Мир юных
Шрифт:
У кромки воды к двум пням, которые когда-то были раскидистыми деревьями, привязана высокая прямоугольная конструкция. Она неуклюже торчит рядом с большим металлическим цилиндром. Подходим ближе, и вот я уже различаю рулевую рубку и дымовую трубу буксира. По шаткому трапу с нижней палубы поднимается щуплый подросток, а я с удивлением разглядываю топорное суденышко, похожее на огромную игрушку для ванны.
При виде этой неказистой пестрой лодки у меня почему-то сжимается сердце. Невероятно – такая ребяческая, дерзкая, романтичная вещь в нашем перевернутом мире.
– В чем дело? – Капитан принимает выражение
Заходим на «Энни». Под моими ботинками палуба тихо гудит. Я первый раз на буксире, любопытная конструкция. Борта погружены глубоко в воду, а нос задран так сильно, что загораживает все впереди. Единственное место с хорошим обзором – рулевая рубка. Под ней небольшая гостиная; к стенам прикручены старые гравюры на морскую тему и семейные фотографии бывшего владельца: запуск на реке фейерверков в честь Дня независимости; отвесная боковая стена огромного контейнеровоза, вид с палубы. В передней и задней части суденышка – спальни. Есть еще маленькая кухня, которую Капитан называет камбузом.
– Вы все наверх, в рубку, – бросает Капитан. – И ничего не трогайте, ясно? На моем судне не пакостить!
«На моем»? Я невольно бросаю взгляд на фото бывших владельцев.
– Куда уставился? На этих? Поверь, им «Энни» уже ни к чему.
Заносим вещи в рулевую рубку; здесь для нас приготовлены чистые, туго свернутые спальники. На берегу возится Паук – тот парень, что готовил буксир к отплытию; Капитан запускает большие дизельные двигатели.
Следующие минут пятнадцать идет корабельная суета, в которой новичок чувствует себя абсолютно бесполезным. Мы стараемся не путаться под ногами. Не хочу выглядеть сухопутной крысой, поэтому изображаю из себя бывалого мореплавателя. Донна сворачивается уютным калачиком возле иллюминатора и дремлет. Когда мы наконец отчаливаем и грубый рык двигателей превращается в тонкое гудение, я решаю ее разбудить, но она уже и сама выходит на палубу.
Кораблик отплывает от берега и свободно скользит по Ист-ривер, а мы с Донной стоим бок о бок и смотрим на мост Трайборо впереди.
Наши ладони лежат рядом на перилах. Как хочется взять ее за руку! Увы, наши пальцы никогда не смогут соприкоснуться.
– Так странно, – произносит Донна. Неужели прочла мои мысли? Однако она продолжает: – Столько протопали, а теперь плывем.
– И пробежали, – добавляю я.
– Думаешь… – Донна умолкает. – Думаешь, мы туда доберемся?
– Да.
– Серьезно? – Ее лицо радостно вспыхивает.
– Да. – Хорошо, когда она улыбается, пусть и дальше так будет. – Не сомневаюсь.
Не сомневаюсь, что возможно всякое.
«Энни» – суденышко на удивление мощное и шустрое. Капитан разворачивает его, огибает остров Рэндалла с юга («На севере можем сесть на мель и станем приманкой для каких-нибудь идиотов»), и мы проплываем под восточным отрезком моста Трайборо. Над головой высится впечатляющая конструкция из серого металла, под которой ютятся чайки («Пробовали яйца чаек? Мировая еда», – комментирует Капитан). Дальше под железнодорожный мост с многообещающим названием Хелл-Гейт, Дьявольские врата. Оттуда – в широкий водный проход, который вьется между Бронксом и Куинсом. Капитан, держась посредине течения, лавирует между двух зеленых островов, проскакивает под мостом Уайтстоун, мимо мыса Трогс-Нек, – и я вдруг вспоминаю персонажа игры «ДнД», в которую играл в шестом классе. На суше – каменные развалины, столбы дыма, полный упадок.
Берега расступаются, и мы входим в пролив Лонг-Айленд. Южнее остается остров, торчащий в океане, как протухшая рыбина. На севере из тумана временами проглядывают очертания Коннектикута.
Отсюда все кажется таким же, как раньше. Все, кроме одного: я плыву на буксире, управляемом парнем из Гарлема, и держу курс на остров Плам, в Центр изучения болезней животных.
Я обращаюсь в слух. Гул двигателей, удары волн о корпус. Будто во сне: игрушечный кораблик прокладывает себе путь сквозь бескрайний залив, плеск воды успокаивает душевную боль, перед глазами – северная оконечность острова.
У Капитана есть грязная исчерканная карта; верный своей любви переименовывать все на морской лад, он называет ее навигационной. На ней помечены брошенные в заливе корабли, причалы, дизельные станции и «ранчо».
Через несколько часов медленного движения вперед мы останавливаемся у пустой старой пристани с круглой серо-голубой цистерной. Из машинного отделения приносят устройство, похожее на гигантский железный шприц с рукояткой и большим мотком резинового шланга. С его помощью из цистерны откачивают топливо, и я наконец-то тоже могу быть полезен: вместе с остальными таскаю на «Энни» одну за другой канистры с вонючим дизелем, пока Донна с Тео стоят на страже. Через час вновь отчаливаем.
Подплываем к маленькой пристани, которая прячется в зарослях. Там ждут подростки в лохмотьях, предлагают рыбу и овощи. Я чувствую себя исследователем Амазонки, обнаружившим туземное племя.
Овощи выращены своими руками, свежие, выпачканные в грязи и уникальные: каждая перчина, луковица или морковь корява по-своему и не похожа на другую.
Капитан делится с местными ребятами новостями и письмами. Я обмениваю несколько патронов на пучок морковки и лука. Схватив добычу за зеленые хвостики, вспоминаю школьную постановку.
Первый класс, учительница мисс Эмерсон. «Суп из топора». Я – недоверчивый селянин; Донна – голодный русский солдат. Она готовит суп из воды и топора, предлагает угощение мне и другим крестьянам. Правда, по ее мнению, блюдо вышло бы вкуснее, если б мы добавили в него чуть-чуть моркови. К концу спектакля хитрый «солдат» получает сытную мясную похлебку с овощами.
– Помнишь «Суп из топора»? – спрашиваю у Донны.
Та смотрит на меня как на ненормального.
– Старик?! – неожиданно восклицает у меня за спиной Капитан.
Я оборачиваюсь. Он разговаривает с белым парнем с всклокоченными дредами; туземец бурно жестикулирует, что-то доказывает. Капитан от него отмахивается, и мы возвращаемся на «Энни»; двигатели на ней не выключали.
На закате останавливаемся на ночлег. В лексиконе Капитана наверняка есть специальное морское название для этого времени суток. Навигационная карта подсказывает, где найти безопасную гавань. Швартуемся при помощи длинной веревки (то есть «линя», конечно) подальше от берега: в случае чего сможем просто ее перерезать, и течение вынесет нас на открытую воду.