Миры Альфреда Бестера. Том 2
Шрифт:
— Господи Исусе, она еще спрашивает! А для чего, скажи на милость, я целый день строил из себя клоуна?
— Тогда тебе придется платить их цену Она не вернется, не убедившись, что обстановка разрядилась.
Он яростно хмыкнул.
— А цена эта — прекращение операций вашей маорийской мафии.
— Ну, скажем, я так и сделаю, — нетерпеливо махнул рукой Уинтер. — Где гарантия, что это успокоит Деми — куда бы она ни спряталась?
— А! Вот тут-то мы и начнем торговаться. Мы потребуем письменное обязательство, которое, конечно же, гроша ломаного не стоит.
— Подожди секунду. А когда и где будет все это делаться?
— Тогда, когда они выйдут на тебя. И, скорее всего — в том месте, где они это сделают.
— А как они поймут, что со мной можно разговаривать?
— Очень просто. Ты воспылаешь неожиданным желанием познакомиться поближе с сыночком Посейдона и запросишь визу, то есть ясно покажешь, что готов к употреблению. Дальнейшим они займутся сами.
— Жестянщик, портной, солдат, мореход. — Уинтер покосился на Барбару.
— И я, значит, должен заканчивать детскую считалочку, отплывая на Тритон… Не нравятся мне шуточки этой вашей Anima Mundi. Ну а что же, — он снова повернулся ко мне, — вы потребуете от них в действительности?
— Ничего. После обычных песен и плясок с подписанием соглашения мы поставим их перед суровым неумолимым фактом.
— А именно?
— Что у нас есть заложник.
— Не может быть! Кто?
— Самый высокопоставленный мандарин директората Тритона. Их шогун, ведающий всей информацией и принимающий все решения. Глава «И-хэ-Цюань», общества «Кулак во имя согласия и справедливости», ведущего свою историю еще с девятнадцатого века.
— И что, этот mache [42] у вас? Прямо здесь, на Земле?
— Не совсем, но мы его вычислили. Видный ученый… Томас Янг.
Уинтер был потрясен.
— Да-мо Юн-гун Тритона. Довесок «гун» обозначает нечто вроде «князя». Он — манчжурский аристократ.
— Великий экзобиолог?
— Молодец, возьми с полки пирожок.
— Мой друг, сказавший, что для него будет высокой честью обследовать Деми и дать ей рекомендации?
42
Деятель, делец (идиш).
— Избавило бы их от уймы хлопот.
— Н-но… Но каким образом?
— Вспомогательные прикрытия. Самый стандартный прием всех разведок. Я познакомилась с Сохо Янгом много лет назад здесь же, в Нью-Йорке. Тогда он был хозяином небольшого ломбардика. Слыхал когда-нибудь о крутом порно-заведении «В Постельных Тонах»?
— Это что, тоже он?
— Нет, я.
— Господи, и как это вы, циркачи, умеете играть столько разных ролей?
— Век тупой, прямолинейной борьбы за существование минул давно и безвозвратно, — вставила Барбара. — Вместе с динозаврами. «Блаженны многогранные, ибо они наследуют землю» — вот лозунг дня.
— Романтика плаща и кинжала, — презрительно бросил Уинтер. — Детские игрушки.
— Да нет, — устало сказала я. — Скорее — самый прозаический подсчет возможных прибылей и убытков. Вопросы времени и бюджета. Все прекрасно знают, что есть разведки, есть их нелегальные агенты, это — само собой разумеющаяся истина. Проблема в том, как сделать, чтобы наши агенты работали как можно дольше, чтобы их контрразведка как можно дольше этих агентов не обнаруживала. Понятно?
— Понятно.
— Поэтому организуется липовая агентурная сеть, чья единственная задача — привлекать к себе внимание. Само собой, липовые агенты ни о чем таком даже не подозревают, они считают себя самыми взаправдашними. А потом сидишь и надеешься, что чужая контрразведка угрохает все свои средства на борьбу с легко заменяемыми отвлекающими агентами — в то время как профессиональная сеть спокойно занимается своим делом. Нужно только хорошо руководить липовыми агентами, чтобы те не начали дуром работать в опасной близости от настоящих. Именно этим и занимался Янг из своего ломбарда. Именно это и делаю я, базируясь в «Постельных Тонах».
— Ну, вы даете, — пробормотал Уинтер.
— А теперь послушай. В прошлый раз я допустила ошибку, за которую готова извиниться. Я не поверила, что ты и вправду настолько умен и сообразителен, как всем кажется. Единственное мое оправдание — второй закон разведдеятельности: каждый человек глупее, чем можно бы подумать.
— А первый? — прорычал Уинтер.
— Первый — что мы глупее, чем сами о себе думаем. Так что теперь я хочу говорить с тобой откровенно.
— А стоит ли? — негромко предостерегла меня Барбара.
— Не знаю, Барб, но приходится. Так вот первое — запроси визу на Тритон. Второе — отправляйся на Ганимед и останови действия мафии. Последнее абсолютно необходимо, ты поймешь это и сам, узнав, какая ставка сейчас на кону.
— И какая же?
— Пусть Тритон сохраняет свою монополию на мета. Мы можем — во всяком случае некоторое время — платить их несуразные цены, но скупка собственности, попытка прибрать к рукам всю Солнечную — этому нужно положить конец и как можно скорее. Через пятьдесят лет они скупят нас с потрохами.
— Так что, вы хотите тянуть время и торговаться?
— Как только твоя мафия утихомирится, а ты и Деми будете в безопасности, мы вытащим из рукава своего туза, Да-мо Юн-гуна, и тогда наши карты могут — при благоприятных обстоятельствах — оказаться выигрышными. Но даже в самом плохом случае получится нечто вроде пата, и у нас будет время придумать что-нибудь еще.
И тут он взорвался бешеной, нерассуждающей яростью.
— А колебал я вас всех со всеми этими говенными девичьими забавами! Сделки! Паты! Торговаться они, видите ли, будут! Да можете вы понять, что имеете дело со взрослыми мужиками, которые давно в игрушки не играют? Мы натягиваем вас и вышвыриваем, и вся любовь и сиськи набок. Ты что, и меня держишь за какую-то там карту в рукаве?