Миры Альфреда Бестера. Том 3
Шрифт:
Откуда взялся новый ремонтник, кто его нанимал — не было известно никому. Комплекс Уолл-стрит был настолько поражен неразберихой в администрации, что рассказывали о ловкачах, которые умудрялись выписывать и получать зарплату, хотя ни на какой должности они никем не были утверждены. Расчетному отделу требовались месяцы, чтобы добраться до таких умников, пользуясь обычными бюрократическими каналами.
Он был в состоянии вылечить интеллектуальные банки Большого Совета от всех и всяческих поражавших их недугов (если, например, компьютеры выпадают из реального времени, то за считанные мгновения можно потерять целые состояния). Нет, он был не гением-электронщиком, а простым монтажником, который добивался успеха с помощью прямо-таки запредельной интуиции, психического
К примеру: никто не подавал ни заявки, ни жалобы (по надлежащим каналам), а он уже тут как тут, со своим затейливым ящиком для инструментов в руках. Окружающие сразу соображали, что надвигается гроза: у компьютеров от разрядов молний начинались приступы судорог.
К примеру: если отметить меловой чертой его обычный маршрут, то оказалось бы, что он точно повторяет схему прокладки под полом Биржи силового кабеля в 440 вольт. Его как магнитом притягивали поля высокого напряжения.
К примеру: он непроизвольно генерировал собственное удивительное поле. У любого человека, находившегося с ним в физическом контакте, учетверялся I.Q. — коэффициент интеллекта, умственный потенциал — на все время, пока сохранялся контакт. Он как чумой заражал временной гениальностью. Юмор заключался в том, что у него самого к этой инфекции был иммунитет — всегда и везде он оставался самим собой: симпатичным, вдумчивым, медленно соображающим, ремонтником.
Соседка по комнате рассказала ей об этом новоявленном чудике. Она понимала: да, я дурочка, но поскольку никого это не волновало, то и она сама относилась к этому спокойно. Но ей очень хотелось один, только один разочек понять, что испытывает обладатель такого гигантского интеллекта, который позволяет усваивать целые дискеты с записями, одну за другой, запоминать усвоенное и обсуждать его с другими людьми.
Она завела привычку заходить за своей соседкой, чтобы вместе позавтракать в закусочной на Бирже; и в тот день, когда с запада надвигались свинцовые тучи, а половина обитателей Гили бросилась выставлять на крыши водяные баки, он уже нарисовался на Бирже. Все наружные панели особо нервической ай-би-эмки были удалены, и он наполовину погрузился в ее нутро, оглаживая и успокаивая машину к началу грозы.
Она постучала пальцем по его согнутой спине, ожидая неизвестно чего: то ли он вопьется в нее чарующим взглядом вампира, то ли заворожит наложением целительных рук… Над Гилью сверкнула молния, и разряд отозвался эхом у нее внутри; в ее голове зарокотал небывалый раскат грома. Она услыхала собственный голос:
— Vengon' coprendo l'aer di nero amanto е Lampi, е tuoni ad annuntiarla eletti [37] …
Она испугалась. Какой-то чужак вторгся в ее сознание. Она еще не отняла палец от его спины.
37
Терцина из «Божественной комедии» Данте (итал.).
Вдруг:
— Sumer is icumen in, lhude sing cuccu! Groweth sed, and bloweth med, and springeth the wude nu — Sing cuccu! [38]
И еще:
— Только после того, как художники полностью исчерпали возможности стиля укие-э [39] , японские граверы стали пробовать свои силы в изображении природы.
И еще:
— In einer Zeit des Professionalismus und des brillianten Orchesterspiele hat die [40] …
38
«Наступает лето, и в лесу слышится «Ку-ку!». Ты грустишь, вздыхаешь, не спишь ночами — слышишь, «Ку-ку» — песенка из комедии В. Шекспира «Как вам это понравится» (староангл.).
39
Портрет
40
Одновременно с профессионализмом и блестящей игрой оркестрантов… (нем.).
Он вылез из развороченного компьютера, улыбаясь. Его опутывали влюбленно льнувшие к нему провода, отчего он походил на скульптурную группу с Лаокооном — только из одного человека. Вот опять: «ЛАОКООН (др. греч. миф.) — жрец храма Аполлона в Трое, который предостерегал против Троянского коня. Вместе с двумя сыновьями был задушен змеями, которых наслала на него Афина…»
Он снова ухмыльнулся и втянул ее за собой внутрь машины, наслаждаясь корчами и воплями, когда он и ток в 220 вольт пронзили ее тело. «Вольт. Единица измерения напряжения электрического тока, обозначается V или…»
Она заметила его, когда он следом за ней входил в театертон на представление «Конечный счет — двадцать». Он так выделялся! «Господи, — подумала она, — да он бы мог сыграть Джона Как-его-там, который застрелил в старину этого президента, Эйба Как-его-там [41] . Интересный. Похож на актера…»
Ей дали игровую бусину, и она засунула ее в ухо. Исполнялась Увертюра. Ей не нравилась одна музыка, без освещения, и она хотела отключить бусину, но побоялась, что ее могут скоро вызвать на сцену, и продолжала молча страдать. Она огляделась в поисках поразившего ее Джона Уилкса Как-его, но тот исчез в толпе. «Сегодня зал битком, — размышляла она. — Спектакль должен получиться отменно — будет просто не дождаться просмотра готовой записи».
41
Имеется в виду актер Джон Бут, убийца американского президента Авраама (Эйба) Линкольна.
Кончилась первая Увертюра, голос в бусине объявил: «Вторая Увертюра. Прошу первый выход занять места. Прошу первый выход занять места».
Эта традиционная фраза старого английского театра ничего сейчас не значила. Не было ни первых выходов, ни мест, по одной простой причине: никто в зале не знал, когда его выход; а мест, разумеется, не было, так как не было сцены — был лишь огромный зал со звукоизоляцией, в котором столпились участники будущего представления, молча ожидавшие подсказки компьютера, когда им вступать. Спектакль «Конечный счет — двадцать» уже начался, но в зале все еще продолжалось кружение, как в неспешном менуэте: кивки, улыбки и шепотом произнесенные приветствия друзьям.
Она знала, что диалоги из сценария читают исполнители, разбросанные по всей толпе зрителей-актеров. Нередко любовный дуэт разыгрывался аудактерами, которых на деле разделяли десятки метров и сотни людей. Как-то по всему залу аудактеры подняли крик, но ее электронный суфлер не подал ей реплики — она не была в этой сцене. Звуковые эффекты и музыка синхронно с изображением подавались на запись.
Она услыхала в бусине компьютерный голос: «Подготовьтесь, скоро ваша реплика. К вам пристает какой-то хулиган. Вы спокойно говорите: «Отвали, мудак». Повторяю. Спокойно говорите: «Отвали, мудак». Приготовьтесь: три, два, один…».
Зазвучал зуммер. Она произнесла свою реплику, гадая, кем же она была по сценарию, кто к ней приставал (а вдруг этот-как-его Джон Уилкс?) и о чем вообще «Конечный счет — двадцать». Но в том-то и состояла захватывающая суть игры в театертоне. И еще в радости открытия, когда на готовой ленте наконец-то увидишь, какие кадры озвучены твоим голосом.
Ей подсказали следующую реплику (произносить уверенно): «Не беспокойся. Я сама о себе позабочусь». Потом еще (с подъемом): «Представление ДОЛЖНО продолжаться!» Потом (испуганно): «Но почему ты на меня так смотришь?». Потом протяжный вопль, оканчивающийся словами: «Какая ты скотина! ЧУДОВИЩЕ!» Затем следовал стон. Затем, гораздо позже (надломленный шепот): «Это был ужас. Я не хочу говорить об этом».