Миротворец 45?го калибра. Сборник
Шрифт:
Роб Игл кивнул. Очевидно, старый тренер прав. Прикованный к инвалидной коляске Руслан никогда не сможет самостоятельно ходить. У него неподвижное монголоидное лицо со слезящимися красными глазами, заячья губа, редкие волосы и вечно слюнявый скошенный подбородок. Болезнь Дауна, общая физическая и умственная отсталость, и вдруг такой феномен. Парень едва говорит, не знает, сколько будет дважды два, и в то же время рассчитывает сложнейшие многоходовки. Лучшие психиатры не в силах это объяснить.
Противник Руслана сделал, наконец, ход. Руслан наклонился к доске, фигуры на ней привычно ожили и задвигались. За секунду перед Русланом пронеслись тысячи возможных продолжений. Большинство никуда не годилось, но некоторые делали позицию белых на доске красивее. Руслан отбросил продолжения, которые портили красоту позиции, и принялся изучать остальные. Минуту спустя он нашел лучший вариант. Жертва пешки, и через четыре хода позиция черных станет настолько уродливой, что спасти ее не удастся. Руслан улыбнулся: после жертвы позиция черных станет такой же уродливой, как сам Руслан. Она начнет рассыпаться, и никакие ходы не помогут ее склеить. Руслан потянул руку к пешке е5. Сейчас он продвинет ее на одно поле вперед, и противник вынужден будет жертву принять.
Внезапно пешка на доске изогнулась и повернулась к Руслану. Он замер – у пешки было лицо. У остальных фигур лиц не было. У этой было. Пешка отражалась от полированной поверхности доски. Над доской она оставалась обычной неказистой костяной фигуркой. Под доской Руслан увидел девочку. Красивую, почти такую же красивую, как позиция белых, которая образуется после жертвы пешки e5. Девочка замерла на месте, и Руслан, подслеповато щурясь, вгляделся в ее глаза. В них застыл ужас. Руслана передернуло от боли, когда он разглядел это. В следующую секунду, перекрывая черные и белые клетки, под доской появилась тень. Она надвигалась на девочку, вот она уже миновала поле e3, вползла на e4 и заскользила по нему.
Девочка закричала. Крик словно ножом резанул Руслана. Он рванулся и с размаху влепил рукой по доске. Фигуры взлетели в воздух, но в последний момент, падая с инвалидной коляски головой вперед, Руслан умудрился поймать пешку e5. На пол он рухнул, намертво зажав ее в кулаке.
Потягивая аперитив, Питер Ринстон листал спортивный еженедельник. Пробежал глазами хоккейные и баскетбольные новости, посетовал на очередную неудачу футбольной команды, перевернул страницу и наткнулся на шахматную статью. Шахматы Питера не интересовали, и он собрался было перелистнуть еженедельник дальше, но не успел, потому что Линда позвала его на ленч.
– Иду, дорогая. – Питер допил аперитив и поднялся. Раскрытый на шахматной странице журнал остался в кресле-качалке на крыльце.
Питер уселся за стол, и Линда сняла крышку с фарфоровой латки с томящейся в ней индюшкой. Аромат соответствовал ожиданиям. Питер, довольно крякнув, вооружился столовым ножом и потянулся за птицей. Однако, едва нож коснулся золотисто-коричневой подрумяненной корочки, в комнату вбежала Салли с недочитанным Питером еженедельником в руке.
– Папа, это он, он, – закричала Салли и немедленно разревелась.
– Кто «он»? – Питер отложил нож и вилку в сторону. – Успокойся, детка, прошу тебя. Скажи, кто этот «он», и мы с ним непременно разберемся.
– Тот мальчик, – сквозь слезы проговорила Салли и уткнулась отцу под мышку. – Тот самый урод, которого я видела, когда… когда…
Питер забрал журнал. В правом нижнем углу шахматной страницы он увидел фотографию. Сначала Питер даже не понял, что запечатлено на кадре. Потом вгляделся пристальнее и оценил мастерство Роба Игла, фотографа, чье имя стояло под снимком. Страшный уродливый ребенок, типичный олигофрен, зависший в прыжке над шахматной доской, казалось, сейчас продолжит движение и спрыгнет с журнальной страницы.
– Маленькая, ты уверена? – строго спросил Питер. – Я вижу, что это очень несимпатичный мальчик. И, наверное, больной. Но знаешь, Салли, непривлекательных и больных детей много. И они, большей частью, похожи друг на друга. Поэтому я думаю, что ты перепутала. Хотя, признаться, мальчик на самом деле крайне нехорош собой.
– Я не перепутала, – Салли перестала плакать. – Это он, папа, точно он. И потом смотри – зеркало.
– Какое зеркало?
– Ну вот же оно. Зеркало в черно-белую клетку. Папа, прочитай, что здесь написано, ну, пожалуйста.
Питер быстро зачитал статью вслух.
– Видишь, маленькая, ты ошиблась, – сказал он, закончив. – Этого мальчика зовут Руслан Лежнев. Он русский и живет очень далеко, в Москве. Помнишь, я тебе показывал на глобусе? Это на другой стороне земного шара.
Питер свернул журнал трубочкой и ловко забросил его на антресоли.
– Пускай пока полежит там, – улыбнулся он дочери. – Чтобы не пугал нашу Салли.
Тим Мортон поднялся на рассвете. Неслышно ступая, выбрался из дома и направился на конюшню. Для своих неполных одиннадцати лет Тим был прекрасным наездником. Его отец, Бад Мортон, владел небольшим скотоводческим ранчо в двух десятках миль от Сан-Анжело, так что к лошадям Тим привык с детства.
В конюшне было тепло, пахло конским потом, навозом и сеном. Тим помедлил секунду, выбирая лошадь для прогулки. Смирная серая в яблоках красавица Звездочка или норовистый вороной черт Каприз. Звездочка доверчиво сунулась к Тиму мордой, и он протянул ей припрятанный с вечера кусок рафинада. Кобыла осторожно взяла угощение с ладони и благодарно захрумкала. Каприз принял порцию сахара, продемонстрировав независимость и гордость, как и подобает знающему себе цену породистому жеребцу. Тим потрепал его по холке и принял решение. Сегодня он возьмет Каприза, нечего с утра пораньше показывать норов.
Тим отвязал жеребца, затем быстро и умело накинул седло. Минутой позже всадник и конь выбрались за ограду, обогнули ранчо, и Тим пустил Каприза рысью. Было прохладно, стоял легкий туман, нескошенная трава плакала росой, и солнце едва показалось из-за горизонта. Страна холмов, самое сердце Техаса. Здесь жили поколения Мортонов, начиная с первых поселенцев, пионеров, пересекших Америку с востока на запад и выбравших для себя именно эту землю.
Тим миновал территорию ранчо и направил коня вверх по склону пологого холма, первого из начинающейся гряды. Каприз шел легко и уверенно, прогулка явно доставляла ему удовольствие. Вот уже и вершина, сейчас можно будет огреть жеребца пятками по атласным угольно-черным бокам и пустить в намет. Тим гикнул, Каприз поддал ходу и вылетел на вершину. И взвился вдруг на дыбы – лишь сноровка опытного наездника позволила Тиму удержаться в седле. В двадцати ярдах прямо перед ним пер по склону холма навстречу огромный бурый медведь.