Шрифт:
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Челябинск
1: «Всю жизнь меня преследуют мифы…»
Даже за глаза его называют по имени-отчеству. Его уважают компаньоны и боятся недруги. Его знают многие. Но мало кто его знает.
О нем ходит много легенд. Их шлейф тянется за ним долгие годы. Он, безусловно, личность. Со своими плюсами
Наш разговор с президентом торгово-промышленной группы «Мизар» Виталием Павловичем Рыльских получился достаточно откровенным. Рыльских много молчал, отвечал не сразу. Видно было, что по душам он разговаривает не часто…
Виталий Павлович, у вас есть все – семья, работа, достаток. Вам не бывает грустно от мысли, что стремиться уже и не к чему?
Знаешь, мне действительно грустно в последнее время. Ложусь спать и долго не могу заснуть. Думаю: ну почему я вкладываю больше души в проблемы некоторых людей, чем получаю взамен? Чувствую, что человек вроде искренен, но все равно держит дистанцию. Почему?
Может, потому что Вас боятся?
Так и я об этом. Но если люди не обманывают друг друга, так и бояться-то нечего. Я себя таким клоуном иногда чувствую. Хожу в колпаке, все шарахаются. Я не люблю, когда меня боятся.
А когда заискивают, лебезят?
А это вообще противно. Это ж видно, что неискренне. Всегда хочется сказать: ну говори прямо, что ты хочешь получить, зачем так издалека?
Вы сами чего-нибудь боитесь?
Ничего не боится только дурак. Любой человек боится смерти, боится болезни близких. Другое дело, что никогда не было какого-то конкретного человека, которого бы я боялся. Я всегда был независимым. Меня били, я давал сдачу. Мог постоять за себя, никому не позволял себя унижать. Отвечал за свои слова. По молодости четыре года был в лагере, но и это не показатель храбрости. Девяносто девять процентов отсидевших срок теряются в жизни, ломаются.
Что-то может Вас сломать?
Сейчас – нет. А раньше было много ситуаций, из которых я выходил победителем, а можно было потерять себя. Должен быть какой-то внутренний стержень, сила, жизненные принципы. Я вырос в интернате. Отца почти не помню. Мама болела, у нее был рак. Она умерла, когда мне было 13 лет. Я остался с сестрой, стал хуже учиться. При маме не было даже «четверок», за них мне крепко попадало. Столько лет прошло, а я помню, как бегал от нее вокруг стола…
Так рано столкнувшись со смертью близкого, человек начинает или панически бояться смерти, или воспринимать ее как неизбежность…
Я не могу представить себя стариком. Мне вообще всегда казалось, что я буду жить недолго. В 20 лет я думал, что доживу до тридцати, в 30 – что до сорока. Наверно, поэтому хотелось успеть многое. Мама умерла в 45 лет, я ее уже пережил. А вообще, я верю, что от судьбы не уйдешь.
А от себя?
А от себя тем более. Не уйдешь, не убежишь. Вот сейчас у меня действительно есть многое, а я всю жизнь помню, как в детстве ходил к товарищу есть суп. Такой суп вкусный был…
Первую любовь свою помните?
Да. Ее звали Люба. Маленькая такая. В интернате. Так она мне в душу запала, я ей подарки к праздникам дарил. А ей нравился мой друг. Друг ее не любил, а она меня не любила. Вот и все. Спустя двадцать лет я ее встретил. Поговорили и разошлись.
Жизнь у нее не сложилась, а у меня уже на было никаких чувств, кроме жалости. Хотя она отнеслась ко мне с большим интересом.
А может, интересны стали не столько Вы, сколько Ваши возможности?
Иногда у меня возникает такая мысль. Мне кажется, что у некоторых людей есть какой-то конкретный интерес от общения со мной. Кому нужны деньги, кому – работа. А мне бы очень хотелось, чтобы нужен был прежде всего я.
То есть изначально Ваше доверие к незнакомому человеку – нулевое?
Если я не знаю человека, я не могу ему доверять. Необходимо несколько встреч, чтоб я смог понять. Некоторые – такие хорошие артисты, что они и сами начинают верить в свою «искренность». Я считаю, чтобы узнать человека, нужно увидеть его в разных ситуациях. Но это уже подарок судьбы.
Люди, которым вы верите, – Ваши друзья, они прежние или их круг меняется с изменением Вашего благосостояния?
Друзья у меня с юности. Люди, которые отходят, это путники, прилипалы. Настоящий друг не может перестать быть другом только потому, что ты стал богаче или беднее.
Когда ехала к Вам, на остановке увидела картину: молодой, хотя возраст и не определишь, человек-не человек, грязный, оборванный, собирает в лужах окурки. Рядом пожилая женщина: «Как Бог таких на земле держит?»
Я почему-то не думаю о том, что меня не касается. У него такая судьба, у меня – другая. Вот у меня в доме был сторож и вдруг пропал. Ждали, ждали, потом милиция вскрыла его квартиру, а он мертвый, причем давно. Я его похоронил, поминки сделал. Жаль его было, хороший был мужик.
Виталий Павлович, раз уж разговор зашел о жалости, скажите, вы когда-нибудь плакали?
Плакал, когда мама умерла. От горя. Плакал, когда попал в тюрьму. От обиды. Иногда плачу, когда кино смотрю. Не то что плачу, но комок в горле стоит.