Миры Альфреда Бестера. Том 2
Шрифт:
ДЕМИ: Вот уже и мужской шовинизм. Охмурил девушку — теперь можно и не скрывать истинное свое лицо.
— Да что же это такое случилось с этой железякой чертовой? Голоса, изображение — все идеально, а текст разговора — чушь какая-то!
ДЕМИ: А чем понравилась тебе я, когда ты увидел меня в «Солар»?
РОУГ: А кто сказал, что ты мне понравилась?
ДЕМИ: Ты пристал ко мне, словно бандит какой, и позвал в ресторан пообедать… и за этим ясно проглядывали гнусные
РОУГ: Ты была какая-то необычная.
ДЕМИ: Необычная? Ты что, принял меня за переодетого в платье извращенца?
РОУГ: Нет, нет, что ты. Необычно радостная. Для тебя все — игры и веселье, и к тому же ты совершенно непредсказуемая. Ты… ты — веселая обманщица.
ДЕМИ: В смысле, что я — врунья?
РОУГ: В смысле, что ты — фея.
ДЕМИ: Да. У меня даже прозвище такое — «Серебряный колокольчик».
РОУГ: А ведь я и вправду верю в фей.
ДЕМИ: Те, кто верят в фей, хлопните в ладоши.
— Врубился! Врубился! Компьютер показывает все с ее точки зрения. Точнее говоря, вот таким хотела бы Деми запомнить наш первый разговор. А кино это записала специально для меня еще тогда, когда относила сюда кошку и ключ, перед тем, как рванула когти.
РОУГ: Невнятное у нас начало какое-то получается.
ДЕМИ: С чего это ты решил? А по-моему — сплошные игры и веселье. Ведь именно это, помнится, тебе во мне и понравилось.
РОУГ: А кто тут веселится?
ДЕМИ: Я. РОУГ: А в игры играет?
ДЕМИ: Твоя веселая обманщица.
РОУГ: А я что должен делать?
ДЕМИ: Лови мелодию и подыгрывай.
РОУГ: Каким ухом, левым или правым?
ДЕМИ: Средним. Там, кажется, пребывает твоя душа?
РОУГ: В жизни не встречал таких бредовых и наглых девиц.
ДЕМИ: Если желаете знать, сэр, мне приходилось выслушивать оскорбления от людей и получше вас.
РОУГ: Это от кого же?
ДЕМИ: От тех, кому я отказывала в их гнусных намерениях.
РОУГ: Остается только лапки вверх.
— Удивительно! Теперь изложение идет очень близко к тому, что было на самом деле. По-видимому, эта часть Деми нравится. Интересно, что она нашла тут такого?
ДЕМИ: Вот уж последнее, чего я от тебя ожидала.
РОУГ: Что последнее?
ДЕМИ: Что ты окажешься таким стеснительным.
РОУГ: Я? Стеснительный?
ДЕМИ: Да, и мне это очень нравится. Глазами уже все ощупал, а в остальном — никаких поползновений.
РОУГ: С негодованием отрицаю.
ДЕМИ: Ты знаком с любовными стихами Джона Донна? [70] РОУГ: Боюсь, что нет. Наверное завалил их, благодаря излишествам в употреблении чего-то там.
70
Джон Донн (1572–1631) — английский поэт. Использованы фрагменты из его стихотворения «На раздевание возлюбленной». Но а) стихотворение от имени мужчины, соответственно в нем не «одной собою», а «одним собою»; б) последние две с половиной строчки (со слова «Фея» и дальше) — собственное сочинение Деми.
ДЕМИ: Все виргинские девушки читают эти стихи и вздыхают. Сейчас я разыграю тебе одно из них.
РОУГ: Давай, ничего страшного.
ДЕМИ: «Моим рукам-скитальцам дай патент обследовать весь этот континент».
РОУГ: А теперь мне становится страшно.
ДЕМИ: «Тебя я, как Америку открою, смирю и заселю одной собою, о мой трофей, награда из наград…»
РОУГ: Деми, не надо. Пожалуйста.
ДЕМИ: «Явись же в наготе моим очам: как душам — бремя тел, так и телам необходимо сбросить груз одежды, дабы вкусить блаженство».
РОУГ: Прошу тебя…
ДЕМИ: «Фея прежде тебя разденется, желанья не тая, зачем же ты одет, когда раздета я?»
РОУГ: Деми!
ДЕМИ: Давай, Роуг…
— Матерь Божья! Она что, и свою собственную версию постельной сцены записала?
Записала, записала, не сомневайся. Он казался мне сотней мужчин с сотнями рук и ртов. Он был негром с огромным, душившим меня языком, с мощными долгими движениями, которые сотрясали меня насквозь.
Он наполнял мои уши жадным, ненасытным воркованием — и в то же время его рты извлекали арпеджио из моей кожи, обследуя весь этот континент. Он диким, из какого-то иного мира монстром, гортанно вопившим, по-зверски мною овладевая, извлекал из самой моей утробы экстатические стенания. Он был жестким и нежным, требовательным и диким, и все время — мужчиной, мужчиной, мужчиной. Мое лоно содрогалось от его бесконечных, вулканических спазмов.
И все время мы словно вели легкую блестящую беседу за икрой и шампанским — в качестве эротической прелюдии, чтобы возлечь потом перед зажженным камином и впервые предаться любви. И после первого поцелуя он надел на средний палец моей левой руки колечко из розового золота с гравировкой в виде виргинского цветка.
Уинтера словно подбросило.
— Потухни, — крикнул он своему второму «я».
Все экраны померкли. Роуг тяжело перевел дыхание. Вообще-то, команду нужно было отдавать мысленно, но теперь он знал, что компьютер самовольничает, и не только знал, но и начинал догадываться — почему.