Мир Трех Лун
Шрифт:
– У нее такая магия, – ответил сосед.
– Да какая магия, – возразил осанистый с неудовольствием, – магию чую сразу. Нет, это у нее нутро такое ледяное.
– Это да, – согласился сосед. – Меня тоже будто в прорубь, когда она близко. Но, честно говоря, нашему королевству и нужна на троне Королева Змей, не так ли?
– Так, – согласился осанистый, – однако иногда хотелось бы чего-то и потеплее.
Второй испуганно оглянулся, сказал свистящим шепотом:
– Тихо! Никаких намеков!
– Что вы, – сказал вельможа, – это так, чувства. Умом я вполне на стороне королевы Орландии. Но мне показалось странным, что рядом с нею нет глерда Теренца Хоткингара…
– Да, – согласился второй, – необычно. – На приемах всегда стоит справа от трона, как бы правая рука, но вид у него таков, что просто уступил место женщине, а так главный именно он.
– Полагаете, старается всех приучить к мысли, что так и есть на самом деле?
Медленно удалились, беседуя уже совсем шепотом, недосказанность осталась, хотя я смутно начал прозревать, на что намекал осанистый, если вообще намекал, и чего так испугался его сосед.
Я с той же опущенной головой, не привлекая внимания, прошел под стеночкой, дальше холл, но едва через широко распахнутые двери появился залитый солнечным светом двор, как меня увидел Риан Айхорн, управляющий делами замка, помахал рукой.
– Эй ты, дурень!.. Да-да, ты! Кто у нас тут еще дурень? Иди сюда. Быстро, скотина!
Я подбежал, поклонился.
– Простите, благородный глерд! Я думал, тут все дурни… кроме вас, конечно.
Он буркнул:
– В этом ты прав, дурень. Но думать – дело хозяев. Твое – выполнять указания. И пожелания.
Я поклонился еще раз.
– Что желает благородный глерд?
Он указал во двор, там из двух телег слуги с великим трудом, пыхтя и постанывая, выгружают тяжелую мебель.
– Видишь?
– Вижу, – ответил я послушно.
– Что надо делать?
Я ответил с достоинством понимающего все прихоти и возжелания хозяина слуги:
– Стоять здесь и покрикивать, чтобы двигались быстрее. И чтоб не поцарапали вон тот шкаф, блестит как здорово… Вам тоже понравилось?
Он посмотрел на меня вытаращенными глазами, лицо покраснело, раздулся, заорал, весь вздрагивая от праведного гнева:
– Да ты… Да я тебя… Марш помогать!.. Быстро, быдло тупое!.. Если царапнешь, я сам прослежу, чтобы твою голову сняли с плеч и бросили собакам!
Я ринулся к грузчикам, что-то в самом деле перебрал, тут люди с юмором не в ладах, тем более моим, грубо тонким, а там слуги то ли в самом деле такие слабые, то ли прикидываются, но пыхтят, стонут и закатывают глаза. Я подбежал, ухватил за край, не так уж и тяжело, но на меня посмотрели с укором, и я тоже сделал вид, что изнемогаю от жуткой тяжести.
Мы медленно втащили в холл, затем в зал на первом этаже. Риан шел за нами и покрикивал, я уже думал, что вот так и попрется до конца, но его отвлекли, и по лестнице наверх тащили уже без него.
Глава 5
На ступеньках третьего этажа я понял, почему слуги сопят и стонут. Наверное, заранее представляют, каково это нести еще на десяток этажей.
Остановились перевести дух, я торопливо огляделся. Стена, мимо которой тащим, стараясь не задеть углами мебели, и даже перила лестницы покрыты золотом, по мраморным ступенькам спускается красная бархатная дорожка, из ниш в стене выступают выпуклыми боками массивные урны, похожие то ли на погребальные, то ли на мраморные статуи древних королей. Эти короли, если это короли, в доспехах, совсем не похожих на нынешние.
Я смотрел во все глаза, но не мог определить эпоху, а когда что-то начало брезжить в подкорке, старший из слуг сказал со вздохом:
– Взялись!.. А то прибежит…
На четвертом глаза вообще пошли в разные стороны от роскоши, да не простой, а изысканной. Чувствуется рука художника, под началом которого трудились другие художники, вытютюливавшие каждую черточку и каждый завиток, будь это на стенах и колоннах или на вычурной мебели.
– Вон в ту дверь, – велел старший. – Эй, держите там пошире!.. Ну, взяли?
– Хорошо, – сказал кто-то, – не на самый верх…
– Туда нас все равно не пустили бы, – успокоил старший.
Помещение, куда начали затаскивать мебель, огромное, но не зал, нет колонн, хотя мраморные полуколонны выступают из стен напротив друг друга.
С той стороны двери немолодая женщина в длинном платье, строгая и чопорная, застыла почти по стойке смирно. Поморщилась, когда мы с грохотом, шумом и руганью начали вносить тяжелые шкафы, но смолчала, даже не шевельнулась и бровью не повела.
Мы пронесли и поставили на указанные места. Я торопливо зыркал по сторонам: сейчас все, что вижу, рассматриваю только под углом, а не пригодится ли для того, чтобы скакнуть обратно, а руки тем временем двигают массивный стол, размещают огромный шкаф у стены, я как бы в двух ипостасях, что непривычно для меня, не очень склонного напрягать мозги.
Слуги поглядывали на роскошное ложе под балдахином и прохрюкивали обычные мужские шуточки. Я окинул быстрым взглядом стены, расписной потолок, два широких арочных окна с витражными стеклами изумительно чистых красок, от которых радостнее бьется сердце.
– Ого, – сказал я с невольным восторгом, – ну и красотища… Королевой можно стать только ради того, чтобы здесь жить.
Старший из слуг посмотрел на меня как на дурака.
– Королева? Ты что, одурел?
Я удивился:
– А что? Это не ее покои?
Он фыркнул:
– Конечно. Здесь одна из ее фрейлин. Даже не знаю, как зовут. У королевы их много. И еще меняются часто.
Второй слуга сказал знающе:
– Здесь Карелла Задумчивая. Ну, та, ты ее видел, идет всегда самой последней из всех фрейлин.