Мир в латах (сборник)

Полякова Татьяна Викторовна

Толстяк взял в руки “карандаш”, повертел его.

— Что это? — спросил он Жюля.

— Амулет, — прошептал Жюль. — Подарок друга.

— По-моему, мистер Адамс, это пустышка. Типичнейшая пустышка!.. Не туда нас понесло, надо искать в других направлениях.

Толстяк отдал “карандаш” Санчесу и сложил руки на груди.

— Может быть, — сказал он. — Тем лучше для нас!

— Действие препарата скоро кончится, — заметил Санчес. — Надо спешить. Повторный сеанс он не вынесет, а трупы нам ни к чему.

— Сфотографируй его, — сказал толстяк. — Что-то

у архивистов не то было, слышал?

— Да. Говорят, прислали не его фотографию. Не стыкуется со словесным портретом.

— Ты сам снимал?

— Нет, конечно. Это делал Уго. Перепутали что-то.

Толстяк снова повернулся к Жюлю.

— Сядьте.

Мышцы отпустило ровно настолько, чтобы Жюль смог сесть. Санчес достал из кармана аппарат. Дважды сверкнула вспышка.

— Порядок, — сказал Санчес. — Теперь путаницы не будет.

— Ложитесь, — сказал толстяк.

Снова чуть отпустило мышцы, и тело Жюля заняло горизонтальное, положение.

— Еще серия вопросов, — сказал толстяк. — Что вы думаете о женщине, которая была у вас.

— Хороша! — сказал Жюль.

— А как вы относитесь к Ассоциации?

— К какой ассоциации? К FMA?

— Да.

— Я не кригер, — сказал Жюль. — Мне на нее глубоко наплевать!

— Прекрасно! — Толстяк удовлетворенно потер руки. — Еще, с вашего разрешения, вопросик… Как вы осуществляете связь с ЮНДО?

— Никак, — уныло сказал Жюль. — У Службы гелиоэнергетики нет таких связей. Мы технари, а не политики.

Потом было еще несколько вопросов. Все они носили чисто анкетный характер и, по-видимому, задавались для очистки совести и с целью произвести еще одну проверку открытыми каналами через Адресную службу. Там все было чисто. Вскоре толстяк выключил диктофон и наклонился над Жюлем.

— Теперь вы заснете, — сказал он. — И будете спать до утра. А когда проснетесь, ничего не будете помнить.

— Да, — сказал Жюль и закрыл глаза.

Погас свет, прошуршала дверь. Жюль слышал, как они ходят внизу, наводя порядок в коттедже.

Жюль подумал, что на этот раз судьба обошлась с ним совсем уж по-свински. Надо же было нарваться на вилфаг столь огромной силы. Ну прямо как по заказу!.. Потом он подумал о том, что продолжение активности не принесет ему пользы, и отключился.

3. Перемены есть, перемены будут

3.1. Заседание закончилось только к одиннадцати часам, и это уже перестало удивлять: в последнее время дебаты часто заходили в тупик. Удивило другое. Сегодня Рыманов почувствовал, что Кшижевский начинает проявлять нетерпение, и вот это Рыманову уже определенно не понравилось. Конечно, ситуация не из приятных, и налицо все признаки того, что процессы стремятся выйти из-под контроля, но поспешность приведет только к обострению кризиса.

Вернувшись в кабинет, Рыманов просмотрел память у секретаря. Ничего такого, что требовало бы немедленного вмешательства, за эти три часа не произошло, и Рыманов опустился в кресло с чувством некоторого

облегчения: все эти многочисленные вопли о помощи стали его раздражать. В последнее время в машине ЮНДО что-то сломалось, и она все чаще и чаще давала сбои. Они были мелкими и для общественного мнения незаметными, однако количество их все нарастало. И пусть причина сбоев ему понятна (тривиальнейшая боязнь должностных лиц брать на себя ответственность), однако легче от этой ясности не становилось, ибо в каждом отдельном случае срыва машина снова набирала обороты только после получения его персональных указаний, и положение складывалось таким образом, что и Шарп, и Глинка постепенно превращались в посторонних наблюдателей.

— С этим пора кончать! — подумал вслух Рыманов.

Он заказал по внутренней сети чашку кофе без сахара, обжигаясь, выпил его и вызвал обоих заместителей.

Первым, как всегда, вошел Вальтер Шарп, отвечающий за Западный сектор. Штатский костюм на нем до сих пор трансформировался неуловимым образом в некое подобие мундира, и Рыманову вдруг подумалось, что, наверное, тяжело это — всякий раз подавлять в себе желание щелкнуть каблуками и повернуться через левое плечо. Вацлав Глинка был полной противоположностью Шарпу-маленький, полный, лысый. Пиджак и брюки сидели на нем совершенно нелепо, но еще нелепее на их месте смотрелся бы мундир.

При всей своей несхожести оба заместителя были умницами и великолепными знатоками военного искусства. Операции разрабатывались ими с блеском и изяществом, проводились в жизнь уверенно и планомерно, заканчиваться должны были красиво и результативно, с малым количеством жертв и разрушений… Так почему же оба руководимых ими сектора все чаще допускают сбои, и реальный результат оказывается весьма далеким от запланированного?..

— Садитесь, господа! — сказал Рыманов и заказал еще три чашки кофе.

Заместители уселись за стол для совещаний. Шарп тут же достал из кармана и положил перед собой диктофон. Глинка на совещаниях техникой не пользовался: у него была абсолютная память, и за глаза его звали Лысый Компьютер.

— Вот какие дела, господа, — сказал Рыманов. — Я только что с заседания Совета. Кшижевский недоволен нашей работой.

— Ничего удивительного! — сказал Шарп. — Кшижевского через десять дней заслушивают на Генеральной Ассамблее, а через два месяца и вообще выборы нового состава Совета Безопасности. Все яснее ясного!

Глинка лишь виновато кашлянул.

— Вы чрезвычайно догадливы, Вальтер! — сказал ядовито Рыманов. — Однако я вызвал вас не для того, чтобы сообщить о недовольстве руководства. Подобная оценка работы нашего отдела всего лишь констатация факта. Думаю, для вас не секрет, что организация действительно стала работать хуже. Я хотел бы выслушать ваше мнение по поводу причин этого.

Шарп, поняв, что ценных указаний на сей раз не будет, убрал диктофон, Глинка дождался, пока он угомонится, и встал. Он всегда говорил стоя, и как Рыманов ни бился, так и не смог отучить Глинку от этой армейской привычки.