Мировая астрология
Шрифт:
“Так каждый человек должен остерегаться или стремиться к определенному месту для проживания, тогда он может надеяться на доброжелательность или остерегаться враждебного отношения в зависимости от характера, нисходящего сверху...” [74]
Естественно, появление предзнаменований, таких как затмения, обещает нарушения в странах, управляемых знаком, где происходит затмение. Эта идея, конечно, сохранилась у нас и сегодня.
Соображения, стоящие за соответствиями Манилия, не вполне ясны, хотя он и дает объяснение некоторых главных признаков бвоей системы. Он делит мир на три континента — Ливию, Азию, и Европу. Первый, Ливию, землю побежденного Карфагена, змей и "существ, питающихся падалью", он помещает, в целом, под управление Скорпиона. Второй, Азию, который он описывает как землю богатств, окруженную искрящимися
Рис. 1.2. Карта мира Манилия, показывающая астрологические соответствия
Все римские императоры первого столетия н.э. имели тесные связи с астрологами; некоторые и сами владели этим искусством. Мерой растущей серьезности, с которой они подходили к астрологии, может быть рост числа опубликованных эдиктов, запрещающих астрологам практиковать, отправляющих их в ссылку или, в исключительных случаях, приговаривающих к смерти. Астрология не была тем предметом, которым было легко заниматься в Риме.
Пример показал Тиберий, наследник Октавиана и император с 14 года н.э. до его смерти в 37 году н.э. В его правление появился "официальный" астролог, член императорского двора, сосредоточивший в своих руках значительную власть благодаря своему влиянию на императора. Параллельно с ростом статуса привилегированных астрологов возрастало систематическое преследование всех других. Императорам, понятное дело, была нужна монополия в этой области.
Еще до того, как стать императором, при посещении Родоса, Тиберий был так поражен искусством астролога Тразилла, что использовал его в качестве придворного астролога до конца своего правления. У Тразилла Тиберий достаточно научился астрологии, чтобы самостоятельно читать карты. Метод, по которому Тиберий испытывал астрологов Родоса, был прост и жесток. Когда ему нужен был астрологический совет, он шел с астрологом и сильным слугой в ту часть виллы, которая находилась на высокой скале. Если получивший конфиденциальные вопросы Тиберия астролог каким-то образом обнаруживал свое недостаточное умение, слуга просто сбрасывал его со скалы. Тразилл неизбежно оказался приглашенным на виллу Тиберия, но искусство астролога было таково, что поразило клиента. Однако, Тиберий не отказался от мрачного финала испытания и предложил Тразиллу посмотреть собственную карту на этот день. Тразилл построил, видимо, хорарную карту и сразу выразил величайший ужас. Он закричал, что страшная опасность неизбежна, после чего Тиберий обнял дрожащего астролога и высоко оценил его искусство. В отличие от своих предшественников, Тразилл пережил путешествие на скалу[75].
Однако, если Тразилл что-то и знал судьбе своих предшественников, то не нужно было большого знания астрологии, чтобы предвидеть неминуемую личную опасность, находясь в гостях у Тиберия.
Что бы ни прочитал на самом деле Тразилл относительно ситуации, впечатления, которое он произвел на хозяина, оказалось достаточным, чтобы он включил астролога в свое ближайшее окружение и взял его с собой обратно в Рим. Светоний сообщает, что Тразилл как "официальный" астролог оказывал успокаивающее влияние на часто неистового императора. Тиберий постоянно боялся за свою жизнь и убивал любого, в ком чувствовал возможную угрозу. Тразилл каждый раз убеждал императора, строя его карты, что ему предстоит еще много лет власти, тем самым уменьшая его тревогу и склонность к убийствам[76].
Бальбилл, сын Тразилла, был астрологом и доверенным лицом трех императоров — Клавдия, Нерона и Веспасиана. Он был порождением значительно более кровожадно мыслящей школы. Светоний приводит пример: при появлении кометы, предвещавшей, Как считалось, смерть лидера, Бальбилл напомнил испуганному Нерону, что в прошлом правители умели отвращать "гнев небес", казня своих самых выдающихся граждан. Это была вариация древней месопотамской традиции — указать заместителя царя в надежде, что он примет на себя гнев судьбы. Следуя совету Бальбилла, Нерон приступил к массовому уничтожению римской аристократии[77]. Эти действия повторялись каждый раз, как появлялось такое предзнаменование, доказывая, между прочим, народу Рима, что появление кометы, действительно, предвещает кровопролитие и гибель великих людей.
В последние десятилетия первого столетия Веспасиан и два его сына, Титус и Домициан, имели тесные деловые отношения с астрологами, причем сыновья его сами стали опытными астрологами. К несчастью, годы занятий астрологией нисколько не смягчили их нравов. Дио Кассиус сообщает, что Домициан очень неэтично использовал астрологию. Он строил карты всех выдающихся людей Рима, которых можно было рассматривать как соперников. Тех, чьи карты говорили о власти и успехе, Домициан немедленно казнил, даже если они не проявляли какого-либо интереса к занятию позиций, дающих власть[78]. Итак, в течение всего первого столетия, по крайней мере, в Риме, астрология оставалась орудием власти императоров, которых все более охватывали фатализм и паранойя. Хотя астрология была принята римлянами, именно греки обеспечили научные открытия, необходимые для ее развития. Ни одной фигуры, сравнимой с Гиппархом и Аристархом, не дал Рим. Этот перерыв в развитии длился до середины второго столетия н.э., когда возникла еще одна монументальная фигура — и снова грек, и также живущий около Александрии. Это был Клавдий Птолемей, слава которого связана с двумя главными работами. Первая — это "Megale syntaxis mathematike", более известная под ее арабским названием "Альмагест", появилась вскоре после 151 года н.э. Она оставалась определяющим астрономическим текстом до эры Коперника и Кеплера примерно в течение 1500 лет.
Через некоторое время после "Альмагеста" Птолемей написал работу, состоящую из четырех частей — "Тетрабиблос", явившуюся главным собранием астрологических знаний. В этой работе Птолемей впервые упорядочил и структурировал исследование небес по ясно определенным областям. Астрономия была отделена от астрологии, а сама астрология подразделена на мунданную и натальную. Такой подход дал больше ясности, но, к сожалению, он привел к разделению этих двух астрологических областей, которые для Птолемея были лишь различным использованием одного и того же предмета.
Именно Птолемей, больше чем какой-либо другой астролог, обеспечил выживание астрологии во времена политических и религиозных сдвигов первого тысячелетия христианской эры. Его интеллектуальный и научный статус был таков, что мало кто из критиков осмелился возвысить голос против этого предмета в течение нескольких сотен лет. А критиков было очень много, это совершенно ясно, потому что даже Птолемей был вынужден им ответить. Вступительная часть "Тетрабиблоса" посвящена духовной защите астрологии: "Не следует, — писал Птолемей, — подвергать сомнению искусство проводника из-за его многочисленных ошибок".
Птолемей воздает хвалу астрологам прошлого, особенно Гиппарху и Посидонию, на работах которых основывается. Он говорит также об использовании книг, столь древних, что вряд ли они могли быть прочитаны. Читая его слова, невозможно не испытывать огорчения, что эти книги недоступны нам сегодня. Птолемей, несомненно, должен был работать в великой библиотеке Александрии и иметь доступ к греческим переводам "Энума Ану Энлиль" и родственным работам. Сообщения об исключительной древности, очевидно, сразу обращали на себя внимание изучающих, поскольку, как уже отмечалось, Птолемей имел данные о затмениях, восходящих ко времени царя Вавилона Набунасира — 747 году до н.э.
Невозможно определенно установить влияния на Птолемея источников информации помимо тех, о которых он упоминает сам, поскольку великая Александрийская библиотека исчезла, полностью уничтожена. Трагично, что первое серьезное ее разрушение произошло вскоре после смерти Птолемея. Окончательный удар был нанесен толпами христиан в конце четвертого столетия.
Хотя многое из древних фаталистических учений сохранилось, однако дух времени стал более скептическим. Существование предзнаменований еще признавалось, но уже не все признавали будущее человечества фиксированным. Предзнаменования, как это чувствовали интеллектуалы, указывают скорее на возможности, чем на определенности. Например Плиний, около 77 года н.э., писал: