Мир юных
Шрифт:
Я подскакиваю к рингу, возле которого стоит Ратсо. Джефф пропускает удар в живот.
– Ратсо, выбрасывай полотенце, – командую.
– Какое еще полотенце?
– Останови бой, пока Джеффа совсем не прибили.
Рыжий удачно проводит комбинацию прямой-боковой и делает шаг назад. Толпа орет, требуя продолжения.
– Не могу, – отвечает Ратсо. – Объявить о сдаче может только ваш паренек. Или так, или нокаут.
Джефф кидается к Рыжему, но тот блокирует его левый боковой.
– Джефф! – зову я. – Джефферсон!
Сейчас
– Джефф, хватит. Сдавайся! Останови бой! Выходи! Ты…
В этот коротенький миг – прежде чем Джефф отворачивается к гаду, который превратил его в котлету, – я ловлю та-акой взгляд… В нем столько боли, столько разочарования, что сердце у меня по-настоящему замирает. Я затыкаюсь, а глаза Джеффа спрашивают: «Как ты могла подумать?»
Он опускает голову. Как побитый.
Потом поднимает – в лице ярость.
Рыжий самодовольно красуется, паясничает перед толпой скотов. Театрально крутится вокруг своей оси – и тут Джефф подлетает к нему, замахивается и бьет локтем по физиономии.
Раз – и Рыжий на полу. В сознании, но весь боевой дух улетучился. Рядом валяется несколько зубов. Изо рта течет кровь и слюна. Он плюхается на живот и ползет к своему напарнику, Лысику. Тот уже вытянул руку для передачи хода.
Толпа ошалело молчит.
Джефф хватает Рыжего за щиколотку – тот не успевает дотронуться до приятеля – и швыряет в центр ринга.
Садится верхом противнику на спину и, сжав кулаки, молотит его по голове. Раз, другой, третий, еще…
Рыжий обмякает, перестает защищаться. У него не осталось сил даже похлопать по полу, чтобы сдаться.
Джефферсон не унимается.
Толпа в восторге.
На ринг вбегает рефери, хватает Джеффа. Следом запрыгивает Питер, за ним – я. Оттаскиваем Джеффа, а он упрямо рвется назад, к неподвижному парню.
– Все, все, – уговариваю я.
Джефф кричит, плюется кровью.
– Джефф, хватит. Все, милый. Ты победил. Уймись. Мы победили.
Прижимаю к себе его голову, и он затихает, склоняется ко мне, судорожно хватая ртом воздух.
Рыжего уносят с ринга, мы помогаем сойти вниз Джеффу. К нему подходят люди, похлопывают, поздравляют. Круто, братан. Классный бой. Так держать.
Ратсо идет за нашей долей, а толпа принимается обсуждать следующий поединок.
Лысик с Рыжим оказались бойцами известными, они должны были разбить нас в пух и прах, поэтому ставки были ого-ого. Выступление Пифии и Джефферсона в этом реслинг-шоу принесло нам две тысячи баксов. Увеличило наши капиталы в десять раз.
Целая уйма денег, так что можно затариться всякими вкусностями и боеприпасами до отвала. Лавочники на базаре-подкове встречают нас как горячо любимых родственников. И никто не фыркает на Ратсо – дуэнью при новоиспеченных богатеях.
По молчаливому соглашению каждый может купить одну какую-нибудь бессмысленную ерундовину – просто так, себя порадовать. Класс, тут куча палаток с вещами, от которых нет никакого толку. Новая характеристика дорогостоящего товара: бесполезность. Навороченные наушники, выглядят не хуже драгоценных сережек. Прикольные футболки. Косметика. Игрушки. Золотые кольца, остановившиеся часы. Джойстики к видеоиграм.
Выбираю себе футболку с надписью «Не дай бог отрубиться – тут улетно!», а Питер – со словами «Знаете, кто научил всему Кристиана Грея? Я!». Пифия покупает симпатичный блокнотик с заголовком «Пикник удался на славу!» и золотую ленту-поясок.
Умник изучает конструктор «Лего». Берет яркую выпуклую детальку и оценивает в своей замечательной манере: подносит к глазам и внимательно разглядывает, будто ищет тайное послание, нацарапанное крошечными буквами.
– Нравится, Ум? – спрашиваю я.
Он смотрит на меня, но не отвечает. Оборачивается к продавщице.
– Почему так дорого?
Продавщица. А ты погугли. Пару недель назад один пацан пообещал скупить все «Лего». Дал серьезный залог. Это я для него придерживаю. Хочешь себе – перебей его цену.
На прилавке куча всякой ерунды: дешевые пластмассовые игрушки; суперобучающие деревянные прибамбасы, сделанные в каком-нибудь Вермонте, – в них ни один ребенок играть не захочет.
За десять деталек «Лего» цена явно зашкаливает. Но Умник все равно их берет.
Я. Зачем они тебе?
Умник. Пока не знаю.
С шопингом покончено, и у нас еще осталось несколько сотен баксов. Ратсо предлагает отпраздновать.
Питер. Я бы выпил.
Джефферсон кивает. Я-то думала, после победы над Рыжим он возгордится – мальчишки после драки обычно жутко хвастаются, только об этом и болтают. Но Джефф выглядит грустным и раздраженным, как после проигрыша любимой баскетбольной команды. Может, из-за того, что нам не по карману купить ему новую винтовку?
Ратсо обещает отвести нас в необычное место. Вверх по лестнице из главного зала, в боковой проход, еще ступеньки. Суем деньги амбалам с прелестными полуавтоматами «Хеклер и Кох» наперевес, и те пропускают нас за потрепанный бархатный канат. Входим в заведение, которое, если верить Ратсо, сто лет назад служило офисом какому-то богачу.
– Дамы и господа, – объявляет Ратсо. – «Апартаменты Кэмпбелла»!
Парниша Кэмпбелл жил на широкую ногу. Деревянные панели на стенах, высокий потолок с расписными балками, уютные кожаные диваны. Кто-то поддерживает тут порядок – все выглядит как раньше, если не считать посетителей-тинейджеров. Из колонок играет музыка. Они подсоединены к маленькому красному генератору; его выхлопная труба выведена наружу через отверстие в большем решетчатом окне. Куча народу, все пьют, танцуют, курят.