Мир в красном +18
Шрифт:
В следующий раз, когда он прикоснулся к черному шарфу, я не отпрянула, и он начал медленно распутывать его.
Прежде чем он обнажил меня, я говорю.
– Никаких ножей. Никаких острых предметов. Одно из моих правил.
Он кивает, затем стягивает шарф, выставляя на обозрение страшный шрам, уродующий мои ключицы. Мои руки дрожат, потребность опустить их и прикрыться практически невыносима. Но я продолжаю держать их над головой, глаза отведены в сторону, в то время как Колтон осторожно скользит шершавыми подушечками пальцев вдоль белого шрама.
– Никаких
Затем он продевает шарф между своих пальцев и подносит его, чтобы обвязать мои запястья.
– Нам понадобится одна из твоих вещей, которую ты будешь чувствовать на своей коже и на которой сможешь сконцентрироваться. Мы будем двигаться медленно, всегда. Но прямо сейчас, мне нужно чтобы ты кончила для меня.
Он не дает мне времени, чтобы хоть как-то отреагировать. Его слова обхватывают меня сильнее, чем шарф, обернутый вокруг запястий. Он протягивает руку вверх над нами и тянет натяжной трос. Такой же я видела в комнате с веревками. На конце троса висело серебряное кольцо, через которое Колтон продел шарф, затягивая несколько узлов.
– Это, - говорит он, отходя от меня и доставая моток веревки из кармана, - Так же нужно тебе, как и мне. Я хочу, чтобы ты рассказала мне о своих ощущениях, когда веревка прикасается к твоей коже.
Опустившись передо мной на колени, он обхватывает мою икру и скользит ладонью вниз пока не достигает лодыжки, где начинает обматывать тонкую веревку - один, два, три раза.
Пока он проделывает это, мое тело напрягается. Но напряжение проникает в каждую мышцу, жажда пульсирует во мне, подавляя беспокойство.
– Щекотно, - говорю я, он смотрит на меня с удивлением в глазах.
– Туже. Она должна быть затянута туже.
И он не отказывает мне. Его пальцы обвивают концы веревки, и он затягивает, создавая приятное трение на пылающей коже.
– Чувствуется... грубо, но мягко. Словно жесткий, требовательный поцелуй созданный прогнать тьму.
От этих слов он стонет и резко натягивает веревку, разводя мои ноги в стороны. Тихий звук слетает с моих губ, и я наблюдаю, как он привязывает лодыжки к выступу скамьи. С заметным нетерпением, он проделывает то же самое со второй ногой, оставляя меня раскрытой для него. Открытой и полностью подчиненной.
Поднявшись, Колтон нависает надо мной, от прерывистого дыхания его грудь вздымается, натягивая черную ткань рубашки. Осматривая меня, он произносит:
– Скажи мне попробовать тебя на вкус.
Моё сердце пропускает удар.
– Я думала, мне не нужно просить...
– Не проси. Командуй.
Он наклоняется вперед, закрывая моё тело словно щитом.
– Здесь, со мной, контроль в твоих руках. Это в твоей власти.
Он поднимает одну руку, чтобы ухватиться за узел между запястьями
– Я хочу прикасаться к тебе... везде. Распробовать тебя всю. Пожирать и поглощать тебя. И поверь, это всего лишь слабое описание того, что я сейчас чувствую.
Он ненадолго прикрывает глаза. А когда открывает их снова, в их глубине я вижу едва сдерживаемый голод.
– Но я сделаю только то, что ты скажешь. Таким будет доверие
Его лицо так близко к моему, что мне нужно преодолеть всего лишь дюйм... один маленький дюйм... чтобы попробовать его.
– Итак, вот мы и разобрались со стоп-словами. Так что скажи мне попробовать тебя и не останавливаться, пока ты не кончишь мне в рот.
Я раскрыла губы, с которых сорвался неровный вздох, стремясь дотронуться до того, что вне досягаемости. Все, о чем он сказал. Это то, чего я хочу. Контроль. Абсолютная власть в этой совершенно к чертям запутанной паутине, разъедающей мою жизнь. Но всё, абсолютно всё, чего мы желаем, имеет свою цену. Чего мне будет стоить этот обмен?
Прежде чем ужас моего прошлого настигнет меня и отберет храбрость, я произношу:
– Попробуй меня, Колтон. И не останавливайся.
Без всякого колебания, он так и делает. Когда его рот прижимается ко мне, извлекая из меня негромкий стон, мои глаза закрываются. И я потеряна. Я проваливаюсь в кроличью нору.
Все о ней
КОЛТОН
Я никогда не был жадным, нетерпеливым человеком. Годы, проведенные за изучением искусства Шибари, преданность этому делу заставили меня не только признать необходимость в терпении, но и уважать это качество. Но Сэди лишила меня всех благих намерений. Я стал ненасытен.
Чистая жажда просыпается во мне, когда я провожу ладонями по её бёдрам, смакуя дрожь, вызванную моими прикосновениями к шелковистой коже. Сейчас я только пробую, кружа языком по ее скользким складочкам, слегка дразня зубами её прелестный клитор.
Когда я впервые увидел её сладкую розовую киску, мне понадобилось все мое самообладание, чтобы не упасть перед ней на колени и не впиться в нее своим ртом.
Фиксация. Это не просто одно из понятий бондажа, это религия. И неожиданно я стал преданным практиком. Я хочу подразнить ее своим умением так же сильно, как хочу заполнить ее собой. Каждый раз, когда её бедра дергаются на скамье, мой член начинает пульсировать. Он просто жадный ублюдок. Видя, как играют мышцы на ее бедрах, напрягаются ноги, а кожа лодыжек натянута под веревками, я больше не могу сдерживаться.
Погрузив свой язык глубоко в её киску, я упиваюсь её вкусом. Её сладость поглощает меня, перегружая мои чувства, а её невероятно мягкая кожа такая влажная, что скользит под моим языком, теплая и манящая. Её хриплые стоны заставляют меня ухватиться за угол скамьи, мои пальцы практически прорывают чертово кожаное сидение.
Как много времени прошло с тех пор, как она позволяла себе подобное освобождение? Мне страшно знать правду. Соблазн связать ее и насиловать может сломать меня. Но она уже почти на грани. Боль прорывается сквозь туман похоти, затмевающий мои мысли, и я сосредотачиваюсь исключительно на ней. Каждый удар моего языка точно рассчитан, каждое посасывание срежиссированно с тем, как она выгибается навстречу.