Мировой кризис: Общая теория глобализации
Шрифт:
Человек, первоначально живший в природе, затем разместивший между ней и собой все более плотный кокон технологий, получивших даже наименование «второй природы», на протяжении жизни уже более чем поколения живет еще и в многоуровневом коконе коллективов. Около десятилетия назад к этому добавился и информационный «кокон», также отделяющий его от «голой» реальности.
Индивидуальное сознание, инстинктивно защищаясь от всего слишком нового и сложного, сберегая интеллектуальные силы для решения насущных, неотложных повседневных проблем, старается не замечать качественного усложнения и повышения многообразия своей среды обитания. Когда от него не удается отвернуться, индивидуальное сознание
Такое сознание воспринимает только наиболее близкие к нему, наиболее прямо влияющие на него, наиболее доступные и потому неизбежно разрозненные элементы нового образа человечества. Сегодня это компьютерные технологии, позволяющие мгновенно создавать, преобразовывать и передавать информацию, и интеграция финансовых рынков, благодаря которой наиболее развитая и богатая часть человечества научилась делать деньги, не прикасаясь к материальной реальности.
Цель настоящей работы - содействовать преодолению этой пагубной ограниченности индивидуальных сознаний, которая, как будет показана ниже (наиболее полно - в параграфе 4.1.), в современных условиях постепенно превращается в непосредственную угрозу как минимум - нормальному развитию нашей страны, а скорее всего - и самому существованию человечества в приемлемом для нас, относительно упорядоченном и эффективном виде.
Традиционно эта задача решалась усилиями науки и бесчисленных популяризаторов ее достижений. Они с потрясающим воображение упорством и энтузиазмом расширяли кругозор индивидуального сознания, заставляя замученных школьников полагать фразу «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам» цитатой из предисловия к учебнику физики. В конечном итоге они действительно весьма существенно повышали гибкость и адаптивность, а значит - и эффективность человеческого сознания.
Однако к настоящему времени наука не только в нашей стране, но и в мире в целом практически перестала играть эту важнейшую роль. Рассмотрим ее состояние на примере изучения ею важнейших явлений современности - информационной революции (неоправданно сужаемой до простого описания факта возникновения Интернета) и возникновения на подготовленном ею базисе единого мирового финансового рынка.
Представляется, что характер их исследования достаточно полно и убедительно отражает характер и недостатки современной науки в целом - как минимум, общественной.
2. Гибель официальной науки как процесса поиска истины
Реальное изучение информационной революции и формирования общемирового фондового рынка велось, ведется и, смею заверить, будет вестись в обозримом будущем в основном практическими специалистами, работающими в коммерческих структурах. В силу естественной ограниченности времени и ресурсов эти специалисты в принципе не склонны интересоваться долгосрочными закономерностями, межотраслевыми причинно-следственными связями и воздействием этих сугубо экономических и технологических процессов на остальные сферы человеческой жизни.
Для них в силу вполне очевидных обстоятельств важность представляют почти исключительно деловые возможности - причем, как правило, в узко ограниченных сегментах их собственной коммерческой деятельности. Весьма существенным представляется и то, что даже с точки зрения развития единого финансового рынка (не говоря уже об информационной революции) представляющие коммерческий интерес возможности остаются частными случаями более общих, фундаментальных закономерностей, исследование которых оказывается попросту никому не нужным.
Теоретики же, профессионально специализирующиеся на исследовании указанных процессов, испытывают, как это обычно бывает, жесткий дефицит конкретной
Понятно, что подобные особенности пагубно сказываются на качестве выводов «признанных теоретиков» и вызывают законное недоверие, порой превращающееся в своего рода общественный рефлекс, даже по отношению к наиболее обоснованной части указанных выводов.
Наконец, значительная (и при этом наилучшим образом оплачиваемая и поддерживаемая информационно и политически) часть исследователей работает по заказам коммерческих или политических сил, заинтересованных в достижении заранее определенного результата. Такое положение, за редчайшими исключениями, вынуждает соответствующих исследователей вольно или невольно подгонять - причем зачастую неосознанно - не только свои выводы, рекомендации и методы анализа, но и первоначальные наблюдения (так как иначе их исследование будет носить формально недобросовестный характер) под заранее жестко определенные требования заказчика или под собственные идеологические предрассудки. С точки зрения пагубного влияния на интеллектуальный результат последнее настолько же хуже, насколько самоцензура творца, особенно вошедшая в привычку и ставшая неотъемлемой и при том не осознаваемой частью его личности, страшнее и эффективней рутинной деятельности обычного чинуши-цензора.
Даже в тех случаях, когда первоначальную заданность результатов исследований такого рода удается успешно скрыть от общественности, с собственно научной, а не пропагандистской точки зрения они, как правило, остаются вполне бесплодными. Максимум, доступный их авторам (и то в случае добросовестности последних), заключается в недоуменном и беспомощном (а то и беспристрастно объективизированном) указании на необъяснимые в рамках заданной идеологической парадигмы феномены.
В целом же не прикладная часть современной науки, по крайней мере, в области изучения общественной жизни из поиска истины во многом превратилась к настоящему времени в вульгарный поиск разнообразных грантов. Научная деятельность выродились при этом прежде всего в процесс поиска соответствующих финансовых ресурсов и участия в конкурсе на право их, выражаясь по-советски, «освоения». Сам же исследовательский процесс как познавательная деятельность решительно отошел на второй план и практически утратил самостоятельную значимость.
В рамках данной парадигмы значимая часть ученых переродилась в научных администраторов и специалистов по связям с околонаучной общественностью, вынужденно стремящихся не столько к обнаружению и осмыслению новых явлений, сколько к приведению своих отчетов в соответствие с представлениями, а порой и предрассудками конкретных представителей конкретного грантодателя.
Сам по себе процесс собственно научного познания становится в этих условиях возможным только применительно к безусловно второстепенным, не представляющим никакого принципиального значения обстоятельствам. Перефразируя приведенное в прошлом параграфе классическое наблюдение, можно сказать, что современная общественная наука стремится знать бесконечно много даже не столько о «бесконечно малом», сколько о бесконечно мало значимом. Исключительное значение приобретает при этом коллекционирование разнообразных частных случаев и построение моделей, основанных на абстрагировании от существенных сторон моделируемого явления.