Мирон сын Мирона
Шрифт:
— Он, наверное, и сам это знает.
— Как к нему относишься ты?
— Как к отцу…
— Я поверить не могла, когда ты сказал, что он считает тебя… выродком, — она еле произнесла это слово, — что ты портишь кровь всей семьи. Так не может говорить отец про своего сына. Это не отец. Это — деспот, тиран, как вы терпите это? Я сойду с ума жить здесь, рядом с ним и твоим братом… Что у них у всех за цель — унизить тебя, оскорбить? Ударить побольнее! — она говорила, глядя в потолок, и вдруг ударила ладонями по постели, воскликнула:- А ты молчишь! Ты терпишь! Я бы его
Идвар прилёг к ней на постель, опираясь на локоть, глядел в лицо с еле приметной улыбкой. Аэлла перевела на него глаза, их взгляды скрестились.
— Твоей смелости можно позавидовать. Знаешь, я в одном с ним согласен, ты — золото… — Аэлла отвернулась, глядя в сторону. — Я, когда увидел тебя в первый раз, там, в Райроне, я поразился. Ты так вела себя, с такой выдержкой, с такой гордостью… Боялась, — он кивнул головой, — я видел, но не о себе думала — о девчонках своих… Я удивился…
— Не надо, Идвар, — прошептала она негромко. — Ты сам сказал, эта свадьба ни к чему не обязывает… А ребёнок у нас будет… Не бойся… — перевела глаза на него и спросила вдруг:- Слушай, нам обязательно надо спать в одной постели?
Идвар закинул голову, глядя в потолок рассеянным взглядом, ответил:
— Это будет подозрительно, если я прикажу поставить вторую кровать. Потерпи до Райрона, — снова посмотрел на неё, опустив голову. — Кровать большая, ляжем по краям, обещаю, я не трону тебя, хотя, видит бог, как я этого хочу…
— Перестань! — она оборвала его и поднялась с постели, стала выдёргивать шпильки из причёски. Тонкие косички посыпались по плечам, служанки столько времени потеряли, пока плели их.
— Отец даёт нам десять дней, я поговорю с ним, может, хотя бы двадцать, что ж, после свадьбы и сразу в дорогу?
— Надо всё равно поторапливаться, иначе… — она повернулась к нему боком, оттянув кружевное платье на животе, многозначительно приподняла брови, намекая на ребёнка.
Идвар засмеялся, упав на спину, и неожиданно вдруг ощутил себя счастливым. Хотелось удержать эти чувства, запомнить, потому что тут же появились мысли о Мирополе, о том, куда он едет, и неизвестно, что ещё ждёт его там. Но всё равно, всё равно, ощутил чувство умиротворения и приятной усталости от пережитого дня. У него жена, та, которую он любит, которую выбрал себе сам, и сумел это скрыть от всех. И отец, и брат смеются над ним, что провели, что выставили дураком, но они-то не знают, они ничего не знают. А он любит её… Да! И у них будет ребёнок…
Эти мысли он старался удержать в голове, не отпускать, задержать подольше. И улыбался сам себе.
*
Идвар проснулся утром со звуком рассветных труб, поднялся, быстро одеваясь. По утрам уже было прохладно, и он накинул на Аэллу ещё одно одеяло.
— Ты уходишь? — она спросила, открыв сонные глаза.
— Хочу прогуляться верхом перед завтраком.
— Я не буду вставать, можно?
— Конечно.
Она повернулась на бок, пробурчала в одеяло:
— Эти ваши трубы… каждый раз просыпаюсь…
Идвар неслышно рассмеялся и пошёл к двери. На лестнице нос к носу столкнулся с Майнором. Олдер удивлённо приподнял тёмные брови.
— О, молодой муж! Что-то рано ты поднялся! Молодая жена не радует? Ты ничем не смог её удивить?
— Прекрати! — зло прошептал Идвар в ответ, сузил тёмные глаза, сами собой стиснулись зубы.
— А что так нервничаешь? Я оказался прав? Она тебя разочаровала?
— Пусти! — Идвар попытался пройти мимо, спустился на ступеньку, но наследник преградил дорогу, сейчас их разделяла всего одна ступень, и Идвар стоял выше. Майнор шепнул, до Идвара донёсся винный запах. Ох, и выпил он за эту ночь.
— Надеюсь, простынь с вашей постели демонстрировать не придётся…
— Слушай, ты! — Идвар вдруг сгрёб его за воротник и притянул к себе, чего никогда до этого не делал ни разу в жизни, чем и вызвал удивлённый взгляд у наследника. Зло зашептал ему в глаза:- Прекрати это всё… Иначе спущу с лестницы… Переломаешь рёбра — долго будешь помнить…
— Я только в заботе о тебе, я же не хочу, чтобы тебе досталась порченная девка…
— Главное — чтоб тебе не досталась, тебе это важнее… Мне чистота породы не нужна — мне трон не занимать…
— Пусти меня… — Олдер вцепился в запястье, пытаясь освободиться от руки Мирона. Сверкал глазами.
— Оставь Мирону мироново, не вмешивайся в мои дела, и её — не трогай…
— Отпусти меня, Идвар! — скорее приказал, чем попросил Олдер, всё ещё пытаясь освободиться, разжать сильные пальцы. Это в детстве он был сильнее, лучше держался в седле, точнее стрелял из лука, но сейчас годы, проведённые в походах, рука, привычная к тяжести меча, сказывались. И страх вдруг промелькнул в глазах наследника:
— Пусти…
И Идвар разжал пальцы, отпуская его. Олдер отшатнулся, спустился ещё ниже на ступеньку, зло зашептал, расправляя ворот камзола:
— Я запомню это, вот увидишь… Ты только день, как её муж, а уже похож на свою безумную жену… Но последнее слово за мной будет… Так и так, мне подчиняться будешь…
Но Идвар уже не слушал его, прошёл мимо. Сердце стучало тысячей копыт, он никогда, никогда так не делал. Все попытки сопротивления пресекались ещё в детстве жестоко и грубо. Сейчас он уже не тот, он стал сильнее, и опыт сказывался. А ещё, присутствие Аэллы за спиной наполняло решимостью разговаривать даже с Майнором наравных, не давать ему издеваться. Как раз, та решимость, которой всю жизнь не хватало.
После верховой прогулки, уже за завтраком, лишь король поинтересовался:
— Всё нормально?
— Да, мой король.
— Твоя жена ещё спит, отказалась спускаться к завтраку….
— Она устала за вчерашний день…
— И ночь — надеюсь! — перебил его король, и Идвар промолчал, запив досаду разбавленным вином.
Король перевёл разговор на другую тему, больше не разговаривая о свадьбе. Идвар ушёл мыслями в себя и не слушал. Может, действительно, сейчас самое время покинуть Мирополь, уйти подальше от толков и пересудов, избавиться от этих косых взглядов и улыбок непонятной жалости — на лице королевы, и злорадства — на лице короля и его старшего сына.