себя тем, что так брились все люди на свете, которые, конечно, брились. Сперва с непривычки украсил лицо мелкими порезами, но у других морды чистые, и на вторую неделю уже сумел снять щетину без единого пореза.
Можно бы, конечно, отпустить небольшую бородку, все-таки обрезать волосы проще, но тут всякий бородач, даже с двухнедельной щетиной, считается простолюдином и сторонником секты Старопреданных, так что хочешь не хочешь, а будешь бриться, смотреть прямо, а спину с гордо разведенными плечами держать прямой.
После первого бритья рассказал в дворовой о впечатлениях, упомянул и о поразившем меня зеркале. Фрийд похмыкал, сказал авторитетно, но с привычным раздражением:
– Это уже не колдовство, понял? Так, остатки…
– Как это?
– Когда-то, – сообщил он, – когда люди были людьми, а не тем дерьмом, что сейчас, через эти зеркала можно было смотреть. Проще говоря, подсматривать. Все зеркала на свете как бы одно целое, понял?
– Нет, – ответил я честно. – А ты?
– Тоже, – огрызнулся он, – но так было! А высшие маги вообще могли переходить из зеркала в зеркало. Вот тогда было жить интересно…
Я охнул.
– Это как? Входишь здесь, а выходишь в другом месте?
Он кивнул.
– Соображаешь, хоть и дубина. В старину из-за этого случалось много всякого. Ну там воровство, убийства, грабежи, войны… В конце концов маги сумели…
– Что?
– Сумели, – повторил он недовольно, – наложить заклятие, сделавшее зеркала всего лишь… вот такими, как сейчас. Собрались как-то и наложили. Сообща.
Я кивнул, сказал рассудительно:
– Да, наложили так наложили! Сразу, думаю, облегчение почувствовали.
– А то, – ответил он. – Не только они.
– Это же хорошо, – сказал я. – Так спокойнее.
– Соображаешь, – сказал он с непонятным раздражением. – Не нужны нам придумки магов. Жизнь должна быть проще.
Я вспомнил свое отражение в зеркале, промолчал. Значит, они все такие же магические. Недаром такая толстая и массивная рама. Для простого зеркала можно бы и попроще. Но на всех зеркалах королевства могучая защита, скрывающая реальные возможности. И пока нет умельца, кто взломал бы… Хотя это не мое дело, думать надо совсем о другом, а не о бабах. Тьфу, о зеркалах.
Поздно вечером, когда работы во дворе закончены из-за наступления темноты, слуги собрались в людской. Кто сразу после ужина завалился спать, кто принялся чинить одежду, трое с бурдюком вина устроились в углу и вели неспешные беседы, а я все присматривался к Алате.
Она устроилась на табуреточке, вокруг ворох неопрятной пряжи, в руках длинная тонкая палочка с острыми концами и толстенькая такая посредине: если память меня не подводит, то это не что иное, как веретено. Более длинное к верхнему концу, утолщение спускается вниз, Алата крутит это веретено умело и быстро, волокна сплетаются в нить.
Куча кудели в углу, уже очищенная от тресты, а утром я видел, как внизу у ручья молодые женщины с веселыми шуточками колотят и мнут лен, треплют, хотя все это проще было бы в простом барабане, который один человек крутит за ручку.
Карнар подошел со спины, я узнал его по нависшей тени, но сделал вид, что не заметил.
– Что-то, – проговорил он с подозрением, – ты зачастил в этот угол… И с Алаты глаз не сводишь… Сочная девка, верно?
– Спелая, – согласился я. – Как черешня. Но вообще-то я смотрю и на ее работу.
– Ого, – сказал он, – чувствуешь что-то или же, как и всех, к девкам тянет?
– Тянет, – признался я, – но улучшить тоже могу.
Он хмыкнул:
– Что улучшить? Сиськи?
– Ну почему сиськи? – ответил я с обидой. – Чуть что, сразу сиськи… Вовсе не о сиськах, хотя, конечно, вот как только ты сказал… тогда да, но только потому, что ты натолкнул…
– На идею?
Я помотал головой:
– Не насчет сисек, там какие идеи?.. Я там совсем не идейный. Насчет веретена возникла как бы мысль. Умная, у меня других не бывает, даже в чем-то мудрая, хотя и не совсем, а даже как бы наоборот, но зато реальная…