Мирт. Истина короля
Шрифт:
— Прекрасно. Это прекрасно! — воскликнул он. — Что ж… Поуп, готов увидеть первый в истории запуск паровой машины?
Каменная горгулья, стоявшая возле двери, тяжело вздохнула. Этот вздох можно было трактовать так: никогда раньше Поуп так не мечтал быть просто предметом интерьера, как сейчас, когда азарт изобретателя окончательно захватил мистера Мирта.
— Смотри, что у меня есть! — мистер Мирт гордо продемонстрировал крошечную паровую машину — точную копию настоящей. — Я собирал ее всю ночь. По моему замыслу, она отлично поедет прямо по рельсам, используя этот маленький паровой котел. Разве не чудесная демонстрация
Поуп только кивнул, всем своим видом показывая, что готов наблюдать уникальный эксперимент.
— Готов? Не слышу! — переспросил мистер Мирт и Поуп пророкотал:
— Да.
— Вот и славно. Итак, любезные господа, позвольте представить вам результат многих дней тяжелого труда… Результат человеческого гения, воплощенного в железе и стали… Вершину достижения паровой науки! Это — паровая машина, которая сможет преодолевать расстояние в сотни миль в считаные часы! И сегодня мы отправляем ее в первое настоящее путешествие: в Эденесбурх, в далекий, недосягаемый Эденесбурх, в который так тяжело и неудобно ехать в карете! А здесь, в уютных вагонах, прицепленных к паровозу — ах, не хватило времени сделать еще хотя бы один вагон! — вас ожидают мягкие сиденья, обшитые дорогим бархатом, изящные столики, подходящие для таких достойных занятий, как чтение и рукоделие. И, конечно, еда и напитки, чтобы скрасить время в пути. Всего несколько часов — и наша замечательная паровая машина пересечет Холмы и окажется в Каледонии, где первых пассажиров будут встречать с цветами и овациями!
— Годно, — прорычал Поуп.
— Тогда… поехали! — мистер Мирт опустил модель паровой машины на рельсы у ангара и нажал на крохотный рычажок, приводящий в действие паровой механизм.
Начал тлеть уголек, пошел пар, и постепенно завертелись колеса, и паровая машина сдвинулась с места.
— Ура! — крикнул мистер Мирт, подпрыгивая на месте.
Будь у него в этот момент в руках шляпа, он бы наверняка кинул шляпу в воздух. Но цилиндр его Поуп аккуратно вешал на шляпную вешалку на первом этаже особняка, поэтому мистеру Мирту пришлось довольствоваться руками, вскинутыми вверх.
Модель паровой машины неспешно двигалась мимо тряпочных холмов к деревянному Эденесбурху.
— Она едет! А знаешь, что это значит, дружище? Что я все рассчитал правильно! Правильно! И мое сокровище — моя паровая машина — уже совсем скоро покатится по таким же рельсам ко дворцу Цикламенов!
Паровая машина тем временем доехала до конечной точки и остановилась, осторожно коснувшись выкрашенными черной краской бортами вокзальной стены. Котел опустел — вода закончилась, уголь потух, и прекратилось движение.
— Жаль, она не может двигаться сама… — погладив ее черный борт указательным пальцем, пробормотал мистер Мирт. — С другой стороны, тогда у меня не было бы Амелии. Скоро наступит ее звездный час. Как же я жду этой минуты…
— Стучат, — сообщил Поуп.
Чуткий слух горгульи улавливал любые звуки.
Мистер Мирт встрепенулся.
— Это, наверное, по моему объявлению! Поуп, сделай чай!
Он осторожно снял паровую машину с рельсов и поставил ее на один из зеленых замшевых холмов, вскользь подумав, что неплохо было бы добавить на макет фигурки людей — ведь паровая машина ничто без пассажиров, для которых создана.
И, может быть, пару фаэ в Холмы — для радости.
У
Поуп открыл дверь и снова притворился всего лишь каменной горгульей, оставив гостей недоуменно озираться в поисках камердинера. Мистер Мирт вышел им навстречу, пытаясь пальцами пригладить буйство каштановых кудрей, приведенных в полный беспорядок за время эксперимента с миниатюрами.
Мистер Мирт быстро оглядел собравшихся. На мисс Амелию он глянул мимолетно — и тут же отвел взгляд в смущении, однако успел отметить ее новое платье цвета ночного неба и изящную прическу. Что отдельно поражало его в этой девушке — так это ее умение выглядеть женственно и нежно и при этом исповедовать принципы равенства и свободы…
Его взгляд переместился на незнакомцев.
Один из них сразу показался ему тем, кого он искал — широкая фигура была затянута в простую рубашку, едва не трескавшуюся в плечах, грубые штаны и тяжелые рабочие ботинки. Рукава, закатанные до локтя, выдавали привычку много и долго работать руками. Но куда больше говорили об этом сами руки: с широкими мозолистыми ладонями, с ожогами и ссадинами, руки рабочего. Мистер Мирт посмотрел ему в лицо: пара ясных голубых глаз на загорелом лице. Усы и борода, немного неряшливые, словно хозяину совершенно недосуг заниматься своим внешним видом, дополняли картину, добавляя в образ последние штрихи. Мистер Мирт решил, что этот человек ему нравится. Если окажется, что дух и помыслы этого человека совпадут с его собственными… Это будет успех.
Его спутник оставил Габриэля в недоуменном удивлении, граничащем с восторгом. Биомеханические детали его тела сразу приковали взгляд. Только после этого мистер Мирт заметил другую особенность, не менее бросающуюся в глаза, — человек был ханьцем. Неожиданно. Интересно, какую цель он преследует, придя сюда? Впрочем, именно за этим и существуют собеседования, неизбежно следующие за подачей любого объявления в газету.
Тем более эти двое были первыми, кто откликнулся, и, как подозревал мистер Мирт, последними. Много найдется зевак, любознательных до того, что он представит на Выставке, но мало кто согласится плыть с ним в одной лодке после скандального выбора в пользу Амелии. Тем более среди работяг. Однако рискнуть, безусловно, стоило.
— Доброго дня, господа, — улыбнулся он. — Я Габриэль Мирт. Проходите в мой кабинет. Могу я предложить вам чаю?
Чай мистер Мирт вновь подавал сам, не желая раньше времени афишировать своего необычного камердинера. Ему достаточно было слухов вокруг его персоны из-за паровой машины и выбора водителя для нее, и обсуждение на широкую публику каменного великана было определенно лишним. Особенно после объявления Права на смерть. Мистер Мирт никак не считал себя членом королевской семьи, хоть и вырос в одном доме с принцем Андерсом, но каменных великанов привыкли ассоциировать с Блюбеллами, и будет сложно объяснить и без того возмущенной толпе, что дело обстоит чуть сложнее, чем принято полагать.