Мир Трех Лун
Шрифт:
– С вот такими? – спросил еще кто-то и показал ладонями. – И мордочкой, как у ребеночка, хотя стерва, как говорят, еще та?
– Она, – подтвердил старший и добавил с объективностью спортсмена: – Хотя насчет стервы не знаю.
– Хорошо живут фрейлины, – сказал я. – Каковы же тогда королевские покои?
Он пожал плечами:
– Кто знает? Туда наша простая мебель не нужна. У нее все создано магией.
– Ого, – сказал я невольно, – хорошо жить не запретишь. Это же сколько нужно магии?
– Она королева, – напомнил он.
– А где, – поинтересовался я, – вторая королева?
– Андрианна? – переспросил он. – Да где-то в этом же дворце. Только ее комнаты еще дальше. Может быть, когда-то принесем что-то и в ее комнаты.
– А ей создают не магией?
– Ну, это будет слишком. Она же младшая…
Другой уточнил педантично:
– И не королева, а принцесса.
– Королева, – возразил старший, – но младшая из королев!
– Тогда почему…
– А чтоб не путать, – объяснил он. – Ладно, отдохнем и потопаем вниз.
Они шумно переводили дух, я еще раз огляделся, сразу видно, какая часть комнаты обжита больше всего: роскошный стол придвинут к стене, там зеркало чуть ли не до потолка, и еще по два зеркала в роскошных позолоченных рамах вделаны в стену почти вплотную одно к другому.
– Зеркал много, – сказал я, – но стоят неверно.
Старший спросил непонимающе:
– Как это?
– Их нужно поставить иначе, – сказал я, – одно оставить как стоит, а два вот сюда. Нет, одно сюда, а второе сюда…
– Зачем? – спросил он тупо.
– А чтоб не мучать служанку с этой штукой, – сказал я и указал на овальное зеркало с ручкой, оставленное на столе на самом видном месте. – Это же так просто.
Он отмахнулся.
– Брось. Уходим. Нам ничего нельзя трогать. А то та церемонная дура уже кривится. Еще стражу вызовет…
Он первым направился к выходу, а я заметил, как служанка, прикрепленная то ли к этому этажу, то ли к этой комнате, проводила нас очень подозрительным взглядом. Хорошо, не начала обыскивать на предмет – много ли украли из покоев, а что украли, то наверняка, мы же самый низший класс, сброд, ворье и нечистый люд, а вот они, слуги второго этажа и выше, – уже высшая раса.
Мы работали внизу, когда сверху спустился один из обслуживающих покои глердов, нарядный, как попугай, вымытый и вычищенный, прилизанный, как тюлень.
Мы сделали вид, что не замечаем, только у Фрийда такой вид, словно ищет взглядом булыжник, оружие пролетариата.
Слуга постоял, давая собой налюбоваться, таким красивым и нарядным, оглядел нас свысока, всем видом подчеркивая, что снисходит к нам, земляным червям.
Я вообще не замечал, ходють всякие, и без сопливых скользко. Ему пришлось спуститься с лестницы, но ко мне приблизился важно и вразвалку, выпячивая брюхо вперед.
– Эй ты! – сказал он барским голосом. – Тебя Юджином зовут?..
Я ответил мирно:
– Вообще-то я привык отзываться на «эй ты!». Может быть, это мое настоящее имя? Человек должен менять имена, как ящерица шкуру. А вот у тебя, похоже, приросла.
Наши слуги потихоньку загоготали, даже Карнар заулыбался. Нарядный слуга напыжился, сказал жирным голосом:
– Будешь звать меня господином Наором.
Я оглядел его с головы до ног. За милю видно, что прыщавое ничтожество, угодливое и скользкое, такие всегда и всеми силами стараются угодить старшим и втоптать в грязь тех, кто ниже.
– Ты не из глердов, – сказал я. – Так что никакой не господин. Пошел вон, дурак.
Остальные слуги поглядывают на меня с интересом, во взглядах одобрение, но сами задираться так не посмеют, а этот Наор покраснел, побагровел даже, раздулся, как петух, но не заорал, а проговорил срывающимся голосом:
– Что?.. Ты посмел?.. Да ты знаешь, кто я?
– Дурак на побегушках, – ответил я безжалостно. – Твои родители здесь служат, как служили их предки. Вот и тебя, дурака, пристроили, заверив, что воспитали послушного и угодливого сынка… Все верно? А теперь пошел вон, а то в рожу дам, ухи отпадут.
Он взвился, задергал ногами, но сник что-то слишком быстро, будто и наверху уже знают, как Суховерт пытался на меня наехать и нагнуть. Хотя да, слуги наверняка знают.
– Ты у меня еще попляшешь! – закричал он.
Я демонстративно сжал кулаки и повернулся к нему, медленно и угрожающе наклоняя голову. Он вспикнул, ринулся прочь, его почти женские каблучки быстро-быстро застучали по каменным ступенькам, поспешно хлопнула дверь.
Карнар проводил его взглядом, покачал головой. Когда повернулся ко мне, в глазах было и одобрение, и сожаление.
– Зачем тебе наживать врага?
Я пожал плечами:
– Нужно давать отпор. Хотя бы на первых порах.
– Тебя уже никто не пробует на излом, – заверил он. – Суховерта было достаточно.
– То другое, – объяснил я. – Тогда пробовали силу, а сейчас то ничтожество старается подавить величием и женскими тряпками.
Он усмехнулся:
– То не женские тряпки. Так их одевают там, наверху.
– Если позволяют себя так одевать, – возразил я, – то пусть не жалуются, что мы к ним так и относимся.
Он сказал со вздохом:
– Но ты начал нарываться.
– Надоело гнуться, – признался я.
– Младшие всегда гнутся перед старшими, – напомнил он. – Ты это… рано, понимаешь? Рано вздымаешь гребень.
– Но не до такой же степени гнуться, – возразил я. – Одно дело – выказать уважение, другое… когда вот так стараются втоптать в грязь, чтобы самим казаться выше и чище.
– Опасные речи, – сказал он тихо.
– Но мы же здесь свои?
Он сказал еще тише:
– И все равно попридержи язык.