Мировая астрология
Шрифт:
Аделард из Бата (11-12 столетия):
“Сатурн правит евреями,
Венера и Марс правят арабами,
Солнце и Юпитер правят христианами”.
Майкл Скот (11-12 столетия):
“Сатурн управляет язычниками и евреями,
Юпитер управляет христианами.”
Роджер Бэкон (13 столетие):
“Меркурий управляет христианством,
Венера управляет исламом.”
Вильям из Оверна (13 столетие):
“Сатурн управляет евреями,
Венера управляет исламом,
Солнце управляет христианством.”
В некоторых случаях в этих управлениях имеется логика. Например, Роджер Бэкон утверждает,
Астрология в средневековой Европе считалась состоящей из двух основных типов: натуральной астрологии и юдициарной астрологии. Натуральная астрология рассматривалась как изучение взаимоотношений между небесными явлениями и земными событиями, так что наблюдение планетарных циклов, лунных фаз, соединений и комет могло использоваться для понимания общих процессов развития в погодных явлениях, медицине, сельском хозяйстве и национальных событиях, таких как войны и революции, рост и упадок религий и цивилизаций. Юдициарная астрология определялась как создание гороскопов для интерпретации натальных данных, хорарных и элективных. Астрология в целом составляла центральную часть европейского образования, и Роберт Гроссетест, епископ Линкольнский, живший в двенадцатом веке, считал ее величайшей интеллектуальной дисциплиной, духовно стоящей на втором месте после поклонения Божественному. Существовал, однако, идеологический конфликт между христианством и юдициарной астрологией в вопросе о том, что управляет человеческой душой — Бог или звезды. Были найдены различные компромиссные решения, что, например, звезды управляют телом, а Бог — человеческой душой, или что человеческая свобода выбора пересиливает влияние звезд. Однако, конфликт остался, и для многих ученых юдициарная астрология была неприемлемой и нехристианской. Именно этой проблемой можно объяснить успех мунданной астрологии, поскольку, хотя она и содержала элементы юдициарной астрологии, но твердо базировалась на натуральной астрологии. Поэтому она была приемлемой для всех.
Мунданная астрология развивалась как сочетание двух ветвей астрологии. Ученые в монастырях и церковных школах могли рассуждать об эволюции мира в понятиях астрологических циклов, а на популярном уровне считалось, что каждое важное соединение, затмение или комета могут принести с собой сдвиги и несчастья. Это была "натуральная" сторона мунданной работы. Между тем, при дворах, астрологи вынуждены были давать советы по политическим и военным делам, в которых они значительно больше полагались на рассудительную астрологию, строя натальные карты для государя, его союзников и врагов, строя хорары для важных решений и элекции для начала важных предприятий.
Теоретическая основа развития мунданной астрологии создавалась некоторыми величайшими умами того времени, основывавшимися не только на Птолемее, но также на Священном Писании, Платоне и, после 1200 года, на Аристотеле. Роберт Гроссетест (1175-1253), епископ Линкольнский и центральная фигура в политических битвах тринадцатого столетия в Англии, провел специальное исследование комет[92], а Альберт- Великий (ок. 1193 - ок. 1280), доминиканский монах, епископ Ратисбонский и величайший ученый своего века, подробно обсудил влияние планет на глобальные войны и другие сдвиги[93]. Ученик Альберта, св. Фома Аквинский (ок. 1225-74), величайший теолог средневековья, первый установил теоретическое деление между мунданной и натальной астрологией, получившее новое современное значение в работах Карла Юнга[94]. Аквинский говорил, что отдельные люди свободны делать выбор, но люди в группах управляются страстями. Поэтому группы, будь то города, армии или целые народы, гораздо легче управляются звездами и потому гораздо легче делать предсказания для групп, чем для отдельных людей. Это подводит фндамент под идею, что в мунданной астрологии мы имеем дело с событиями, которые можно рассматривать как "предопределенные"[95].
Что до использования мунданной астрологии, то оно было расширено английским францисканцем Роджером Бэконом, которого многие считают отцом научной мысли. Бэкон был значительно сильнее привержен астрологии, чем Аквинский, и верил, что войн можно избежать, если внимательно использовать мунданную астрологию. Он писал, что церковь должна использовать астрологию, чтобы предсказать пришествие антихриста и чтобы не быть побежденной искусством астрологов Татарской империи[96].
Некоторые из этих великих ученых были также практикующими астрологами. Один из самых ранних переводчиков арабской астрологии, ученый двенадцатого века Джон из Испании был первым, о ком сообщалось как о специалисте-практике[97]. Аделард из Бата, видимо, использовался в 1140-е годы в качестве астролога Генрихом II Английским[98], а сам Генрих обучался у астролога Вильяма из Конше[99]. Другой ранний переводчик одиннадцатого столетия, Константин Африканус, был на службе у норманского герцога Роберта Жискара Сицилийского, хотя мы не можем с уверенностью сказать, какую часть времени он уделял астрологии, поскольку, как и в случае многих других людей, состоявших на королевской службе в то время, литературные способности делали его полезным во многих сферах придворной жизни[100]. Одним из первых ученых, о которых известно, что он служил придворным астрологом, был Майкл Скот, который в начале тринадцатого столетия служил в качестве астролога священному римскому императору Фридриху II[101]. О существовании в то время частных практиков мы имеем только несколько намеков. Пьер Абеляр, основатель схоластической теологии, имел в виду существование астрологической практики около 1100 года, когда обсуждал степень успешности предсказаний[102], а в конце двенадцатого столетия, видимо, существовала астрологическая практика в средиземноморских областях Италии, Франции и Испании[103]. Она, видимо, специализировалась на других ветвях астрологии — натальной, хорарной и элективной — обслуживая купцов и моряков в новых городах.
По большей части, однако, астрология с одиннадцатого по четырнадцатое столетия практиковалась при дворах и, за исключением медицинских применений, имела "мунданный" характер. Работа схоластов-теологов и глубокий интерес к ней со стороны многих духовных лиц, особенно монахов, подготовили интеллектуальную почву, и мы видим астрологию, занявшую важное место при крупнейших дворах папы, Франции и Священной Римской империи.
В число королей-энтузиастов астрологии входили все французские короли от Карла IV до Людовика XIII, большая часть священных римских императоров, в том числе Венцеслаус ("славный король Венцеслаус") и Карл V, Альфонсо X Кастильский, Ричард II, Генрих VII и VIII Английские и король Венгрии Матиаш. Карл V Французский даже открыл факультет в Парижском университете, чтобы способствовать изучению астрологии[104]. Основание факультета было утверждено папой, хотя, может быть, это и не было необходимым, поскольку специальным законодательным актом от 1215 года астрология была определена как один из предметов университетского обучения.
Некоторые астрологи нанимались, подобно Пеллиту в седьмом столетии, для консультирования по военным вопросам. Одним из наиболее успешных практиков в раннем средневековье был Гвидо Бонатти, родившийся около 1210 года и занимавший доминирующее положение в итальянской астрологии. Книга Бонатти "Liber Astronomicus" была основным астрологическим текстом до шестнадцатого столетия, и ее роскошно переплетенное издание считалось одним из самых дорогих в библиотеке Генриха VII Английского в 1500-х годах. В хрониках Форли имеется рассказ о том, что в 1282 году патрон Бонатти, Гвидо де Монтефельтро, защищал город Форли от армии, которой командовал папа Мартин IV. Посоветовавшись со своими картами, Бонатти дал совет своему хозяину заманить папскую армию в ловушку, отступив из города и дав возможность папе занять его. Так и было сделано, и когда вторгшаяся армия праздновала свою победу, Монтефельтро контратаковал. Сообщается, что Бонатти пользовался большим уважением за победу над папскими войсками[105].
Многие новые итальянские города четырнадцатого и пятнадцатого столетий нанимали на службу официальных астрологов, и одним из самых известных был Бласиус из Пармы (ок. 1315-1416). Бласиус был ведущим итальянским ученым, ответственным за преподавание астрологии в нескольких университетах, включая Болонский. В 1836 году, во время войны между домами Каррара и Делла Скала, его способности к предсказаниям подверглись испытанию. Бласиус выбрал наиболее благоприятное время для атаки армии Каррары и предсказал, что армия Скалы попадет в плен. В битве, казалось, вначале преимущество было за войсками Скалы, и армия Каррары была оттеснена назад к городским стенам. Кто-то стоявший рядом посмеялся над Бласиусом, следившим за битвой, но он подтвердил свое предсказание и оказался прав, когда остальная часть каррар-ской армии атаковала армию Скалы с тыла и нанесла ей полное поражение[106]. Паоло Дагомари, первый флорентийский астролог, составлявший годовые прогнозы, получил признание в связи с победой пизанцев над Касциной в 1364 году[107].
Общие предсказания того времени обычно давались в туманных выражениях и пророчили различные несчастья, голод, эпидемии и войны; ненадежность источников и давность событий затрудняют оценку точности предсказаний астрологов того времени. Одно из замечательных предсказаний было сделано в 1414 году кардиналом Пьером д'Айли во Франции, который не только в общих выражениях предсказал Реформацию, но предсказал, что 1789 год будет годом великих сдвигов[108].
Именно в четырнадцатом столетии мунданная астрология стала большим бизнесом, когда астрологи искали выгодную работу при всех дворах Италии, Франции и Германии. Этот процесс стимулировался неопределенностями Столетней войны с ее бесконечным рядом договоров, союзов, династических браков, войн, битв, коронаций и вторжений, которые все требовали квалифицированного внимания астрологов. Были сделаны многочисленные успешные предсказания, многие из которых относились к победе англичан над французами при Пуатье в 1356 году[109]. Очень много успешных предсказаний жизни и смерти сделал Дю Гесклин, коннетабль из Франции, и одна из выдающихся фигур столетия[110]. Томас Браун, астролог из Уэльса, сумел сообщить время заключения важного Аррасского договора, подписанного Карлом VII Французским и Филиппом Бургундским в 1435 году, и дал более точное описание будущего события, чем другие современные летописцы[111].