Миры Альфреда Бестера. Том 4
Шрифт:
— Иисус Христос на плоту! — выругался он.
Чудо не произвело на него никакого впечатления, зато тот факт, что он не мог найти подходящего объяснения, вызвал у преподавателя ярость. Мигг метался по лаборатории, точно голодная летучая мышь. Через четыре часа он обнаружил, что стальные ножки столов собирают электрический заряд от катушек Грисома, находящихся в подвале, в результате чего возникает электромагнитное поле, достаточное для успешного проведения эксперимента.
— Совпадение, — выплюнул Мигг. Но он не был удовлетворен.
Две недели спустя во время
Однако Мигг заметил, что в результате ошибки Одди не получил уран-235 для нейтронной бомбардировки. Ему были выдано то, что осталось после демонстрации абсолютно черного тела Стефана-Больцмана.
— Силы небесные! — возопил Мигг и все перепроверил, а потом, сомневаясь в полученных результатах, проверил свои выкладки еще раз. Когда он нашел ответ — удивительное совпадение — плохо вычищенный прибор и неисправная камера Вильсона, он разразился потоком ругательств, за которыми последовал набор изысканных проклятий, популярных в двадцатом веке. После этого Мигг как следует все обдумал.
— Существует люди, с которыми вечно что-то случается. — Он оскалился на свое отражение в зеркале самоанализа. — А как насчет людей, которым вечно везет? Дерьмо собачье!
Джесс Мигг, словно бульдог, вцепился зубами в это явление и занялся Одди Голем. Он торчал у Одди за спиной в лаборатории, злобно хихикая, если Одди, пользуясь неисправным оборудованием, успешно завершал один эксперимент за другим. Когда Одди удачно провел классический эксперимент Резерфорда — получил редкий изотоп кислорода — после того, как подверг азот бомбардировке альфа-частицами, только в его случае не было ни азота, ни альфа-частиц — Мигг в восторге сильно треснул его по спине. А потом, внимательно изучив обстоятельства, обнаружил логическую, хотя и совершенно невероятную цепь совпадений, которая объясняла происшедшее.
Он посвятил все свое свободное время тому, чтобы проверить, как складывалась жизнь Одди в Гарварде. Потратил целых два часа на разговор с психоаналитиком женского отделения факультета астрономии, и десять минут на беседу с Хигом Клейтоном и со Стюартом Доходное Место. Джесс узнал про биржевой фонд, Медаль по политической экономии и о нескольких других случаях, наполнивших его душу злобным ликованием. После этого он на время расстался с горячо любимыми аксессуарами двадцатого века, облачился в формальную тунику и впервые за этот год направился в Клуб факультета.
В Диатермическом Алькове игралась шахматная партия на прозрачной тороидной доске для четверых. Она продолжалась с тех самых пор, как Мигг начал работать на факультете, и, скорее всего, не будет завершена до конца столетия. Более того, Юхансен, играющий красными, уже начал учить своего сына, чтобы тот заменил его в том весьма вероятном случае, если он умрет до окончания партии.
В своей обычной резкой манере Мигг стремительно подошел к блестящей доске, на которой яркими пятнами выделялись разноцветные фигуры, и выпалил:
— Что вам известно о случайностях?
— Что? — переспросил Белланби, отошедший от дел профессор философии. — Добрый вечер, Мигг. Вы имеете в виду сущностные случайности или материальные? С другой стороны, если вы хотите своим вопросом намекнуть…
— Нет, нет, — нетерпеливо прервал его Мигг. — Приношу свои извинения, Белланби. Разрешите мне перефразировать вопрос. Существует ли принудительная вероятность?
Хррдниккисч сделал свой ход и, наконец, обратил внимание на Мигга, как это уже сделали Юхансен и Белланби. Вилсон продолжал напряженно изучать доску. Учитывая, что он имел право затратить на размышления целый час и наверняка этим правом воспользуется, Мигг знал, что у них вполне достаточно времени для дискуссии.
— Навяжанная вероятношть? — прошепелявил Хррдниккисч. — Ну, это не новая коншепчия, Мигг. Я припоминаю обжор тежишов «Интеграф» том LVIII, раждел 9. Там ешть рашшоты, ешли я не ошибаюшь…
— Нет, — снова прервал его Мигг. — Мое почтение, Зигноид. Меня не интересуют математические вероятности, да и философские тоже. Позвольте сформулировать вопрос так. Понятие человека, подверженного несчастным случаям, было принято в среде психоаналитиков. С этим связана теорема Патона о Наименьшей Невротической Норме. Мне удалось обнаружить противоположное явление — человека, подверженного счастливым случаям.
— Да? — Юхансен захихикал. — Это, должно быть, шутка. Подожди немного, и ты сам в этом убедишься, Зигноид.
— Нет, — ответил Мигг. — Я совершенно серьезен. Я действительно нашел человека, которому всегда и во всем везет.
— Он выигрывает в карты?
— Он выигрывает во все. Примите это как аксиому, во всяком случае пока… Я представлю документальное подтверждение своих слов позднее… Существует человек, которому постоянно все удается. Он подвержен счастливым случаям. Стоит ему чего-нибудь захотеть, он это получает. Если же его желание очевидным образом выходит за рамки его возможностей, тогда срабатывают самые разнообразные факторы — случайности, совпадения, стечение обстоятельств… — и он получает желаемое.
— Нет. — Белланби покачал головой. — Слишком притянуто за уши.
— Я проверил свои идеи эмпирически, — продолжал Мигг. — Происходит дело примерно так. Будущее есть выбор из взаимоисключающих возможностей, одна из которых должна быть реализована с точки зрения предпочтительности того или иного события…
— Да, да — прервал его Юхансен. — Чем больше число предпочтительных возможностей, тем выше вероятность свершения события. Это же элементарно, Мигг. Продолжай.
— Я продолжаю, — мрачно проворчал Мигг. — Когда мы обсуждаем вероятность, бросая кости, предсказать результат достаточно просто. Существует только шесть взаимоисключающих возможностей выпадения одного числа. Вероятность легко вычислить. Случайность сводится к простым вероятностным расчетам. Но когда мы обсуждаем вероятность в рамках Вселенной, мы не можем собрать достаточное количество данных, чтобы сделать предсказание. Слишком много факторов. Мы не в силах рассчитать благоприятное стечение обстоятельств.